Леонид Милош - Братья по крови

Со временем он стал верующим человеком. Он верил в загробный мир, и умирать ему было страшно. Он знал, что его ждет ад. Поэтому хотелось подольше задержаться на этой грешной земле.　

Сергей очень не хотел отпускать от себя Степаныча. Не раз говорил с ним, убеждал, но Степаныч только улыбался. Он понимал то, что никак не мог понять Сергей.

В неволе зверь теряет форму, и, окажись он снова в дикой природе, ему не выжить.　

Степанычу частенько приходилось видеть, как тощий и нездоровый волк в считанные секунды загрызал здоровенную собаку. Против волка ни одна собака дольше тридцати секунд не продержится. И неважно, какой она породы — овчарка, бультерьер, кавказец, бульдог или ротвейлер. Пусть даже собачью породу гордо зовут волкодавами. Против волка, против его дикой силы и природной хитрости никому из них не устоять. Никаких шансов. Зубы волка даже кости лося в порошок перемалывают, одно только кровавое пятно на земле от сохатого остается.　

Когда речь заходила о волках, Степаныч каждый раз вспоминал историю, которая произошла в одной отдаленной деревушке, где он с женой проводил у ее родственников очередной отпуск. Как-то в деревню забежала волчья сучка, у которой в это самое время была течка. Все деревенские собаки дружно бросились за ней — в любви и страстном желании порода не различается. Сучка пробежала с километр и остановилась, и в этот момент с боков собачью стаю окружили неизвестно откуда взявшиеся волки. Пара минут — и все собаки были загрызены. Степаныч видел все это собственными глазами и не переставал поражаться этим умным и коварным хищником. Собак в деревне не осталось, теперь волки могли без опаски воровать с подворья всякую домашнюю живность. Но людей они не трогали, понимали, что такого им не простят.　

Когда Степаныч вернулся к себе в часть и рассказал сослуживцам об этой истории, оказалось, что с подобной хитростью серых частенько сталкивались и другие деревенские жители. Волк — действительно умное, сильное и храброе животное. И очень организованное, никакого бардака в своей стае волки не потерпят — сразу же виновного накажут.　

В неволе, как собака, волк жить не сможет. Точнее, сможет, но только превратится в обычную домашнюю дворнягу. И не дай Бог встретиться ему, домашнему, с настоящим волком — вмиг погибнет. Так и Степаныч, останься он у Сергея, обрасти спокойствием и сытым жирком — и конец. Или конкуренты пристрелят, или милиция рано или поздно возьмет. А в его случае — это одно и то же. Что пуля от киллера, что «вышка» по приговору суда. Конец один.　

Степаныч нашел для Сергея себе замену, бывшего кэгэбешника, подполковника, отличного организатора и неплохого мужика. Тот тоже прошел Афган и нюхал порох. А такие люди были особой породы, они смерть через себя пропустили и словно биологически стали другими. Такие и думают по-другому, не как Дима Полевой. Если уж решат продать, то сразу пристрелят, чтоб без мучений…　

Степаныч канул в бездну. Он всегда звонил сам и появлялся очень неожиданно. Вокруг Степаныча тоже замелькали молчаливые люди с очень серьезными лицами. Сергей догадывался об их прошлой специальности и ни о чем не спрашивал своего друга. Степаныч стал профессиональным и очень квалифицированным киллером, и Сергею было это ясно. У каждого своя дорога и своя судьба. Для таких, как Степаныч, не было ничего невозможного, он мог убрать любого, захватить любой сверхсекретный и усиленно охраняемый объект, вопрос был только в цене.　

Бизнес Сергея тоже шел в гору. Он быстро менял направления и создавал все новые и новые фирмы. Он всегда был впереди остальных. Единственное, что огорчало его — Маша. Он ее по-прежнему сильно любил, вот только времени теперь семье уделять много не мог. Постоянные командировки за рубеж, поездки по стране, многочисленные встречи, переговоры. Времени снова ни на что не хватало. А Маша обижалась, и Сергей прекрасно понимал ее, но что-либо изменить не мог. Это была его жизнь, его стихия, по-другому он жить не хотел и не мог…　

Я знал только одного совершенного предателя — Фуше.

Не я предал Наполеона, а Ватерлоо.

С того дня, когда Боря вытащил Эдика из тюрьмы, он стал его самым близким другом. Странная это была парочка. Криминальный Эдик с крокодильей улыбкой — и рафинированный интеллигент Борис Берзин, с умным холеным лицом, в очках в золотой оправе, всегда аккуратно и со вкусом одетый.

Внешне такие разные, внутренне они были очень похожи друг на друга, поэтому их и притягивал невидимый человеческому глазу магнетизм. Они очень хорошо понимали друг друга, а порой даже и думали одинаково. Бывало, Крест никак не мог убедить Эдика в чем-то, с его точки зрения, явном, простом. А Боря выскажет ту же самую мысль, только по-другому, по-своему, и Эдик тут же с ним соглашается.　

Эдик часто, размышляя вслух, спрашивал Борю, почему тот не сбежал с миллионом. Любой другой на его месте сделал бы ноги, а он…　

— Из-за такой мелочи лицо терять, — каждый раз улыбался в ответ Боря. — Если бы миллиард долларов, я бы еще подумал, а из-за миллиона не стоит.　

Эдик, довольный шуткой друга, хлопал его по плечу. С того самого дня он верил только ему одному. После предательства Жоры даже Султану, Кресту и Фейрузу — своим ближайшим друзьям и помощникам он не доверял.　

Криминальная группировка Эдика росла и богатела. Росла она благодаря Берзину, и все это понимали. Он был переполненным энергией генератором все новых и новых идей. Только что провернули одно дело, а Боря уже вовсю готовился к другому, более масштабному и прибыльному. Постепенно Эдик отходил в тень. Хотя он любил, предварительно накачавшись наркоты, встречаться с кем-нибудь из противоборствующих ему авторитетов, молча выслушать того с остекленевшим взглядом, а потом неожиданно взорваться, броситься на него и что-нибудь откусить. В такие минуты Эдик был страшен, а внутри его организма происходила какая-то неведомая химическая реакция по выталкиванию мощного заряда злости и ненависти.　

Приезжал на «стрелки» Эдик, конечно, не один, и все его ребята после бурной реакции шефа вмиг бросались на конкурентов. И побеждали. Потому что в команде у Эдика были не пресловутые накачанные спортсмены или мелкие дворовые хулиганы, а самые настоящие голодные зеки — кто сбежал, кто только что освободился, злой на весь мир. Таким терять было нечего, а пожить хотелось хорошо, со вкусом. С такими говорить и бороться бесполезно, таких обычно отстреливают. Но отстрелять всех просто невозможно, хотя бы потому, что их слишком много. Да и Эдик, несмотря на увеличившиеся дозы наркотиков, все еще сохранял ясный ум и способен был по-прежнему эффективно руководить своей многочисленной командой.