Йоханнес Зиммель - Весной в последний раз споет жаворонок

Жозе Мунитц замер с выпученными от страха глазами. Его подвел не только ослабевший мочевой пузырь, но и прямая кишка — и все стоявшие рядом это почувствовали. Директор отдела планирования фирмы «Электронорте» с перепугу наложил в штаны.

— Убийца! — кричала старая индианка, и мачете свистел в воздухе — влево-вправо, влево-вправо. — Убийца, убийца, убийца!

— Хо, хо, хо! Хе, хе, хе! — ревели индейцы и притоптывали в такт босыми ногами, трясли копьями. Световые лучи прожекторов пронизывали загустевший от жары воздух.

— Прочь! Прекрати! Прочь! — зарычал Паулино Пайакан, вождь племени кайапо. Он вошел в зал в сопровождении трехсот воинов и сразу кинулся к взбешенной женщине, которая уже колотила тупой стороной клинка по щекам Мунитца. — Хватит Карка! Хватит! Прекрати!

Внезапно стало очень тихо, а затем люди ринулись на свежий воздух. Те, кто только что раззадоривал индианку, молчали. Внезапно каждый осознал, что только что едва не стал свидетелем убийства. Вождь отшвырнул женщину в сторону, она зашаталась, упала и осталась лежать на земле. Слезы хлынули из ее глаз, а через несколько мгновений она забилась в истерике. Все отодвинулись.

— У нас еще есть пленка? — спросил Марвин Экланда. — Вот будет незадача, если придется сейчас менять кассету.

— Пять минут, — отозвался Экланд, а взмокшая Кати уже стояла рядом с новой кассетой наготове.

Вождь Паулино Пайакан умудрился пригласить на пятидневный конгресс журналистов со всего мира — чтобы все узнали, что природа здесь будет уничтожена, индейцы изгнаны, а вместо них начнется реализация самого бессмысленного проекта века.

Корреспонденты информационных агентств, репортеры крупных газет и радиостанций, фоторепортеры, съемочные группы — всего более ста человек — притащили с собой в девственный лес фотоаппараты, телекамеры и лэптопы. Хотя многие из журналистов не решились бы передать ни одного протеста индейцев. На это не решились бы и полдюжины из собравшихся. Но строительство самой крупной гидроэлектростанции в мире было напрямую связано с именитыми политиками и крупными банками многих стран. На карте стояли борьба за мировое господство между Востоком и Западом и миллиарды долларов, речь шла о международных организациях, утративших влияние, о коррупции и грандиозных экономических скандалах. Поэтому и только поэтому джунгли подверглись нашествию репортеров. Протестующие индейцы сами по себе не представляли ни малейшего интереса для средств массовой информации…

Четверть часа назад Жозе Мунитц еще улыбался судорожно и напряженно, старательно отводя глаза. Но вскоре он уже на чем свет стоит клял своих боссов, пославших его сюда, чтобы он попытался убедить этот сброд и расхваливал то, что здесь должно быть построено. Свиньи, проклятые свиньи, думал Мунитц. Вы сидите на своих дорогих виллах со своими дорогими шлюхами, у вас работают кондиционеры, ваши напитки холодны, как лед, жизнь поднимается на новую ступень, а вы наблюдаете за этим, откинувшись на спинки кресел, любуетесь на фотографии своих шлюх, прежде чем удовлетворить с этими шлюхами свою похоть. А меня всегда посылают туда, где страшнее всего, думал Мунитц.

Вождь Пайакан обеспечил конгрессу достойную подготовку. Прежде чем Мунитц успел разъяснить собравшимся, насколько успешным и благодатным для всех будет план «2010», благодаря которому Альтамира, забытая богом дыра, превратится в центр мировой гидроэнергетики, прежде чем он успел сказать, что гидроэлектростанция будет производить одиннадцать тысяч мегаватт электроэнергии, почти в десять раз больше, чем любая атомная станция, прежде чем он все это успел, воины начали свое выступление. На них были только головные уборы из перьев и спортивные трусы, но у каждого были дротик, копье и лук со стрелами. Они начали пританцовывать и ритмично выкрикивать:

— Хе, хе! Хо, хо! Хе, хе! Хо, хо!

А потом двинулись на Мунитца как будто в атаку. И Пайакан сказал, и Изабель перевела:

— Знаете ли вы, что такое kararao? Это слово означает, ни много, ни мало: Мы объявляем вам войну. Да, мы объявляем войну! Досточтимый сеньор Вандерман де Оливера Круз, председатель и правитель достойного уважения общества крупных землевладельцев, сказал: «Триста индейцев не должны стоять на пути прогресса!» Другими словами, все мы здесь — кандидаты в покойники. И это не преувеличение. Триумфальное шествие цивилизации смогли пережить лишь двадцать тысяч из десяти миллионов индейцев! — Рев. — В барах этого города после третьей кайпирниха, которую кто-либо выпивает, говорят: «За тех немногих, во главе которых стоит вождь Пайакан». Законы здесь ничего не значат. В Альтамиру не приходят газеты. У кого есть хоть какое-то имущество, нанимают охранников. — Рев. Включены все телекамеры. Постоянно мелькают вспышки фотоаппаратов. — Мы стоим на пути прогресса досточтимого общества, братья и сестры! Нас надо расстрелять, отравить, убить, повесить, мы должны быть изгнаны — ради прогресса крупных землевладельцев. Но я клянусь здесь, в присутствии журналистов из многих стран: мы не покинем своей земли! И если строительство плотины начнется, то лучше мы умрем здесь, чем где-либо еще!

Духота, крики и грохот барабанов были невыносимы. Ослабев, Изабель пошатнулась и упала на грудь Боллингу. Он подхватил ее и с волнением ощутил ее тело.

— Изабель!

Она очнулась и потрясла головой.

— Все прошло. Все в порядке. Душно здесь, правда?

Он провел влажным платком по ее шее, груди.

— Не надо…

— Я вытру пот.

— Пожалуйста, не надо!

Она отстранилась. Боллинг с трудом перевел дыхание.

— Хе, хе, хе! Хо, хо, хо! — три сотни воинов топали, размахивая копьями, потрясая луками и стрелами, строили чудовищные гримасы, приплясывали.

Марвин заговорил в микрофон:

— В Альтамире собираются построить гигантскую электростанцию. В результате здесь появится озеро площадью в тысячу двести квадратных километров, — немного подумав, он продолжил, — в два раза больше, чем Бодензее. А это — страна индейцев. Это влажный тропический лес, который тоже окажется под водой.

— Финиш, — сказал Экланд.

— Что?

Марвин посмотрел на него.

— Кассета закончилась.

Камера была укреплена на штативе. Хохотушка Кати молниеносно вставила новую кассету. Она ежесекундно боялась упасть в обморок, но все же заставляла себя улыбаться, уверенно нажимать на кнопки своих приборов и следить за колебаниями стрелки на шкале. Из-под ее наушников по щекам катились струйки пота.

— Готово! — крикнул Экланд. — Продолжай, Маркус!

— Минутку! — крикнула Кати.

Она быстро написала что-то на листе бумаги и показала в камеру:

АЛЬТАМИРА III/ГОРОДСКОЙ ЗАЛ.