Розамунда Пилчер - Возвращение домой [litres]

– О’кей, сэр.

Казалось, они уже почти на месте. Руперт, незнакомый с этой частью города, не без любопытства поглядывал в окно такси. Его Лондон, включающий в себя «Риц», «Беркли», любимый клуб и городские особняки друзей матери, был ограничен со всех четырех сторон света четкими ориентирами – река, Шафтсбери-авеню, Риджентс-парк и «Хэрродз». За этими границами лежала неизвестная страна. Перед глазами проплывали следы разрушений, причиненных бомбежками, – воронки, опоясанные временными заборами, руины на месте бывших домов. Все имело какой-то обветшалый и обшарпанный вид. Маленькие магазинчики выплевывали свои товары на тротуары; мимо проплыли зеленная лавка, газетный киоск, комиссионный мебельный магазин, пирожковая с запотевшими от пара окнами.

Такси остановилось. Гас нагнулся, подобрал свою коробку и выбрался наружу. За ним вышел Руперт. Он полез в карман брюк за мелочью, чтобы расплатиться с таксистом, но Гас его опередил.

– Сдачи не надо.

– Спасибо большое.

– Пойдем, – сказал Гас Руперту и двинулся через тротуар.

Руперт последовал за ним. Между пирожковой и маленькой бакалеей находилась узкая дверь с облупившейся темно-коричневой краской. Гас открыл ее и первый вошел в сырую, душную парадную с уходящей наверх, в темноту лестницей. Пол и лестница были покрыты линолеумом, в воздухе висел тяжелый запах гнилой капусты и кошачьей мочи. Когда дверь за ними закрылась, они оказались почти в полной темноте.

– Как я сказал, место неказистое, – произнес Гас и направился вверх по лестнице. Руперт переложил трость в ту руку, в которой нес пакет, и храбро последовал за ним, опираясь о перила и подтягивая ногу со ступеньки на ступеньку.

Открытая дверь на повороте лестницы являла взору один из источников вони – отсыревший санузел со вздувшимся линолеумом. Площадка второго этажа. Лестница тянулась выше, растворяясь в полумраке, но они остановились перед еще одной дверью. Гас отпер ее ключом и провел Руперта в просторную гостиную с высоким потолком и двумя окнами, выходящими на улицу.

Прежде всего Руперта поразил холод. Камин имелся, но был давно не топлен, судя по накопившейся в нем горке окурков и использованных спичек. Возле каминной решетки стоял маленький электрообогреватель, но он был выключен, да и трудно было поверить, что две его секции могут как-то противостоять холоду. Обои с аляповатыми яркими цветами (Афина прозвала подобный рисунок «пчелкиным ночным кошмаром») выцвели, посерели от грязи и начали отставать в углах. Узкие и чересчур короткие занавески явно попали сюда из какой-то другой комнаты. На каминной полке черного мрамора стояла зеленая ваза с пыльным кустиком пампасной травы. Диваны и кресла, на которых кое-где виднелись тощие подушки, были обиты истертым коричневым плюшем. На столе, похожем на обеденный, валялись несвежие газеты и журналы, стояла грязная чашка с блюдцем, лежал потрепанный дипломат, из которого вывалились какие-то бумаги, по всей видимости старые письма и счета.

Не очень-то веселое местечко, отметил про себя Руперт.

Гас поставил на стол свою бакалейную коробку и повернулся к нему:

– Извини, но я тебя предупреждал.

Не было смысла кривить душой, Руперт признался:

– В жизни не видел ничего более безотрадного.

– Ты сам сказал: так живут простые люди. Это даже не квартира – просто комнаты. Ванной я пользуюсь той, что на лестнице, а кухня и спальня – на другой стороне лестничной площадки.

– Что, черт возьми, ты тут делаешь?

– Мне разрешили здесь пожить. Я не хотел в гостиницу – мне лучше быть одному. До меня здесь жил кто-то еще и оставил после себя беспорядок, а у меня пока руки не дошли до уборки – я подхватил грипп и три дня валялся в постели. Поэтому я и небритый. Сегодня утром пришлось выйти на улицу: закончились продукты, надо было раздобыть что-нибудь из еды. Задачка не из простых, если учесть, что у меня нет продовольственной карточки.

– С позволения сказать, ты мог бы устроиться получше.

– Возможно. Хочешь выпить? Есть бутылка какого-то виски, но разбавить нечем, если только водой из-под крана. Еще могу предложить чашку чая. А больше, боюсь, ничего нет.

– Нет, спасибо, ничего не надо.

– Ну садись, располагайся. Я схожу переоденусь. Буду готов через пять минут. – Он порылся в своей коробке и вытащил «Дейли мейл». – Вот, можешь пока почитать.

Руперт взял у него газету, но читать не стал. Когда Гас вышел, он бросил ее на стол и положил свой пакет рядом с покупками Гаса. Потом подошел к окну и стал смотреть сквозь мутное, немытое стекло на Фулем-роуд, по которой сновали машины.

В голове у него был сумбур. Вспомнилось прошлое, то счастливое лето 1939 года, когда все они были вместе в Нанчерроу. Руперт попытался разложить по полочкам то немногое, что знал о Гасе Каллендере. Кембриджский друг Эдварда, Гас явился нежданно-негаданно, прикатил на красавице-«лагонде» из Шотландии. Сдержанный, замкнутый молодой человек с располагающей внешностью и очевидным для каждого ореолом материального благополучия. Что он сам рассказывал о себе? Что учился в Рагби, что живет в Дисайде – месте, известном своими обширными имениями, где проживает нетитулованное дворянство, родовитая знать и даже принцы королевской крови. Все говорило о больших деньгах. Так что же произошло?

Руперт вспомнил, как легко Гас вписался в жизненный уклад семейства, с которым никогда не был знаком, и стал для всех своим. Его талант художника, пейзажиста и портретиста. Его набросок с Эдварда, занимающий почетное место на письменном столе Эдгара Кэри-Льюиса, был ярким тому доказательством; Руперту никогда не доводилось видеть такого убедительного сходства. И наконец, юная Лавди. Ей было всего семнадцать, но ее любовь к Гасу и его ответное чувство к ней тронули их всех до глубины души.

После падения Сингапура именно Лавди внушила себе, что Гас погиб и никогда не вернется, и сумела убедить в этом родных. Руперт в это время находился со своей бронетанковой дивизией в Северной Африке, но Афина подробно рассказывала в письмах ему обо всем происшедшем и происходящем.

В итоге Лавди вышла замуж за Уолтера Маджа.

Руперт глубоко вздохнул. Он вдруг почувствовал, что озяб, и культя его заныла – верный признак того, что он слишком долго пробыл на ногах. Он отвернулся от окна, и в эту минуту появился Гас. Его внешний вид слегка улучшился: он побрился, причесал свои длинные, густые волосы, переоделся в темно-синюю водолазку и твидовый пиджак.

– Прости, что заставил ждать. Зря ты не присел. Уверен, что не хочешь выпить?

– Не хочу, – покачал головой Руперт. Ему хотелось поскорее убраться отсюда. – Давай найдем какой-нибудь паб.

– Чуть дальше по улице есть один. Сможешь дойти?