Эрик Де Кермель - Хозяйка книжной лавки на площади Трав

Разумеется, моя маленькая история ничего не значит по сравнению с тем, что пережила мать Тарика.

В конце концов я сумела уснуть, представляя себе женщину с каймой вокруг губ, как у ее сына, смуглую, с ласковым и печальным взглядом – таким, который можно увидеть у женщин, чьи лица нам показывают в репортажах из зон конфликтов.

Именно о матери Тарика я думала, выбирая для него третью книгу, – и выбрала «Замок моей матери» Паньоля.

– Здравствуйте, Тарик; привет, Гийом! Сегодня мы полностью сменим атмосферу. Когда Паньоль писал эту книгу, он говорил, что создал ее, чтобы рассказать маленьким девочкам, как будущие сыновья станут любить их когда-нибудь. Я хотела бы прочитать вам «Замок моей матери», думая о маме Тарика, которая, может быть, где-то ждет любви своего сына.

В конце книги, когда Паньоль рассказывает, как маленький Поль крепко держится за руку отца, идя за гробом своей матери, я увидела, что белая повязка на глазах Тарика намокла.

Тарик плакал. Его губы шевельнулись.

– Ее звали Наима… мою мать…

Я ничего не сказала. Я просто взяла его за руку, как мать своего больного ребенка.

Выйдя из палаты, я рассказала о случившемся Камилле.

Тарик вернулся. Он слышит, он может говорить. Он жив.

На следующий день я решила отправиться в Арль, в издательство «Акт Сюд».

Оно пригласило хозяев книжных магазинов на презентацию новинок, которые будут указаны в каталоге поступлений.

От Юзеса до Арля час езды.

Я редко откликаюсь на приглашения издателей, но всегда принимаю их представителей, которые помогают мне познакомиться с каталогом новинок.

Но в этот раз был другой случай: в Арле жила Элиза, и я хотела увидеть свою дочь.

– Алло!

– Элиза, это Натали!

– Натали?

– Ну, мама!

– Но почему ты назвалась по имени?

– Не знаю… Я тебя ни от чего не отвлекаю?

– Нет… То есть… немножко. Я на фотосъемке.

– Ох… Извини меня.

– Хорошо, извиняю. Что ты хотела?

– Завтра я буду в Арле: еду в «Акт Сюд», и мы могли бы позавтракать вместе?

– Ну… я не знаю. У меня завтра полно дел. Дай подумать, я пришлю тебе ответ эсэмэской.

– Хорошо. Целую тебя.

– О'кей. Я тебя тоже целую.

– Элиза!

– Что?

– Я буду очень рада, если мы сможем завтра встретиться.

– Да, да, я поняла. Я тебе сообщу.

Я очнулась и поняла, что держу телефон в руке и смотрю на него как на волшебную лампу Аладдина, из которой может появиться Элиза.

Но никто не появился.

В тот вечер Натана не было дома. По телефону он тоже был недоступен. До самой ночи ни одно входящее СМС-сообщение не заставило просигналить мой телефон, и я легла спать, чувствуя себя почти одинокой.

На следующее утро я получила сообщение от Элизы: «Скажи мне, где ты будешь в двенадцать дня. Я попытаюсь прийти к тебе».

Я была разочарована и немного обижена таким холодным откликом и ничего не ответила.

Издательство «Акт Сюд», находится на набережной Роны, в квартале Межан.

Издательский комплекс постепенно включил в свой состав разнородные постройки и объединил их, связав террасами, узкими переходами или лестницами из нескольких ступеней, которые позволяют подняться или спуститься от одного здания к другому.

Издательству также принадлежит бывшая часовня; теперь в ней проводят выставки, а когда-то здесь хранились тюки шерсти камаргских овец.

У подножия главного здания стоит очень хороший книжный магазин; в нем выставлена вся продукция «Акт Сюд», но также и множество книг других издательств.

Войдя в него, я почувствовала себя как ребенок во дворце из леденцов.

Есть люди, при встрече с которыми ты чувствуешь, что тебя поняли еще до того, как ты понял себя сам. Как будто между вами возникает связь на каком-то уровне, где уже не пользуются словами.

Именно это чувство я испытала в том книжном магазине. Я никогда не бывала в нем раньше, но интуитивно точно знала, где нахожусь и с кем.

Я заметила у них план раскладки книг, еще не выставленных на продажу. Я могла бы с закрытыми глазами сказать, какие авторы будут соседями на столиках, чьи книги получат право лежать на пюпитрах и чьи сочинения я никогда здесь не найду.

Я была у кого-то другого, но при этом была полностью у себя.

Я стояла среди стеллажей – и вдруг увидела Элизу. Она шла ко мне с большим листом ватмана под мышкой.

– Здравствуй, мама. Мне очень жаль, но я сюда только заглянула по пути.

– Вот как… Действительно, жаль. Я хотела тебе сказать…

– Да, но я правда не могу остаться. Но я тебе кое-что принесла.

Элиза протянула мне свой лист ватмана. Я была немного разочарована и огорчена. Я хотела иметь больше времени – то время, пока продолжается завтрак. Но она решила иначе. У меня не было приготовлено ничего конкретного, чтобы сказать ей, но я хотела ей многое рассказать. Я хотела поговорить с ней о Тарике, но еще и о Лейле, о Жаке и обо всем, что я чувствовала, думая о ней. В этот раз разговора не будет.

Я должна принять это, позволить времени пройти, не искать объяснения в моем поведении и, главное, не винить себя. Я должна отпустить ее, дать ей приходить и уходить…

Элиза поцеловала меня и ушла, оставив меня с большим ватманом.

Я вышла из книжного магазина и развернула лист.

На нем была работа Элизы, подписанная «Моя мать в манере Вика Муниса».

Это был мой портрет, но портрет-коллаж, составленный из обрывков бумаги. Я узнала в этих клочках куски книжных обложек.

Не было сомнения, что Элиза использовала много каталогов разных издательств, чтобы выполнить этот портрет.

В ее поступке и в том, что она покинула меня здесь со своим таким красивым подарком, была стеснительность: она боялась проявить свои чувства и одновременно уклонилась от неудобного разговора, к которому не была готова.

Вик Мунис – имя художника, о котором я узнала из документального фильма «Свалка»; там рассказано, как этот человек (он еще и фотограф) работал вместе с сортировщиками в Бразилии на самой большой в мире свалке под открытым небом и в результате сделал великолепные снимки только благодаря тому, что использовал для них композиции из мусора, найденного там.

Когда я уезжала из Арля, у меня было легко на сердце: я убедилась, что наступит день, когда я снова смогу обнять дочь, не сдерживая свои слова и движения.

На следующее утро я снова пришла к Тарику. Перед этим я заглянула на рынок.

– Здравствуй, Тарик.

– Здравствуйте, Натали. Вы принесли цветы: я чувствую запах роз.

– Да, цветы и фрукты, чтобы вернуть веселье в твою палату.

– Спасибо, спасибо за все.

– Как ты себя чувствуешь?

– Я не знаю, что со мной произошло. Со вчерашнего дня возвращаются воспоминания. Я вспоминаю тропу, по которой мы ехали. Мы должны были обеспечить безопасность дороги на Кандагар, чтобы конвой с гуманитарной помощью смог проехать в этот отрезанный от всего мира край. Обычно у нас есть миноискатель, он подает сигнал тревоги. Я до сих пор не понимаю, в чем дело. Мои два товарища погибли. У сержанта Буасьера остались двое детей.