Юлия Монакова - Три девицы под окном

Ритин запал внезапно иссяк, и она откинулась на подушку. Ася обеспокоенно пощупала её лоб – нет ли температуры.

– Тут нормально кормят? – спросила она подругу. – Скажи, что тебе можно есть, я куплю и вечером принесу. У меня поезд только ночью уходит. Чего бы тебе самой хотелось? Сладенького? Пирожных, фруктов? Наверное, лучше свежие витамины, да?

– Ничего не хочется, – отозвалась Рита, не открывая глаз. – Эта больничные стены обрыдли до невозможности. Скорее бы уж выписали…

– Ой! – спохватилась Ася. – Вот я идиотка, чуть не забыла!

Она зашуршала пакетами и выгрузила на тумбочку возле Ритиной кровати большой термос.

– Куриный суп! – торжественно продекламировала она, точно речь шла об омарах под соусом бешамель. – Надеюсь, горячий ещё. Вчера весь вечер специально для тебя готовила, а потом сразу на «Стрелу» – и в Питер! Да ты попробуй, попробуй… где тут у тебя ложка? В тумбочке? Язык проглотишь, я отвечаю!

Она действительно отыскала ложку и попыталась накормить Риту, как маленькую, аккуратно держа салфетку под её подбородком, чтобы ни одной капли не упало мимо, и после каждого глотка вытирая ей рот. Подруга растрогалась до слёз.

– Спасибо тебе, Аська, – прошептала она, не надеясь на голос. – Я этот твой суп никогда не забуду. И правда, очень вкусно…

– Тут ещё на обед осталось, – деловито сообщила Ася, завинчивая крышку термоса. – Обязательно поешь. А на ужин я тебе что-нибудь соображу, как и обещала…

– Что бы я без тебя делала, – с признательностью произнесла Рита. – Ещё накануне сдохнуть хотелось, тощища такая – хоть на стенку лезь. А ты приехала, и сразу полегчало. Правда…

– А что Олег? – осторожно спросила Ася. – Он тебя хотя бы навещает?

Ритины губы искривились в странной короткой усмешке.

– Ну, что ты. Как можно! Он же у нас – человек творческий. Ему отрицательные эмоции и вообще любые незапланированные волнения противопоказаны. А тут – больница, стресс, кровь, боль, страдание… пусть даже чужое. Нежная душа Олега такого просто не вынесет. А ну как вдохновение его покинет, разве мир сможет пережить такую утрату?

– Но это же… был… и его ребёнок тоже, – возразила Ася, опасаясь, что зря вновь вернулась к теме выкидыша.

– Олег его не хотел, – ровным голосом отозвалась Рита. – Точнее, ему всё равно, будут у нас дети или нет. Он сразу заявил мне открытым текстом, что все эти вопросы деторождения ему до лампочки.

Сама же Рита страстно мечтала о ребёнке, а именно – о дочке. Ещё даже до того, как вышла замуж. Любой психолог растолковал бы ей с умным видом, что просто не отболели толком её собственные детские душевные раны. Они всё ещё кровоточили, бередя сердце во сне и мучая наяву. Рита отдавала себе в этом отчёт, но всё равно грезила о собственном тёплом комочке счастья, который будет пахнуть молочком и сладко улыбаться ей крошечным беззубым ротиком… Рита знала, что никогда не повторит историю матери-кукушки. Нет, она будет любить свою малышку, бесконечно целовать её резвые розовые пяточки, и с шутливой нежностью прихватывать крошечные пальчики зубами, и завязывать яркие бантики, и водить в парк на карусели, и покупать мороженое, а позже – и учить танцевать…

– Рит, я, наверное, грубость скажу… – Асины глаза гневно блеснули. – Но какого хрена ты столько лет терпишь рядом с собой этого самовлюблённого напыщенного говнюка с печатью гениальности на челе?! Тем более, он ведь и блядун знатный, ты сама говорила…

Это было правдой. Олег стал изменять Рите едва ли не в первый год их семейной жизни. Когда он глупо попался с поличным, то объяснил свои кобелиные замашки всё той же творческой натурой, которой необходимы свежие острые ощущения, всплески эйфории и регулярная подпитка красотой. Красоты одной-единственной женщины – собственной жены – видимо, было ему совершенно недостаточно.

Рита поначалу пребывала в диком раздрае, шоке и смятении. Ей стыдно было признаться в том, что муж от неё гуляет, и очень долго никто не подозревал о том, что у них в семье нелады. Ася с Нелькой были свято уверены, что у их подруги – образцово-показательная пара, пусть даже с лысым потрёпанным перестарком. Ведь Рита говорила о нём не иначе, как с благоговейным придыханием – талант! умница! гений! один на миллион!

Талант, впрочем, и впрямь имелся. Но это не мешало Олегу быть мелким человеком с подленьким и гаденьким характером. Не говоря уж о том, что как муж – а именно как супруг, как спутник жизни – он и вовсе никуда не годился.

Рита долго не могла оправиться от потрясения после первой измены. Она с упорством мазохиста бесконечно прокручивала в голове воображаемую картинку – муж с другой женщиной… Мысленно она засмотрела эту сцену до дыр, как плёнку кинофильма. Сначала было больно даже физически. Рите казалось, что её режут прямо по сердцу.

Однако после второй, третьей… десятой измены воображаемая картинка потеряла яркость. Поблёкла. Стёрласть острота восприятия. Пожалуй, Рита наблюдала теперь за действом отстранённо – и впрям как зритель в кинозале, случайно забредший на не слишком-то интересный ему сеанс.

Ей казалось, что ребёнок мог стать той самой ниточкой, хрупким мостиком, который вновь соединил бы их с Олегом. Однако случившаяся с ней беда подтвердила, что муж никогда не был – да уже и не станет – ей ни поддержкой, ни опорой… Все эти годы она в одиночку была впряжена в хомут их нелепого брака. Олег же… он просто бежал рядом. Налегке. Не принимая и не разделяя с ней ни её заботы, ни её тяжесть, ни её боль.

Рита облизнула пересохшие губы и подняла взгляд на Асю.

– Вот выпишусь из больницы, – сказала она решительно, – и сразу же подам на развод.

АСЯ

В сентябре девяносто седьмого сбылась Асина заветная мечта.

Она побывала на шоу американского мага Дэвида Копперфильда. Самого Копперфильда!

Ася любила его со всем безумием, на которое только способна фанатка. Подруги искренне недоумевали: Ася ли это? Роковая красотка, разбившая в свои семнадцать лет как минимум полсотни сердец, сама всегда бывшая для всех кумиром – вдруг впала в зависимость от образа из телевизора?!

Ася и сама не могла толком объяснить – ни себе, ни тем более другим – что с ней случилось, отчего её так торкнуло. Когда она впервые увидела на экране эти бездонные карие глаза, породистый нос, шапку чёрных кудрей и белозубую широкую улыбку – у неё в буквальном смысле закружилась голова и ослабли колени, хотя она всегда смеялась над подобными заезженными словесными оборотами в художественной литературе. Маг показался ей таким прекрасным, что она даже засомневалась, существует ли он в реальности. Весь Дэвид был – само совершененство, от кончиков нервных длинных пальцев до растянутого мешковатого свитера, в котором он выполнял свои знаменитые полёты. Его мягкий голос обволакивал, а взгляд, казалось, проникал прямо в душу и понимал о тебе всё до самого донышка – даже тайное и сокровенное. Впору было цитировать незабвенную Анфису из «Девчат»: я всё думала, врут люди про настоящую любовь, сказочку красивую сочинили, а теперь вижу – есть она, любовь эта!..