Элиф Батуман - Идиот [litres]

– «Мальборо»? – предложил он, доставая из кармана пачку.

Идея курить при взрослом показалась мне странной, и я отказалась от «Мальборо» и от виски. Дьюла принял задумчивый вид, потом вышел в сарай, вернулся с оранжевой рыболовной коробкой и вынул из верхней секции два съемных лотка. В них оказалось полно всяких боеприпасов – патроны, пули, дробь, всё это аккуратно разложено по ячейкам. Он вынул несколько патронов и поставил их вертикально на стол.

– Немецкие, – сказал он. – Американские – как ты, – здесь даже пули имели национальность. Чешские, финские, югославские, китайские. – Советская пуля, – сказал он по-русски, постукивая по выпуклому патрону с красной полоской.

Взяв один из немецких патронов, он стал дергать носом и делать галопирующие движения руками. Потом хлопать ладонями по ногам, изображая звук крыльев, и сквозь зубы цедить воздух – «фффф». Из этих жестов я, наконец, поняла, что этот маленький немецкий патрон – для охоты на кроликов и фазанов.

Поставив на стол патрон покрупнее, американский, Дьюла на миг зажмурился, потом приложил к вискам поднятые вверх указательные пальцы, вытаращил глаза и стал резко, из стороны в сторону вертеть головой.

– Őzbak, – сказал он. Выяснилось, что имеется в виду косуля.

Дьюла взял третий патрон, тот сильно отличался от двух предыдущих – покрытый медью и напоминающий ручку. Он некоторое время смотрел на меня и, понизив голос, произнес:

– Mensch [68] Человек (нем.). . – И повторил по-венгерски: – Человек.

Дьюла рассказал охотничью историю. Там фигурировали косуля, Барка, полиция, стычка, лай. Он все время хвалил Барку, повторял, что она – viszla [69] Гончая (венг.). , и имитировал ее стойку. Из нижнего лотка он достал какие-то бумаги.

– Bizstosítás, – сказал он. – Понимаешь? Bizstosítás.

Я посмотрела в словаре. Оказалось, что это – «страховка». Увидев, что у меня есть словарь, он назвал мне еще несколько фраз – «регистрация оружия», «лицензия на охоту» и «лицензия на оружие». Кажется, он хотел донести до меня, что требуется две лицензии, одна – на тебя, другая – на ружье.

– Две лицензии, – повторила я.

Он кивнул и сказал, что я умница.

На улице остановился «Форд Фиеста», и в дом вбежали дети, за которыми вскоре вошла Маргит.

– О боже! – сказала она, оценивая бутылку виски, открытую коробку и пули с лицензиями. – Похоже, здесь проходила лекция.

На следующий день Маргит с Дьюлой были оба заняты, поэтому домой меня привезла директор школы. Из дверей выбежал одетый в туманно-голубой костюм Дьюла. Пробегая мимо, он помахал нам рукой и что-то крикнул про автобус. Директор попыталась пригласить его в машину, но Дьюла был уже на полпути к шоссе. Бегал он очень резво – даже в костюме, предназначенном, как я потом узнала, специально для уроков немецкого в городе.

Впервые за много дней я осталась одна. Вспомнив, что мне позволено не стесняться в еде, я отрезала крупный кусок яблочного пирога и принялась за «Дракулу». Сказочное ощущение – есть, когда при этом тебе не нужно слушать, кивать, улыбаться или дергать бровями. Дракула посетил волков в зоологическом саду. «Эти волки, кажется, чем-то взволнованы», – заметил он. На следующее утро клетку обнаружили искореженной, а серый волк по имени Берсеркер исчез. В его тело временно вселился Дракула. В зоосаде Дракула чувствовал совсем не то, что чувствуют другие люди.

Кто-то постучался в стеклянную дверь. Главная дверь была открыта, а за стеклянной стояла невысокая девушка-блондинка.

– Привет, – сказала я.

– Привет, – ответила она. – Я Рени. Мы едем на экскурсию.

Я открыла дверь. Она вошла, но садиться не стала, глянув на свои часы с циферблатом не крупнее десятицентовой монетки. К пирогу она, похоже, интереса не питала. Лишь твердила, что мы едем на экскурсию.

– Ладно, – сказала я и принялась прибирать на столе.

– Мы едем на экскурсию сейчас.

– Сейчас? Что, вот прямо сейчас?

– Да, конечно!

Я заметила, что на ней – черный рюкзачок, оба ремешка пристегнуты. Я еле удержалась от вздоха. Венгрия всё больше напоминала чтение «Войны и мира»: каждые пять минут появляются новые персонажи с необычными именами и характерной речью, и им какое-то время нужно уделять внимание, несмотря на то, что в книге ты их больше никогда не встретишь. В романе-Венгрии я бы лучше поговорила с Иваном, своим «возлюбленным», но как-то не могла решиться. При этом мне почему-то казалось, что все эти обильные числом персонажи вовсе не излишни, каждый из них играет свою роль, и что когда Иван наставлял меня заводить друзей, он хотел сообщить нечто важное о мире, о том, как надо жить, и что судьбоносным нужно считать не того персонажа, который стал в твоей жизни роковым, а того, кто привел тебя к новым людям. Я поднялась наверх и взяла сумку.

Стоило нам выйти из дома, лицо Рени просветлело.

– Автобус через десять минут, – радостно произнесла она, когда мы дошли до шоссе. – Сядем.

Мы сели у кромки асфальта лицом к лесу. Рени запрокинула голову и посмотрела на чистое, залитое солнцем небо.

– Я люблю на воздухе! – сказала она, добавив: – Дом Маргит не люблю.

– Не любишь?

– Нет! Много животных!

– В смысле, Барка?

– Нет! Убитые, этот муж Маргит, его винтовка. Ненавижу охотников. Конечно, мужу Маргит я так не разговариваю.

Прибыл автобус – высокий пассажирский автобус с плюшевыми сидениями и тонированными стеклами. Мы поднялись в салон и сели где-то в середине. Рени объяснила, что она раньше училась у Маргит – была худшей ученицей. Сейчас она изучает агротехнику, и у нее есть парень. Рени – двадцать, а парню – всего шестнадцать, но обычно он ведет себя очень по-взрослому. Правда, сейчас они поругались и он вел себя на свои шестнадцать.

– Из-за чего поругались? – поинтересовалась я.

– Много чего, – ответила она. – Он не милый.

– Не милый?

– Совсем!

Я окинула ее взглядом: при словах о парне мне стало любопытно оценить ее внешность. Хорошенькая и деловитая, не доходящие до плеч светлые волосы, белая футболка без рисунка, очки в проволочной оправе. Мы побеседовали о севообороте. Автобус высадил нас в Дьёндьёше, втором по населению городе Венгрии [70] На самом деле Дьёндьёш второй по населению город не в Венгрии, а в медье Хевеш. . Через час мы на другом автобусе отправимся в горную новогоднюю деревню. Я долго гадала, что это за «новогодняя деревня», но позднее выяснилось, что это – еловый лес. («Новогодние деревья», – сказала Рени, показывая в окно). Тем временем в Дьёндёше нам предстояло посетить любимое место Рени, музей естествознания, где есть одно особенное животное. Оно очень большое, но его на свете нет.

– Ты имеешь в виду, оно вымышленное? Типа единорога?