Леонид Милош - Братья по крови

— У тебя такое красивое тело, такое чудное личико, такие волосы! Ты бы могла большие деньги зарабатывать. Любой мужик за тебя, знаешь бы, сколько дал! У меня есть один знакомый, могу устроить. Королевой станешь.　

Вот, значит, какая у него работа для нее. Вот, значит, что он хотел ей предложить, старый, вонючий козел. Скотина, мерзкая тварь!　

Она заплакала.　

— Ну что ты, девочка моя, успокойся, на, попей лимонадику. Все будет хорошо, не беспокойся. Обращайся ко мне по любому поводу, я тебе всегда помогу, денег, если надо, дам. Ты мне, как дочь родная.　

— Родных дочерей вот так не трахают и в проститутки не зовут! — сквозь слезы, с болью произнесла Наташа.　

— Ну-ну, успокойся. Зачем ты так? Ведь я к тебе с любовью, по отечески, а ты…　

Прошел месяц, другой. Наташа пошла учиться на курсы портних. Все ее планы, которые они строили с Борей по поводу института, провалились. Какой институт, если деньги зарабатывать надо! Да и когда он сам вернется? Если бы он знал, как ей тяжело без него! Что ей пришлось пережить. Про аборт и мерзавца-врача она решила ему ничего не говорить. Обратно ничего не вернешь, а любимого человека зачем травмировать.　

Единственная ниточка, которая как-то связывала ее с Борей, — это старый институтский товарищ. Он иногда звонил Бориным родителям, спрашивал, как там поживает его друг в далеком Лондоне. Других контактов у Наташи не было. Однажды этот молодой человек пригласил Наташу в ресторан.　

— Давай сходим, поужинаем вместе.　

— Зачем?　

Молодой человек смутился:　

— Ну, как зачем… Ну, пообщаемся, потанцуем, что ты одна киснешь?　

— Да? А как же твой друг? Или ты ему об этом говорить не собираешься?　

— Нет, но… Просто ты мне нравишься… Ты такая красивая. А у Бори наверняка там есть девчонка, его мать прямо об этом говорит.　

— Никого у него нет. Он любит меня, а я его. И ни с кем другим я не буду, так что извини, если не оправдала твоих ожиданий.　

— Да нет, что ты, Наташ! Ты меня извини. Я просто… Это самое… Ну ладно, я пойду.　

Смущенный молодой человек с чувством неловкости удалился. А Наташа уже в который раз со вздохом подумала: «Эх вы, мужики, где же ваша хваленая дружба!»

Незаметно прошел год. Наташа честно ждала Борю и верила ему. Закончила курсы портних, пошла работать в пошивочное ателье, расположенное совсем рядом с домом.　

Телефонный звонок в ее квартире раздался неожиданно. Он сразу чем-то насторожил ее, выделяясь из тясячи других. Предчувствие не обмануло, звонил тот самый Борин друг. Боря вернулся из Лондона, и не один… с женой. Сердце у Наташи замерло. Нет, она не верит в это, хотя на душе уже тревожно заныло. Если приехал, то почему сразу не позвонил ей?..　

В тот же вечер она побежала к нему, но у самого подъезда вдруг резко остановилась. А если это правда? Она села у соседней парадной на лавочке и стала ждать. Она увидит его здесь, на улице, без родителей и обо всем лично спросит. Обманывать ее он не будет.　

Она просидела почти до часу ночи, но так никого и не дождалась. На следующий день она не пошла на работу, снова помчалась к Бориному дому.　

Он вышел из парадной не один. Под руку с темноволосой молодой женщиной, явно беременной. Наташа хотела подняться, подойти к ним, но силы оставили ее. Она сидела, глядя, как они удаляются от нее в другую сторону, а по щекам безостановочно катились слезы. Это было выше ее сил, она уткнулась лицом в ладони и, уже не сдерживая себя, заплакала навзрыд.　

В этот день для Наташи прежний мир перестал существовать. Ее мать права — все мужики кобели и сволочи. Что Боря, что этот хренов гинеколог, — все одинаковы. Теперь ей стало ясно, почему он так долго был в Англии и даже ничего не сообщил о себе. Кобелина! Если жену обрюхатил, значит, уже давно…　

Наташе стало больно, очень больно. Ее хрупкая девичья душа, не привыкшая к таким испытаниям, разламывалась от боли. Жить не хотелось. Она пролежала дома неделю. Почти ничего не ела, не умывалась, целыми днями лежала в постели и смотрела в потолок.　

С того дня все без исключения мужчины стали для Наташи врагами. Нужно было время, чтобы залечить эту глубоко кровоточащую рану. Она погибала от горя и отчаяния.　

В понедельник утром она все-таки заставила себя встать, умыться, одеться. Потом через силу выпила чай с булкой и принялась наводить марафет. Волосы укладывать было не　надо, только аккуратно расчесать — они волнами красиво ложились на плечи и грудь. Нарумяниться надо — слишком бледная, ресницы подкрасить, чтобы еще длиннее казались, глаза подвести, губную помаду наложить. Вот, теперь порядок. Она удовлетворенно посмотрела на себя в зеркало. В чем-то мальчишки действительно правы — вылитая Анжелика.　

Когда она шла в районную поликлинику, она уже приняла решение и знала, что от него не отступит. Она будет мстить им всем, всему миру. Они еще прольют из-за нее много слез. Они — это мужчины. Она получит от жизни все — деньги, власть, связи! Все! И они, эти мерзкие жалкие твари, будут ползать у ее ног и жалобно скулить. Она будет повелевать ими, вить из них веревки и дурачить. Конечно, ей надо получить образование, чтобы хоть на шаг приблизиться к этому надутому великосветскому обществу, вроде Бориной семейки. Ничего, получит, она упорная.　

А сейчас ей необходимы деньги и нужные знакомства. Ей надо, чтобы она выглядела богато, модно, красиво. Красотой ее Бог не обидел, значит, всего остального она добьется сама. И ничья помощь ей не нужна. Свое собственное счастье она вырвет у судьбы сама, своими собственными руками. В этом она ни на секунду не сомневалась.　

Марк Аронович опешил, когда увидел ее. Она заняла очередь и через час вошла к нему в кабинет.　

— Это ты… вы…　

Марк Аронович был потрясен ее красотой и свежестью, как и самим ее появлением. Тогда, почти год назад, она приходила к нему в обычном платье, ненакрашенная, взволнованная и подавленная свалившейся на нее женской проблемой. Теперь это была настоящая королева красоты, хоть сейчас на конкурс посылай. Просто умом тронуться можно, какая красавица.　

Марк Аронович бормотал что-то невнятное и невольно любовался ею. Медсестра недовольно смотрела то на эту смазливую девчонку в нарядном платье, то на своего патрона. Что он, в самом деле, совсем голову потерял, старый дурак?!　

Марк Аронович действительно потерял голову. В свои сорок восемь лет он никак не чувствовал себя на этот возраст. Все его ровесники-приятели жалуются на какие-то хвори, боли в пояснице. Он ни на что не жалуется, ему бы какую-нибудь девочку, да помоложе. С потенцией у него тоже все нормально, еще тридцатилетнему может дать фору!　

— Проходите, садитесь, вас что-то беспокоит?　

— Нет, доктор, я хотела поговорить с вами, вы в свое время мне сказали…