Харуки Мураками - Норвежский лес [litres]

– Хорошо. Кстати, что будем готовить?

– Сукияки [60] Блюдо из тонких ломтиков мяса, обжаренных в растительном масле вместе с луком-пореем, тофу, грибами, китайской капустой, репчатым луком и другими добавками. , – ответила она. – Я столько лет не ела ничего, вроде набэ [61] Набэ – низкая кастрюля, в которой, как правило, готовят рыбу, морепродукты, овощи, зелень. . А сукияки даже видела во сне. Кастрюля – а в ней мясо и лук, конняку [62] Конняку – популярное японское кушанье: серо-бурая паста или желе из морского растения аморфофаллюс (Amorphophallus conjac, K. Koch ). и обжаренный тофу, хризантема, и все это кипит, ки…

– Все это хорошо, только у меня нет самой кастрюли под сукияки.

– Не суетись. Доверь это мне. Пойду попрошу у хозяина.

Она тут же направилась к хозяйскому дому и принесла знатную кастрюлю, а к ней – газовую печку и длинный шланг.

– Ну, как? Солидно?

– Вообще, – восхищенно сказал я.

Мы сходили в соседний торговый ряд, купили говядину и репчатый лук, овощи и тофу, затем в винной лавке – сравнительно приличное белое вино. Я достал было свой кошелек, но в итоге все оплатила она.

– Узнают родственники, что позволила племяннику заплатить, – подымут на смех, – сказала Рэйко. – К тому же, у меня достаточно денег. Поэтому не переживай. Что ж я, по-твоему, ушла оттуда без гроша в кармане?

Вернулись домой, Рэйко промыла рис и поставила его вариться, я протянул на веранду шланг. Когда все было готово, Рэйко достала из чехла гитару, уселась на сумеречной веранде и медленно заиграла Баха, как бы проверяя строй. В сложных местах нарочно замедлялась, затем опять набирала темп, играла резко, играла сентиментально, любовно прислушиваясь к различным оттенкам звука. Рэйко, играющая на гитаре, была похожа на юную девушку, что разглядывает понравившееся платье. Глаза сверкают, губы поджаты, лицо подернуто едва заметной улыбкой. Закончив играть, она оперлась о столбик и, разглядывая небо, о чем-то задумалась.

– Можно один вопрос?

– Давай. Я как раз подумала, что неплохо бы поесть.

– Не съездить ли к мужу и дочери? Они же в Токио?

– В Йокогаме. Нет, не поеду. Я тебе уже говорила. Им не стоит больше со мной встречаться. У них – новая жизнь. А я только буду страдать. Лучшее средство – не видеться.

Она смяла и выбросила пустую пачку «Сэвэн Старз», достала из сумки новую, содрала целлофан и вытащила сигарету. Но не прикуривала.

– Я – конченый человек. Перед твоими глазами – лишь уцелевшая память прежней меня. Самое главное, что было во мне, уже давно умерло, и я лишь поступаю, как велит мне та память.

– А мне очень нравится нынешняя Рэйко. Уцелевшая она память, или еще там чего. К тому же, может, это не так важно, но я очень рад, что одежда Наоко попала в такие руки.

Рэйко озорно улыбнулась и прикурила.

– А ты, несмотря на юный возраст, умеешь порадовать женщину.

Я покраснел.

– Я только честно сказал то, что думаю.

– Знаю-знаю, – рассмеялась Рэйко.

Тем временем поспел рис, я налил в кастрюлю масло и приготовил сукияки.

– Неужели, это не сон? – воскликнула Рэйко, втягивая носом запах.

– Стопроцентно реальные сукияки. Говорю по своему опыту.

Мы, почти не разговаривая, вытягивали из кастрюли сукияки, пили пиво и ели рис. Чайка учуял запах мяса и получил свой кусочек. Наевшись до отвала, мы прислонились к столбам и разглядывали месяц.

– Ну как, хорошо? Понравилось? – спросил я.

– Очень. Нет слов, – с трудом вымолвила Рэйко. – Я впервые в жизни так наелась.

– Что будем дальше делать?

– Сначала перекурим, а потом я хочу сходить в баню. А то волосы уже слиплись.

– Хорошо. Есть одна здесь поблизости.

– Кстати, если не секрет, скажи – ты уже спал с Мидори?

– В смысле, занимался ли я с нею сексом? Нет. Я решил, что лучше этого не делать, пока все не встанет на свои места.

– А разве уже не встало?

Я покачал головой, как бы говоря: «не знаю».

– Наоко умерла, и все со временем уладилось. Так?

– Нет, не так. Ты ведь еще до ее смерти все уже решил? Мол, не можешь расстаться с Мидори. Живая Наоко или мертвая – разницы не имеет. Ты выбрал Мидори, Наоко выбрала смерть. Ты уже взрослый, должен нести ответственность за свой выбор. В противном случае все полетит в тартарары.

– Только я все равно не могу забыть, – сказал я. – Сам пообещал Наоко ждать ее, сколько потребуется. Но не смог. В конце концов, бросил ее в самый последний момент. Проблема не в том, по чьей или ничьей это вине. Проблема – во мне самом. Допустим, не брось я ее, результат был бы тот же. Наоко наверняка бы выбрала смерть. Только… я не могу простить самого себя.

– Что поделать, если сердцу не прикажешь?

– Нет, у нас все было не так просто, как может показаться. Если подумать, мы в самом начале встретились на грани жизни и смерти.

– Если память о Наоко болит в тебе, ты не погасишь эту боль всю жизнь. Если сможешь из нее что-нибудь для себя вынести – выноси. Но при этом стань счастлив с Мидори. Твоя боль не имеет к ней никакого отношения. Если ты будешь продолжать делать больно ей, случится непоправимое. Поэтому хоть тебе и горько – крепись… Вырасти, наконец, и стань взрослым. Чтобы сказать тебе это, я плюнула на то заведение и специально приехала сюда. В этом поезде-гробе.

– Я это понимаю, но еще не готов… Такие были похороны… Люди не должны так умирать.

Рэйко вытянула руку и погладила меня по голове.

– Мы все когда-нибудь так умрем. И я, и ты.

Пройдя минут пять вдоль реки, мы добрались до бани, а когда вернулись домой, немного полегчало. Откупорили бутылку вина и пили его, сидя на веранде.

– Ватанабэ, принеси-ка еще один бокал.

– Сейчас. Зачем?

– Устроим поминки Наоко, – сказала Рэйко. – Не грустные.

Я принес бокал, Рэйко наполнила его до краев и поставила на светильник в саду. Затем уселась на веранде, откинувшись на столб, прижала к себе гитару и закурила.

– И еще – принеси, если есть, спички. Чем крупнее, тем лучше.

Я сходил за спичками и сел с нею рядом.

– Выкладывай здесь спички после каждой мелодии. Я сыграю все, что умею.

Первым делом она тихо и красиво исполнила «Dear Heart» Генри Манчини.

– Ведь ты эту пластинку Наоко подарил?

– Да. На Рождество в позапрошлом году. Она очень любила эту мелодию.

– Я тоже. Такая добрая и красивая… – Она повторила еще раз несколько пассажей и отпила вина. – Ну что, сколько я успею сыграть, пока не захмелею? Слышь, а ведь совсем не грустная панихида, верно?

Рэйко заиграла «Битлз» – сначала «Norwegian Wood» и «Yesterday», затем «Michelle» и «Something», «Here Comes The Sun» и «Fool On The Hill». Я выложил семь спичек.

– Уже семь, – сказала Рэйко, отпила вино и закурила. – Эти парни наверняка знали всю горечь и доброту жизни.