Геннадий Руденко - Чабанка

В прихожей возня, диалог громкий, но слов не разобрать. Хлопнула дверь, врач вернулся к нашему Вайсу. Я пододвинул телефон образованному Менго.

— Звони.

— А кто знает номер телефона?

— А кто вообще может знать номер телефона воинской части? — резонно спрашивает Луговой.

— Дежурный по Военному Округу, наверное, — подсказываю я.

— Ну и что мы ему скажем? Что мы в самоволке?

— Правильно, лучше не звонить, опоздали и опоздали. А так раздуем ЧП на весь гарнизон, только хуже будет.

— Верная мысль.

— Главное, чтобы номер у Вайса проканал [55] Проканать — получиться (жар.) . А то лепила больно стрёмный [56] Стремный лепила — здесь ушлый, умный доктор (жар.) .

— Да, врач просто, как с нашей призывной комиссии — Рентген хуев.

Так прошло еще минут тридцать. Снова стук в дверь, мимо прошел дежурный, снова те же голоса и спор уже на повышенных тонах. Дежурный вошел к нам.

— Ребята, там ваша помощь нужна. Помогите, пожалуйста, человеку.

Мы в недоумении вышли на улицу. На улице стояли открытый бортовой грузовик и водитель с неряшливой седой щетиной:

— Ребята, помогите, очень прошу.

— Ну чего там у тебя, — предвидя коммерцию, развязно спрашивает бывалый Эдик.

— Дык, покойник у меня в кузове. Пацанчик, малолетка утоп, мне приказали, вот я его сюда и привез. Первый раз я здеся. Хотел сдать в приемное, а мне этот дохтор говорит, морг, типа, там в конце улицы за воротами железными. Дык, ворота там есть, да только ж никто их не открывает в эту пору.

Было уже начало двенадцатого. Мы стояли в растерянности.

— И чем же мы тебе можем помочь, отец? — Эдик уже совершенно другим тоном.

— А вас же шесть человек, я подъеду к воротам, двое перелезут через ворота, двое залезут и сядут на ворота, а двое станут в кузов. Так мы пацанчика через ворота и передадим, с Божьей помощью. Да, вы не боитесь, он в брезент замотан, и малец совсем, не тяжелый.

— Пошли, пацаны, надо помочь, человеку.

Мы были так растеряны и придавлены, что не совсем понимали всю бесперспективность затеи. И только когда распределились по плану деда: он сдал задним бортом к самим воротам, мы залезли в кузов, стараясь не смотреть в ближний к кабине угол, где в свете одинокого мутно-желтого фонаря была видна кучка брезента, я и Войновский забрались на высокие ворота и спрыгнули на другую сторону, Эдик и Менго сели поверх ворот, а двое остальных начали возиться в кузове; только тогда до меня дошло:

— Ну, принимаем мы труп с тобой, Серега, а дальше что? Если ворота не открыли и в морге никого нет, что мы с тобой будем его сторожить здесь до утра?

— Не. Чего это мы? Дед пусть и сторожит.

— Так тогда, зачем перебрасывать через забор? Пусть в машине и лежит, а дед до утра в кабине кемарит [57] Кемарить — спать (жар.) .

— Правильно, Геша. Э, деда… — мы выдали наши доводы «на гора».

— Так мне же уезжать надо, ребятки.

— Э, нет, постой. Если в морге нет никого, куда мы труп денем?

— А если и есть кто, с каких это тот, кто там есть, у нас такой груз примет?

— И правда. Растерялся я, хлопцы.

— Вы покурите, а мы с Сергеем сейчас морг найдем и проверим, есть ли там кто.

Ребята остались стоять в кузове вместе с дедом, а мы в почти полной темноте пошли искать морг. Слева от нас возвышалось здание больницы, а с правой стороны можно было различить одноэтажное длинное здание с полуподвальными окнами. Похоже. В середине здания дверь, рядом табличка. Сергей присветил спичкой — оно. Мы постучали несмело. Ответа не было. Постучали в ближайшее окно — тишина. Я остался у двери, а Серега пошел дальше, заглядывая в полуподвальные окна.

— Ген, здесь есть какой-то слабый свет. Окна грязные. У-у-у, блядь, трупы голые валяются! Иди сюда.

Я со злостью пнул дверь ногой что было мочи и в тот же миг раздался вопль Войновского:

— А-а-а!!! Мать твою, а-а-а!!!.. Я теп-п-перь, блядь, заика на всю жизнь. Суки!

Я уже бежал к Сергею. Действительно в одном окне мерцал неяркий свет. Я еще не понял, что так перепугало Сергея, как вдруг свет начал становиться все ярче и ярче. Я обомлел, по спине ползли противные мурашки, в животе заурчало — то ли пельмени были несвежими, то ли… не знаю, но только я с трудом сдерживался, чтобы, не сходя с места, не заняться более важным в тот момент для меня делом. Наконец к грязному стеклу приблизилась рука со свечой, вслед появилась блеклая мужская рожа. Мужик кивнул нам и снова стало темно. У Войновского, что называется, зуб на зуб не попадал. От ворот кричали наши пацаны:

— Что стряслось?!

— Э, вы там живы? Помощь нужна?!

— Живы, — смог крикнуть в ответ и я.

Мы с Серегой пошли назад к двери. Над дверью зажглась тусклая лампа и дверь открылась. Мужик в халате:

— Ну, вы чё кипишуете, военные?

Я вкратце объяснил ситуацию.

— Сейчас, ключи от ворот возьму. Орут тут среди ночи.

Мы разошлись, он назад в морг, а мы к воротам. На этом, слава Богу, наша роль должна была считаться законченной.

— Все, пацаны, сейчас ворота откроют и мы свободны.

Пришел работник морга, открыл ворота, дед сел снова за руль, начал сдавать назад, а мы пошли по темной улице в сторону приемного отделения.

— Вы, чё орали так, что мы в кузове чуть не обхезались?

— Это я штаны должен проверить, — говорю я. — Ну, я вам доложу, пацаны, и обстановочка там. Темно, как у негра в заднице, я у двери, а Серега пошел вдоль морга…

— Смотрю я в окна подвальные, — продолжает Войновский, — все темные, а в одном свет такой неяркий и мерцающий. Я присмотрелся, а там два трупа один на одном валяются. Бздошно так стало. Я Генку позвал, он ногой по двери со всей дури как умочит, а трупы и зашевелились. Я думал, что я обоссусь.

— Може там санитар бабу ебал! — высказал догадку Луговой.

— А может он труп ебал? Как это называется? О — некрофил, еб твою мать!

— Не-е, он потом, когда свечку в руку взял, так нижний труп с кушетки исчез, во! Точняк! — вспоминает Сергей.

— Може на пол сбросил, извращенец хуев?

— Ну и салабоны у нас! В ночи по моргам шастают, ебать-копать, — откомментировал происходящее дед.

— Я, пацаны, на больничке в Киеве на Петра Запорожца часто в это место наведывался, внутрь, дальше коридора не заходил, брехать не буду, но снаружи морг знаю хорошо. Не может быть окон в помещении, где трупы хранятся, или, если они есть, то должны быть полностью закрашены. А это точно санитар сестричку трахал при свече, романтик, ебать его в рот, вот наших несмелых стуков и не слышал, а как я уже въебал со всей силы, он и зашевелился, — выдал я свою, обоснованную опытом, версию.

— Точняк, похоже Гена прав, а мы чуть не обделались.

— Ну чё, может деда уговорим, он нас подбросит куда-нибудь?

— Ну его на хуй! Не полезу я к нему опять в кузов!