Леонид Милош - Братья по крови

— Позвони мне.　

Она закрыла за ним дверь и тут же побежала в спальню. Достала фотоаппарат, проверила пленку. Все в порядке, все тридцать шесть кадров были отсняты.　

Он позвонил ей через день. Договорились о встрече. По его масленому тону она сразу поняла, что мужику сильно хочется. Ладно, не надо ресторанов, приезжай сразу к ней домой. И он приехал очень быстро, еще и рабочий день не закончился. Когда он вошел и протянул бутылку шампанского, она сразу же показалась ему какой-то отстраненной, равнодушной. Совсем не такой, как в тот первый раз. Он нетерпеливо притянул ее к себе:　

— Пошли в постель.　

— Пойдем, Вовочка, только сначала я хотела поговорить с тобой об одной вещи.　

— Потом… пошли сначала это.　

— Нет.　

Она твердо остановила его Он чуточку даже обиделся. Ну какие могут быть разговоры, когда душа просит совсем другого!　

— Вова, тебе хорошо со мной?　

— О чем речь, милая?　

— Я могу тебя попросить об одном одолжении?　

— Деньги? Сколько?　

— Нет, не деньги.　

Он непроизвольно выдохнул с облегчением. Кроме денег, все, что угодно.　

— Вова, у меня есть один родственник, который попал в беду, я бы очень хотела ему помочь.　

— Что случилось?　

— На него возбуждено уголовное дело.　

— Да?　

Голос полковника звучал уже не так радостно. Этот разговор ему явно не нравился. Вечно эти бабы со своими просьбами липнут. И вечно с какими-то родственниками — уголовниками. И эта туда же.　

— Ты его знаешь. Он работает… — она секунду помедлила, потом очень твердым голосом закончила, — начальником Главплодовощторга, Вячеслав Иванович…　

— Что??? Что ты сказала?　

Она спокойно посмотрела на него:　

— Я прошу тебя помочь ему.　

— Ни за что! Ты с ума спятила! Это такой расхититель! Это мои генеральские погоны!　

— На чужом несчастьи счастья не построишь, Вовочка.　

— Ты это брось! Ты что, с самого начала знала, что я веду это дело? Ты что, это специально?　

— Что специально?　

— Ну, это самое, меня подклеила?　

— Если быть более точным, то, кажется, это ты меня подклеил?　

Он сильно завелся.　

— Ладно, черт с ним… Все, я поехал, мне пора.　

— Значит, не хочешь помочь мне?　

— Ты спятила, подруга!　

— Я бы тебе заплатила, хочешь деньгами, хочешь собой. Выбирай!　

— Ха!　

Он с сарказмом усмехнулся:　

— Нет, эта сделка не состоится. Не на того напали, ясно?　

— Значит, нет?　

— Значит, нет.　

— Жаль. Я хотела по-хорошему.　

— По-хорошему не получится, — язвительно ответил Владимир Петрович, уже собираясь удалиться.　

— Тогда придется договариваться по-плохому, Вовочка.　

— Чего? Ты меня пугать вздумала, так я сейчас…　

— Подожди, не кипятись ты так, — она открыла ящик письменного стола, достала большой пухлый конверт, — на, погляди.　

— Что это? — недовольно буркнул он, чувствуя какой-то подвох.　

— А ты сам посмотри.　

Он быстро открыл конверт, вынул оттуда фотографии и замер. Почва начала уходить у него из-под ног.　

— Что это? — глупо уставившись на фото, спросил он.　

— А ты разве не узнаешь, это мы с тобой, дорогой. Мне кажется, ты очень хорошо получился, ты вообще фотогеничен, тебе не кажется?　

— Сука!　

— Ну-ну, не надо истерик, держи себя в руках. Ты же все-таки полковник, без пяти минут генерал.　

— Что все это значит?　

— Это значит, что ты должен помочь мне, вот и все.　

— Что значит — помочь, черт побери!　

— Уничтожить документы, все документы по делу Главплодовощторга, и как можно быстрее освободить из тюрьмы его зама.　

— Это невозможно!　

— Возможно, Вовочка, все возможно. Только ты не кричи и не суетись, а спокойно подумай, как все это можно сделать. Ты умный и способный человек, я знаю, ты что-нибудь придумаешь.　

Он в упор смотрел на нее, и ему все еще не верилось, что именно с ним все это происходит. Попался как мальчишка. В его взгляде блестела холодная ненависть. И эта девчонка, эта соплячка будет еще ему указывать! Нет, не будет так, как она желает! Не будет, и точка!　

— Нет, Наташа, дорогуша моя, я ничем не смогу тебе помочь. Уже поздно. Твой родственничек все-таки сядет в тюрьму.　

— Ну что ж, жаль, что мы с тобой не договорились. Прощай, а фотографии можешь забрать с собой, на память.　

Что-то пугающее было в ее тоне. Она явно не боится его. И он только сейчас, глядя в эти жесткие и совсем чужие женские глаза, почувствовал что-то неладное. Опасность наползала на него пугающей черной массой.　

— Что ты собираешься делать с этими фотографиями?　

— Ты уже собрался уходить — так уходи! А что я сделаю, скоро узнаешь.　

— Не груби мне! Я все-таки тебе в отцы гожусь!　

— Что-то ты вчера в постели забыл мне об этом сказать.　

— Я спрашиваю, — нервно повысил он голос, — что ты собираешься делать с этими фотографиями?　

— Хорошо, я отвечу. Если ты не хочешь помочь мне, то тогда мне придется тебя потопить. Я их пошлю твоему начальству и в партком, затем в Москву, в Министерство, потом в обком партии. Когда тебя исключат из партии и выгонят с работы…　

— …???　

— Да, да, не смотри на меня так, ты сам прекрасно знаешь, как сейчас чистят ваши органы. Так что — выгонят, можешь и не сомневаться. А один экземпляр я пошлю твоей женушке. Впрочем, у тебя с ней почти развод, так что это ее только позабавит. Или не совсем позабавит, а, Вова?　

Владимир Петрович сидел словно пришибленный. Эта девчонка права. Он у нее в руках. Полностью, со всеми потрохами. Она поймала его в свою ловушку. Только сейчас он осознал всю опасность, которая грозит ему. За такое из партии его точно попрут, а значит — и с работы. Может, попытаться нажать на нее, надавить, блефануть немного?..　

— Да-а, девочка, шантаж штука серьезная! Придется сейчас же в отделение тебя доставить. За такие вещи в нашей стране судят, ты не знала? Это статья, это я уж тебе обещаю.　

— Ладно, не пугай, мне это неинтересно, — бесцеремонно перебила она его. — А то договоришься, что сейчас действительно до отделения прокатимся вместе.　

Он снова замер и тупо уставился на нее. Вот заноза, надо же!　

— Кстати, Вова, забыла тебе сказать. Если ты надумаешь меня убрать, негативы в надежном месте и у очень серьезных людей. Как только со мной что-то случится, все эти фото и эта история очень быстро всплывут.　

— Да надо мне это!　

— Ну и правильно.　

— Ладно, я тебе позвоню.　

— Нет, мне ответ сейчас нужен, завтра будет поздно.　

— А где гарантии, что вот это самое потом…　

— Мое слово.　

Он снова усмехнулся:　

— Хорошенькая гарантия.　

— Я тебя не обману, не беспокойся. Мне лично такая память не нужна, не беспокойся, да и твою семейную жизнь я разрушать не собираюсь, не волнуйся, у меня на тебя видов нет.