Геннадий Руденко - Чабанка

От пережитого волнения мы матерились больше обычного. Это была бравада, наша реакция на стресс. Мы не спеша шли по улице, курили. Наше опоздание не казалось нам уже таким страшным.

— А малолетку жалко… Правда, пацаны? Такой маленький…

Дверь нам открыл знакомый врач. Насвистывая веселый мотивчик, пригласил нас следовать за ним. Я тоже знал некоторые медицинские шутки, спросил:

— Доктор, жить будет?

Врач правильный ответ знал, ответил как пароль:

— Доктор жить будет. Ну что ж, прощайтесь со своим товарищем…

— Это в каком смысле? — нам было не до подобных шуток.

— В том, что он остается у нас, а как немного легче ему будет, переведем в военный госпиталь. Я вам выписал уже все необходимые документы. Завтра, послезавтра пусть ваш эскулап из части приедет к нам.

— А что с Толиком?

— У вашего Толика сильнейшая пневмония.

— Что?!!!

— Да, вот так — воспаление легких.

— Летом?… А живот?

— Да, анамнез бывает схожий вначале. Но температура у него под сорок сейчас. Ошибки быть не может, мы уже и рентген, и анализ крови ему сделали.

Вайс лежал цвета мартовского снега на обочине столбовой дороги:

— Передавайте привет старшине, — только и просипел он.

Мы не могли у него ничего спросить, так как за нашими спинами маячил доктор. Забрав вожделенные документы, мы вышли на улицу.

— Ну, вы что-нибудь просекаете, чуваки? Он же здоров был на все сто перед этим.

— Какое воспаление легких? Да у него хроническое воспаление хитрости!

— Вы чё, парни? Он спас нас, реально. Молоток Вайс, потом расколем, как он лепилам такую туфту прогнал, — Эдик, как всегда, был трезв до неприличия.

Забегая вперед, скажу, что так никогда мы и не узнали, как Вайсу это удалось. На все наши расспросы он только хитро улыбался и говорил:

— Заболел я, в натуре заболел. Про Горького, про Максима читали, как у него кровь выступила, когда он своего главного героя пришил? Психология, бля! Вот и со мной это приключилось.

Но кто же в это мог поверить?

А в ту ночь мы быстро пешком дошли до Пересыпского моста, к моему удивлению, за ним стоял светящийся трамвай, через минут десять он поехал. На Молодой Гвардии, простояв перед этим пятнадцать минут, мы решили более не задерживаться и дошли пешком до дорожного КПП, где объяснили ситуацию дежурному офицеру, он нам и остановил какой-то военный грузовик, который довез нас до Чабанки. В роте была тишина, все спали, тревоги по поводу нашей пропажи не объявляли, поэтому и мы легли спать. Думаю, каждый из нас засыпал, переживая события еще раз, облекая их в слова, готовясь к завтрашнему рассказу, даже рассказам.

На следующее утро, когда перед всем строем мы докладывали старшине о случившемся, правда, не по военному перебивая друг друга, наша история обрастала такими подробностями, что хоть в обморок от страха падай. Мы с Войновским чувствовали себя бывалыми волками, для которых все равно — что в морг по ночам ходить, что в нашу столовку днем. Уже никто и не вспоминал, что от крика Войновского проснулось пол-Одессы.

А было все именно так, как я сейчас описал. Вайс же вернулся в часть только через три недели и по болезни получил заветную «не бей лежачих» должность вечного дежурного по штабу. Вот такая она — солдатская смекалка!

Ладно, проехали.

Как же медленно тянулась для меня служба солдатская! Старшина через день по утрам сменял дневального на меня. То есть через день после обеда я пахал на уборке территории вокруг роты. Утром простыни, наволочки, полотенца, портянки. Едет машина на командировку — выдай белье, приехала — принимай. Половину дня я сидел и перебирал, пересчитывал грязные вонючие тряпки. Настоящая мужская работа. Наверное после службы в армии мое лицо станет загорелым, обветренным, мужественным, лед в глазах… Боже, что я здесь делаю?

Я вспоминал свою первую работу. Сразу после школы я пошел работать в университет, на биологический факультет, чтобы присмотреться, определить, чего я хочу. Поступать я не спешил, в голове была полная каша. Так вот в числе моих обязанностей была проявка специальных фотопленок, фотопластин с электронного микроскопа и последующая печать фотографий с них. Норма была, в пересчете на стандартные пленки в 36 кадров, 6 штук в день. Я быстро научился делать десять штук, но… до обеда, о чем, конечно, никому не сказал. После обеда я снова закрывался в своей маленькой темной фотолаборатории, клал книгу под луч света фотоувеличителя «Беларусь» и читал, периодически нажимая кнопочку на автоматическом фотоэкспонометре «Ленинград», потому что экспонометр выдавал характерный и достаточно громкий звук, который могла слышать Лидия Петровна, записная стукачка нашего шефа. Через два месяца мне это надоело и я перевелся на радиофизический факультет, где работы, интересной настоящей работы было всегда невпроворот.

Каптерщиком я себя чувствовал, как на биофаке — закрылся и притворился шлангом. На самом деле делать мне было нечего, все можно было успеть сделать за один, максимум два часа в день. Я знал, что долго так не протяну. Но что сказать старшине? Человек он, мягко говоря, ранимый, обижу своим отказом и окажусь на Соловках. Страшно! Как я уже знал, многое зависит от его настроения в момент разговора.

Необходимое настроение представилось вскорости и начало разговора было положено. Как в плоском анекдоте, когда мужик громко так неожиданно вскрикивает в компании: «Ба-бах!!», все вздрагивают, а он продолжает: «кстати, об охоте…». Корнюш продемонстрировал такой-же ловкий переход:

— Геш, кстати о книгах… скоро День строителя, почему бы Ларисе не приехать в Одессу отдохнуть? Я бы помог комнату на турбазе неподалеку снять. Ларису поселим там, ты бы ее мог видеть. Если никакого ЧП в части нет, то я бы тебя на ночь отпускал к ней. Это рядом.

— Спасибо, товарищ прапорщик, это было бы здорово. Я ей напишу или, если в увольнение отпустите, то лучше позвоню. Вы же знаете, она беременная, срок, правда, небольшой, может быть и сможет приехать.

Лариса, конечно, с радостью ухватилась за возможность побыть пару недель рядом с мужем. Мы договорились. Старшина был уверен, что приедет Лариса с книгами из моей библиотеки. Он весь был в предвкушении встречи с большой литературой — самое время для решения моих проблем, нужна только зацепка.

И вот в УПТК залёт, деды в нетрезвом состоянии на поселке Котовского попались на глаза патрулю, Алику удалось убежать, а двоих повязали и отправили на гарнизонную губу. Комбат решил, что им не место в УПТК, их перевели в рабочую бригаду на стройку, Алику удалось удержаться. Он был бригадиром и единственным старослужащим в бригаде, у него был специфический опыт работы, сразу заменить его было невозможно. Но две вакансии открылись.