Хэнк Грин - Совершенно замечательная вещь

Было жарко. Очень жарко, а спасения не было. Мне казалось, пламя шло одновременно со всех сторон. А поскольку пытаться двигаться со сложным переломом было несмешно, я просто сидела на месте.

— Энди здесь? — крикнула я, внезапно желая поговорить с ним.

— Нет, он в настоящее время прижимает одну из моих сережек к нью-йоркскому Карлу, — ответила Миранда.

— Ребята. Простите. Я собираюсь оставить все как есть.

А потом я повесила трубку, чтобы позвонить Энди.

— Ты в порядке? — спросил он.

— Нет, что-нибудь происходит?

— Нет, Эйприл…

— Я знаю, Энди. Ты ничего не мог сделать. Я знаю, что ты будешь злиться на меня вечно, и это нормально, но не злись вечно на себя. Вы были правы, и никто не мог меня остановить.

— Не сдавайся, Эйприл. — Его голос дрожал.

— Я не собираюсь, — выдохнула я, а потом Энди закричал, словно от шока или испуга.

— Ты в порядке? — спросила я.

— Это рука… — А потом что-то грохнуло.

Через долю секунды сверху до меня донесся громоподобный треск. От рева огня голова была тяжелой, но этот звук затмил все. Я посмотрела вверх, все еще надеясь, может быть… может быть, теперь я спасена. Сквозь завесу дыма донесся треск огня и дерева.

И это та самая часть, которую вы, возможно, действительно захотите пропустить, если не хотите крови, потому что горящая деревянная балка весом, вероятно, несколько тысяч килограмм ухнула в пространство, которое также занимала моя голова. Она вошла с правой стороны, чуть выше линии роста волос. Ударила с такой силой, что даже не отбросила меня в сторону. Прошила, как нож, упавший в стакан с водой.

Балка пробила мой череп, забрав с собой небольшой кусок мозга.

А заодно стесав правую сторону моего лица.

Она на несколько сантиметров разминулась с туловищем, а затем вошла в правую ногу чуть выше лодыжки. Такой боли я никогда не испытывала. Но затем, когда пламя разгорелось и кожа моего голого торса пошла волдырями, я осознала, что бывает хуже.

После этого я в течение нескольких ужасных секунд оставалась в сознании, поэтому у меня было немного времени, чтобы окончательно и бесповоротно понять: я умру.

Я поняла это, но в этом понимании не было никакого принятия, только горечь, ужас, разочарование и ненависть. А поверх всего — боль. Я закричала, а потом все прошло.

Я стояла в вестибюле, где начинался Сон. Это современное офисное здание. Ковровая плитка, знакомая музыка, ресепшен — все это точно так же. За исключением стола: вместо гладкого маленького робота там высился Карл. Я привыкла видеть его с одной рукой, поэтому тот факт, что у него было две, бросался в глаза. Его голова в шлеме почти царапала потолок. Он был угрожающим, может быть, потому, что мой разум ожидал опасности, может быть, потому, что я только что видела, как мое тело разрывалось на части, может быть, потому, что Карл разорвал мой мир и я знала, что его уже никогда не вернуть, или потому, что тринадцатого июля погибло так много людей, и я не была одной из них.

Может быть, потому что Карл на самом деле выглядел довольно страшно.

Я посмотрела на себя, боясь увидеть ожоги и раны, но это была только я. В шелковой блузке и обтягивающей черной юбке, будто собиралась пойти на прием в какой-нибудь корпоративной пиар-компании.

— Карл? — позвала я.

— Твое тело сильно повреждено. — Огромный доспех не сдвинулся с места, но голос исходил явно от него. Это был громкий, ясный тенор. Если бы мне пришлось угадать пол, я бы предположила, что Карл мужчина, но хорошо, что мне не нужно было угадывать. Голос эхом отскочил от жестких стен офиса.

— Так, значит я не… мертва? — удивилась я.

— Пока нет.

Не очень-то утешительно. Я хотела следовать логическому ходу разговора, выяснить, что произошло и что должно произойти сейчас, но я также разговаривала с Карлом, и я так долго этого ждала, что просто плюнула на все и выпалила:

— Зачем вы пришли сюда?

— Три вопроса.

— Что?

— Это традиция в ваших рассказах. Кроме того, твое тело долго без вмешательства не продержится. — Это, конечно, вызывало определенные вопросы, но я не проглотила наживку.

— Зачем вы пришли сюда? — повторила я.

— Наблюдать. — Я ждала большего. В смысле я с самого начала это предположила, поэтому немного разочаровалась.

— Можешь ли ты уточнить? Или это будет другим вопросом? Это считается как второй вопрос? — И потом, поскольку я так хороша в проведении Первого Контакта, прошептала: — Вот зараза.

Если Карл отреагировал на мой мини-спектакль, то не подал виду.

— Мы должны были увидеть, как вы на нас реагируете. Не было способа узнать без контакта. Это начало процесса. — И затем, чтобы избавить меня от страха, что я использовала все попытки, он сказал: — У тебя есть еще два вопроса.

Я очень хотела расспросить про этот самый процесс. Они уже делали так раньше? Мы опасны? Нас изучали как муравьев? Как диких горилл? Или как грибы?

Но в моей голове шли более неотложные дебаты. Мне хотелось спросить о себе, о том, почему меня так часто выделяли и спасали. Но если прозрения носят временный характер, я слишком много раз усваивала этот урок в последнее время. Насколько это обо мне, настолько и о том, что больше, чем я.

— Как нам соответствовать? — спросила я серьезно.

— Я не понимаю, — ответил Карл.

— Вы пришли, чтобы наблюдать за нами, чтобы проверить наши реакции. Мы прошли ваши тесты?

— Я не понимаю, — снова сказал Карл.

Я изо всех сил пыталась перефразировать вопрос.

— Человечество, что вы думаете о нас?

— Прекрасно, — ответил Карл.

Мы очень долго молчали. Я думала, может, он скажет больше, но нет.

— Полагаю, это уже что-то.

Я подумала, что любые вопросы о том, откуда родом Карл или как он сюда попал, были бы более или менее бесполезными без большого контекста, а также, вероятно, без ученой степени по физике. Так что я сдалась и снова, в последний раз, свела все к себе.

— Вы выбрали меня для этого? — спросила я.

А потом я на станции метро «Двадцать третья улица». В руке проездной. Станция пуста, уже поздно — я знаю, который час. Это ночь, когда я встретила Карла. Я подхожу к турникету и провожу карту. Он мигает красным. Но после этой ночи я использовала тот же проездной десятки раз. Я никогда даже не думала об этом. Тело во сне поворачивается и покидает станцию, хотя разум уже в замешательстве. Горит зеленый, поэтому я пересекаю улицу. Такси гудит на меня, как будто я не должна быть на дороге. Я смотрю вверх. Для такси горит зеленый свет. Я шла на светофор, но он теперь красный. Так не бывает… я же сама видела…

Я вернулась в холл Сна. Правда тяжело рухнула на меня. Карл, или Карлы, или какой-то связанный с ними интеллект не позволили мне сесть в тот поезд. Они развернули меня и отослали обратно, даже зашли так далеко, что направили меня на нужную сторону улицы.