Борис Кантор - Побег

У Георгия Владимировича была старая 38-футовая парусная лодка постройки 1896 года. Называлась она «Эрдер» (по-русски — «Буревестник»). Лодка была очень простая, но устойчивая и удобная. Когда-то она использовалась в качестве лоцманской. Мы часто выходили с ним на этой лодке в море, где он профессионально обучал меня морскому делу. Вскоре я уже умел обращаться с парусами, выдерживать нужный курс при любом направлении ветра, швартоваться…

Через некоторое время я окончил специальные курсы и получил официальное разрешение на управление парусными судами. После этого Георгий Владимирович стал доверять мне выходить в море на его лодке самостоятельно, чем мы с друзьями часто пользовались, отправляясь с девушками в романтичные путешествия на многочисленные острова, окружающие Стокгольм.

Месяца через два после посещения посольства США, когда я уже перестал надеяться на получение американской визы, мне вдруг пришло письмо с приглашением явиться для повторной беседы.

Встретил меня тот же русскоговорящий американский еврей, который с уже знакомым мне насмешливым видом сообщил, что в Москве были проведены некоторые проверочные действия и сомнения в моей искренности почти исчезли. Но для окончательного решения я должен был продемонстрировать им свое ружье, закопанное, по моим словам, в лесу около Куусамо — городка, расположенного недалеко от советско-финской границы.

Оказалось, что там есть аэродром, и мне предложили завтра же вылететь туда с их сотрудниками, чтобы я указал место, где закопано ружье.

На следующий день мы с двумя американцами, среди которых, слава богу, не было моего ехидного собеседника, сели в небольшой пассажирский самолет и через два часа приземлились в Куусамо. На аэродроме нас ждала машина, и мы сразу поехали туда, где я полгода назад устраивал себе в лесу ночлег. Хотя у меня в кармане уже лежал шведский паспорт, я очень нервничал — черт его знает, что эти америкашки могут выкинуть. Ведь советская граница совсем рядом!

Место, где я ночевал, было приблизительно в двух километрах по шоссе на запад от последнего городского дома. Это я хорошо помнил, так как научился достаточно точно определять расстояние, которое прошел. По моему сигналу мы остановились, вынули из багажника лопаты и углубились в лес. Вскоре я узнал знакомую полянку и большое дерево, под которым ночевал, а еще через десять минут американцы на указанном мною месте вырыли небольшую яму, из которой извлекли мое ружье и патроны. Весь процесс этой «эксгумации» ружья они фотографировали.

После завершения операции нас отвезли на аэродром, и уже концу дня мы были опять в Стокгольме. Слава богу, мои страхи оказались напрасными! Затем меня отвезли домой, сказав на прощанье, что со мной свяжутся.

Мне подумалось: ну что ж, если они всё же решили дать мне визу, то самое время заняться подтверждением диплома! Я засел за телефон и, обзвонив с десяток шведских университетов, выяснил, что наиболее подходит мне университет в городе Упсала, что в семидесяти километрах от Стокгольма: там есть специальность «геофизика» и даже лаборатория гравиметрии. Но как попасть в этот университет? Во-первых, обучение там наверняка платное, и моего пособия для этого вряд ли хватит. Во-вторых, не учиться же там все пять лет, ведь нужно только получить подтверждение моей квалификации. Хорошо бы выйти как-то на специалистов из лаборатории гравиметрии — с ними бы я наверняка нашел общий язык.

Помог мне Стефан. Оказалось, что его приятель окончил университет именно в Упсале и сейчас работает там преподавателем. Он согласился познакомить меня с руководителем кафедры геофизики.

Упсала оказалась чудесным старинным городком, а ее воздух был как будто наполнен спокойствием и неизменностью всего вокруг. Да и само здание университета напоминало памятник средневекового зодчества.

Начальника кафедры на месте не оказалось, и я, слоняясь по коридорам университета, совершенно случайно обнаружил дверь с табличкой на шведском языке — «Лаборатория гравитации». Для того чтобы это прочесть, моего знания шведского языка к тому времени было уже достаточно.

Я постучался и вошел. В просторной светлой комнате стояло несколько рабочих столов, но занят был только один из них. Среди груды папок и каких-то бумаг за ним в большом кресле сидел сухонький седой старичок, на вид лет семидесяти. Он удивленно посмотрел на меня и, выбравшись из кресла, пошел мне навстречу. Я поздоровался и первым делом спросил, говорит ли он по-английски. Всё-таки этим языком я владел пока еще лучше, чем шведским. Старичок ответил утвердительно, протянул мне руку и на хорошем английском языке представился:

— Я руководитель лаборатории гравитации, профессор Оль-сен, — после чего предложил мне стул и, усевшись опять за свой заваленный бумагами стол, спросил: — Чем могу быть полезен?

Я насколько мог подробно начал объяснять ему, что окончил Московский университет по специальности «геофизика», что темой моей дипломной работы были гравиметрические измерения, а работал я над дипломом в ГАИШ под руководством профессора Строева…

— Вы работали с Полом Строевым? — прервал меня старичок с радостной улыбкой. — Я с ним хорошо знаком! Мы несколько раз встречались на международных конференциях. — И уже заинтересованно спросил: — Так какая у вас проблема?

После того как я обрисовал свою ситуацию, не забыв рассказать и про мечту работать в обсерватории на Гавайях, старичок несколько минут задумчиво молчал, видимо переваривая полученную информацию.

— Ну что я могу вам сказать? Задача, конечно, непростая, но решаемая! После предоставления письменной работы по специальности, собеседования и моей рекомендации вас, вполне возможно, примут сразу в магистратуру. Обучение, как для гражданина Швеции, будет бесплатным. Через два года вы получите диплом нашего университета. Потом, если захотите, сможете подать документы и в докторантуру. Ну а за время учебы мы постараемся связаться с обсерваторией Мауна-Кеа, и там, может быть, найдется для вас место.

Радости моей не было предела! У меня на лице, видно, появилась такая глупая, счастливая улыбка, что старичок тоже заулыбался.

— Позвоните через пару дней, я постараюсь поговорить о вас с ректором и, если он будет не против, сообщу, когда нужно явиться для обсуждения всех деталей. Вот мой телефон. — Он написал на клочке бумаги номер и протянул его мне.

Прощаясь, я долго тряс его маленькую сухую ручку, бормоча при этом все слова благодарности, которые мог воспроизвести на своем плохом английском.