Хэнк Грин - Совершенно замечательная вещь

Вот моя детка, совсем потерянная. Я прошу только спасти ее маленькую душу.

Вы же знаете, я чертова дура.

Эта глава будет содержать сцены насилия. Я скажу вам, когда оно начнется. Я не буду обижаться, если вы пропустите эти сцены.

Я кинулась к двери, но она не сдвинулась с места. Я ударила по ней, крича:

— ЧТО ЗА ЧЕРТ!

Никакого ответа.

Сквозь звуки «Золотых лет» я услышала удаляющиеся спешные шаги по мосткам. Я не понимала, как все это возможно, пока не увидела на полу рядом с картотекой шесть больших пустых пластиковых кувшинов из-под виноградного желе. Думаю, похитители добились желаемого эффекта: я почувствовала себя чертовой идиоткой.

— Ну, — сказала я в прямом эфире, задыхаясь от страха, — дела принимают дурной поворот. Мне сообщили, что это был обман, и теперь я заперта на складе в Нью-Джерси, и Миранда, поскольку я уверена, что ты смотришь, пожалуйста, позвони в полицию и отправь их ко мне. Если они вдобавок арестуют ублюдков, которые только что меня похитили, будет здорово.

Я обыскала комнату и не нашла ничего, что можно было бы использовать как монтировку. Пару раз я ударила по двери креслом, затем одним из металлических ящиков со стола, но даже царапины не оставила.

В конце концов мне надоело слушать «Золотые годы», поэтому я попыталась выключить маленький музыкальный проигрыватель, из которого шел звук. Какие бы кнопки я ни нажимала, он не выключался.

«In every town around the world, each of us must be touched with gold. Don’t cry my sweet, don’t break my heart, I’ll come runnin’ but you gotta get smart», — пел Дэвид.

Я оставила прямую трансляцию, время от времени комментируя процесс, потому что в тот момент чувствовала себя в полной безопасности. Я вещала на весь мир и пусть была довольно напугана и крайне разочарована тем, что не встретилась с Карлом или чем-то еще, на тот момент я еще не почуяла запах дыма.

Миранда прислала еще одно сообщение: «Мне так жаль. О, боже, Эйприл, это все я виновата. Код был подделан. Он был на Соме на открытой странице, каждый мог его отредактировать, а я просто не заметила, что кто-то внес правки».

Продолжая эфир, я написала ей ответ: «Все нормально, все хорошо. Если бы я не была такой импульсивной дурой, мы бы это поняли. Я тебя подгоняла».

Я поставила стул за стол и разместила телефон так, чтобы съемка шла под нормальным углом.

— Ну, я знаю, что большинство из вас уже ушли, и мне очень жаль, что вы сегодня потратили все свое время. Надеюсь, если вы не против, мы можем потусоваться, пока полицейские не вытащат меня из этой жуткой комнаты. Ведь, давайте начистоту, вы мой лучший друг. О, не кто-то конкретный. И, конечно, не те, кого я на самом деле знаю и люблю. Не те, кто пытался быть моими друзьями. Не мой брат. Не моя мама. Ни один из парней или девушек, которым я лгала, которых я обманывала. Вы. Вы — масса людей, о которых я ничего не знаю, вы мой лучший друг. А знаете почему? Потому что я вам нравлюсь, и любовь одного человека не может сравниться даже с небрежным взглядом ста миллионов. Это невозможная, нечеловеческая волна поддержки. Не потому нечеловеческая, что вы не люди, а нечеловеческая, потому что ни один человек не способен это обработать, понять. Слава — это наркотик, и сейчас, сидя здесь, в этой грубой маленькой комнате, пропахшей дымом, пойманная в ловушку каким-то неизвестным шутником, я знаю, что сегодня поступила… действительно подло. Я была плохим человеком, и я причинила боль многим людям, которые волнуют меня больше всего в этом мире, потому что я зависима от внимания. Я делаю вещи, которые вредны для меня, моих друзей, моего здоровья и моего мира, чтобы получить больше силы; потому что я думаю, будто мне нужна эта сила, чтобы делать хорошие вещи. Но вместо этого я просто делаю глупости. И я говорю в прямом эфире, поэтому не смогу отредактировать это или забрать слова обратно. Так что спасибо, что слушаете. Я действительно сильно ненавижу себя сейчас, спасибо за то, что вы мой друг.

Все те, кто остался в чате в прямом эфире, который сейчас настолько истощился, что я смогла прочитать кое-что из сказанного ранее, казалось, прониклись моим монологом.

Я имела привычку следить за чатом в любое время, когда смотрю его в потоковом режиме, и, хотя не всегда можете разобрать каждое слово, вы можете понять, что люди говорят, и, если есть что-то, к чему они хотят привлечь ваше внимание, люди будут копировать и вставлять это снова и снова. Среди добрых пожеланий и добрых мыслей я увидела совершенно неожиданную вставку: «Слова».

Я прокрутила чат, чтобы увидеть, о чем речь.

Ginny Di:Что там со словами? «Тронут золотом»? Я знаю песню, там такой строчки нет.

Несколько постов со словами поддержки, затем:

Roger Ogden:Я уже раз двенадцать переслушал. Вроде там «В каждом городе мира Иисус должен быть тронут золотом». Но какого хрена? Очень сложно разобрать через болтовню Эйприл.

— Люди в чате говорят, что слова «Золотых годов» изменились! Я помолчу, чтобы вы все могли просто послушать.

Мы снова и снова доказывали, что тысячи людей, решающих головоломки, намного лучше одного. Но, господи, я же не могла заткнуться на пять минут!

Звонил мой личный телефон — это был Робин. Я не хотела отвечать, потому что это помешало бы всем, кто слушал песню. Я просто продолжала листать чат. Они транскрибировали тексты песен, что делало практически невозможным чтение чего-либо в реальном времени. Но потом я увидела это:

Lane Harris:Ребята, на «Спотифай» слова тоже изменились! Послушайте все.

— По-видимому, это не просто данная версия песни. На «Спотифай» то же самое. Идите послушайте, мне звонят.

— Эйприл, слава богу. Я еду к тебе. Миранда уже позвонила в полицию, чтобы они помогли тебя вытащить. Можешь выйти из этой комнаты?

— Что? Судя по всему, нет. Я пыталась выбить дверь.

— Мне не нравится, что ты там застряла. В стриме ты сказала, что пахнет сигаретами?

— Да. — Я списала вонь на застарелый сигаретный дым, но теперь, когда Робин напомнил о ней, она больше напомнила древесный дым. Кроме того, пока я думала об этом, казалось, что запах усиливается. Вероятно, просто естественное беспокойство при мысли, что тебя пытаются сжечь заживо на заброшенном складе, верно?

— Робин, теперь мне внезапно стало не по себе, — ответила я.

— Все еще пахнет сигаретами?

— Да, а может, пахнет больше как дым?

— Эйприл, повесь трубку и найди выход из этой комнаты, я позвоню в пожарную часть, — требовательно и отрывисто сказал он.

Я повесила трубку и осмотрела комнату.

Там был металлический шкаф для хранения документов, на котором стоял глиняный горшок, где, возможно, раньше росло что-то живое. Стол, который я точно не могла поднять; ящик, который я вытащила из стола, теперь валялся в углу комнаты; кресло; небольшой iPod; куча пустых банок из-под желе. Ничто из этого не выглядело особенно полезным. Кто бы ни украшал это место, он пропустил традиционный настенный лом.