Макс Неволошин - Срез

Наиболее престижными считались занятия у трех профессоров МГУ. Трех «С». Смолин, Соловьева и Симаковская. К ним в группы записывались за месяц. Должен сознаться, что лично мне эти тренинги помогли как мертвому горчичники. Мои комплексы, фобии и вредные привычки остались целы и невредимы. Ведущие здесь ни при чем — все трое были компетентными и интересными людьми.

Смолин, например, любил такую шутку. Думаю, он позаимствовал ее у Фрейда или еще у кого-то из классиков.

— Я знаю, — говорил он студентам, — что половина из вас оказалась на этом факультете, надеясь решить свои личные проблемы.

— А вторая? — спрашивали из зала.

— А вторая… уже поняла, что даже диплом психфака МГУ им в этом не поможет.

Соловьева мне нравилась. Невысокая, стройная. Короткая прическа из мелких бежевых кудряшек. Отдаленное сходство с актрисой Неёловой. Мне хотелось с ней поговорить. В перерыве около нее всегда толпились студенты. Я дождался, пока мы остались вдвоем и сказал:

— Евгения Федоровна, я занимаюсь психологическими защитами. Что рекомендуете почитать?

Соловьева взглянула так, будто увидела пятно Роршаха у себя на юбке и ответила:

— Читайте меня.

Профессор Симаковская напоминала заслуженную учительницу младших классов. Она вела занятия по телесно-ориентированной терапии. Что это такое — забыл. Если честно, и тогда нетвердо знал. А ведь именно на этой телесной ориентации произошел случай, который задержался в моей памяти. Который помог мне кое в чем. Что-то изменил. Как помог и что изменил — не скажу. А случай — вот он.

Мы, около тридцати незнакомых людей, сидели в душной аудитории. Дело было зимой, a топили в МГУ на совесть. Иногда приходилось вставать, отодвигать стулья и выполнять какие-то упражнения. Потом мы вновь усаживались и записывали их смысл.

— Последнее задание. — объявила Симаковская. — Сидящие в первом и третьем рядах повернитесь к тем, кто у вас за спиной… И возьмите этого человека за руки.

Оборачивается ко мне девушка, улыбается. Смотрит уверенно — много тренингов за плечами. Симпатичная, даже очень. И протягивает руки. Тут я с ужасом осознаю, что у меня безобразно потные ладони. В аудитории жара, вытереть потихоньку уже некогда. От волнения еще сильнее вспотели. Катастрофа. Взялись за руки. У девушки все в порядке (как это они умудряются?), а у меня… Позорище. Потная свинья… И ведь, как назло, красотка попалась! Уж лучше б страшненькая…

Симаковская тем временем отдает команды, мы что-то делаем. А я способен думать только об одном: как моей бедной партнерше не терпится вымыть руки. Наконец пытка завершилась. Девушка отвернулась. В ее лице мне на секунду померещилась брезгливость. Я немедленно полез за платком, хотя… какой теперь смысл?

Ведущая говорит:

— А сейчас, как обычно — ваши мысли, чувства, комментарии.

Поднялось несколько рук.

— Давайте начнем с вас. Сидите, вставать не надо.

Со второго ряда привстал сутулый юноша ботанического типа. Затем сел обратно и произнес:

— Я, может быть, не совсем по теме… Дело в том, что здесь, в аудитории, очень жарко. И у меня страшно вспотели руки. И когда я… взял за руки девушку, которая сидит впереди, мне стало очень неловко. Кроме того, эта девушка мне понравилась… В общем, я только об этом и думал во время упражнения. Извините.

По аудитории прошелестел нервный смешок. А я вдруг понял, что со мной случилось нечто важное. Будто щелкнули внутри какие-то колесики, повернулась невидимая шестеренка… И встал на место фрагмент большого пазла, который мы складываем всю жизнь.

Пока упихивали себя в куртки и шубы, «моя» девушка несколько раз взглянула на меня. Надо было спросить телефон.

10 октября, 1989

09:40

«Спецфакультет психологии. Собеседование: 3-й этаж». Молодой человек направился к лестнице, расстегивая плащ. Солидное здание: колонны на фронтоне, массивные двери, гулкий вестибюль — не угнетало его. Напротив, Слава чувствовал легкость и гасконский азарт. Он шагал через две ступени. Элегантная сумка покачивалась в такт. Шарф и плащ развевались. Терять ему нечего, а цель — Париж. То есть Москва. Пускай гасконец был на десять лет моложе, — думал Слава, — но тогда и жили быстро. Ничего, мы тут еще сделаем фигуру из пальцев. Пукнем так, что они содрогнутся.

[Через девять лет он будет одолевать эти ступени, неся тяжелый камень внутри. Он войдет сюда в последний раз, забрать из офиса жалкое имущество. Личный архив, подарки студентов, фиалку в горшке… Ширма разделяла офис надвое. Хорошо, что соседка забегала нечасто. В основном, когда давали зарплату, трогательную будто милостыня. Поэтому Слава думал и говорил: «мой офис». Фраза приятно щекотала, особенно с довеском «мой компьютер». У меня в офисе завис компьютер. Пришлите кого-нибудь наладить… На этом компьютере Слава напечатал финальный вариант диссертации. Затем книгу по мотивам в соавторстве с Рюриковой. Начальница выбила грант и почти не мешала. За это ее фамилия шла первым номером, а как же… Из окна сквозило в левое плечо. Слава заработал остеохондроз. Следом за выходом книги он лишился офиса так же моментально, как и получил его. Минуй нас пуще всех печалей… Да.]

10 октября, 1989

09:42

Он прошел мимо будущего офиса, интуиция не шелохнулась. Взгляд зацепил табличку «Деканат» и мужской туалет напротив. Широкий коридор был наполнен взрослыми абитуриентами. Провинциалы выделялись багажом и обособленностью лиц. Москвичи вполголоса беседовали. Слава отыскал вакантное место рядом с блондинкой затянутой в деним. Освободился от сумки и плаща. Сел.

По коридору пафосно вышагивал длинноволосый тип. Светлый френч с заклепками, очки в тонкой оправе. На морде снисходительное презрение к универсуму. Такие пижоны с детства вызывали у Славы блевательный рефлекс.

[Спустя два года он поймет, как замордован и уязвим человек в белом френче. Увидит его сброшенные латы, а под ними — больную душу невротика с элементами паранойи. Только подшофе Вадим Дроздов становился мягким и открытым. И откровенным, за что в итоге поплатился его незаменимый собутыльник и конфидант, товарищ по комнате в аспирантском общежитии Слава Смирнов.

На факультете они без лишнего усердия скрывали взаимную неприязнь. Затем та нехотя уступила место взаимному терпению, чему способствовала общая компания. Обнаружив Дроздова за столом напротив, передающим ему водку или торт, Слава какое-то время удивлялся. Но постепенно свыкся, как хронически больной с давнишним, почти родственным, недугом. Мало того, отыскал в Дроздове положительные стороны. Их всегда можно найти, длительность поиска и старание требуются разные.

Вадим Дроздов классно играл на гитаре. И пел задумчиво, негромко — Вайханского, Бокова, Ланцберга, Сергеева… Интеллигентные девушки любят бардов. Тем более в исполнении загадочных грязноволосых юношей в модных очках. Сначала Вадим обаял Алису Потоцкую, затем Татьяну Далматову, чей корректный, спокойный голос всегда бывал решающим. Через них пролез в Славину компанию. Кроме того, до спецфакультета он работал учителем. Слава, отмучившись три года в деревенской школе, испытывал невольную эмпатию к собратьям по несчастью. Наконец, Вадик имел диктофон с записями одиннадцати лекций академика Запрудина. И мог поделиться если что… А эта валюта на спецфаке ценилась.