Дмитрий Меренков - Командировка в этот мир

Участникам этих зрелищ, даже косвенным, как зенитчики, к 21 часу уже хотелось приблизить конец. Комбат приказал расчету РПК «сворачивать активность» вылез из кунга на заснеженную землю. Там его ожидал Серик, комвзвода. Закуривая, комбат смотрел поверх плеча взводного в темноту неба и вдруг там вспыхнули два огонька рядом.

— Смотри! —выкрикнул комбат и развернул за плечи Серика, — видишь вспышки?

— Вижу, что это?

— Самолеты столкнулись.

— Ну да, вылез из будки покурить и увидел, как самолеты сталкиваются! Прикинь вероятность такого совпадения.

На этом оставили тему и вернулись к насущным проблемам. Ввиду позднего ужина решили перенести подъем на семь утра. Ужинать пошли в казарму. Там и догнал комбата звонок Руководителя полетов.

— Слушай, комбат, твой локатор вечером работал?

— Да не радар, а глаза мои видели вспышки в небе. Что у вас случилось?

— Самолеты пропали. А вспышки где наблюдал?

Комбат объяснил-азимут назвал точно, потому как это направление на Актогай, где осталась его скучающая жена, расстояние километров 30. Руководитель полетов выслал за комбатом машину.

Уже на пункте управления полетами многое прояснилось: -две «балалайки» затеяли игру в догонялки в соответствии с полетным заданием.

Позывной «Я-17 (семнадцатый)» шел по заданному курсу, выдерживая эшелон. Опытный летчик контролировал показания приборов. Выполнял роль «живца». Его должны были перехватить и сбить. Понарошку.

Позывной «Я-4 (четвертый)», замполит эскадрильи, вел свой истребитель по указанию радиолокационной станции наведения. Оператор станции подсказывал ему курс перехвата, высоту полета, дальность до цели- «Я-17», но бремя принятия решения об учебной стрельбе (включение фотокинопулемета) по 17-му, лежало на летчике. Дело осложнялось расхождением (сбой при регулировке) в определении дистанции до цели: локатор станции показывал на 2 км больше, чем дальномер самолета. Другими словами, диспетчеру кажется-автобус уже на остановке, а водителю-что еще 2 км ехать. Оператор видел только показания своего радара и не ведал об ошибке бортового (самолетного) локатора. Так случилось, что оператор со своим девятнадцатилетним жизненным опытом остался на станции один и выполнял свою работу очень старательно, доказывая самому себе: Я-могу!

Летчик был гораздо старше и опытнее, пилотирование днем и ночью освоил, на новый самолет переучился и был так же уверен в себе, как автолюбитель, проехавший свои первые 5 000 км (категория водителей с самой высокой аварийностью). Он, как и положено, верил в свой самолет и в свою власть над ним. Поэтому ждал отметку -2000 метров на шкале дальности до цели, чтобы начать кинофотосъемку. Так было написано в инструкции: снимать с расстояния не более 2 км.

Оператор тоже вглядывался в экран, по которому ползли, медленно сближаясь, две яркие точки. Картинка на экране не была объемной, значение термина «три Д» знали немногие, да и теперь-избранные. Если бы он увидел сложившуюся ситуацию в трех измерениях, испытал бы «три Д ужас».

Комбат увидел две ярких вспышки потому, что самолетов было два. Оператор испугался, когда две отметки целей слились в одну. Оба пилота не увидели ничего, когда борт №4 врезался в борт №17 в районе кабины последнего. Огненная вспышка, в которую превратился №4, погасла сразу, поскольку от удара он рассыпался и обломки полетели на землю. Последним деянием «Четверки» была сработка автомата катапультирования, выбросившего летчика вместе с креслом из огненного кошмара. Борт №17 светился в черном казахском небе несколько дольше, даже комвзвода успел разглядеть светящуюся точку. Очевидно, горел.

катапультирование

«Четвертый» очнулся уже в сугробе. Момент столкновения он не помнил, поскольку удар и отстрел пиропатронов катапульты произошли с ничтожной разницей во времени, но этого мгновения хватило, что бы он остался жив.

«Семнадцатому» везенья не хватило.

Открытым оставался вопрос о судьбе третьего участника трагедии- оператора. На вопрос комбата о наблюдениях аэродромных радаров летчики отвечали невразумительно, потом признались, что ищут оператора. Так получилось- исчезновение двух самолетов с экранов заметили POST FACTUM вернее- заметили их отсутствие. В кабине наведения никого не было. Пришлось начинать поисково-спасательную операцию, основываясь на визуальных наблюдениях зенитчиков, решивших перекурить очень своевременно. Подняли по тревоге танковый батальон и вывели в степь. Танки выстроились в боевую линию и осветили фарами бесконечную заснеженную степь. Курс взяли на аэродром Уч Арала. Ориентиром служила железная дорога. Без нее танки азимут не выдержали бы, чай, не «корабли пустыни». Часа через три доложили танкисты, что летчик нашелся! Живой, только ногу сломал.

Оператор нашелся гораздо раньше. Как выяснилось, он прекрасно понял, что произошло при слиянии двух отметок целей в одну, но ошибся в предположении, что его сочтут виноватым. С перепугу мальчишка выскочил из кабины наведения и спрятался под нее. Там, в снегу, он пролежал долго, слушая, как его зовут коллеги по службе. Больше его наведенцем не ставили, хватило одного сверхточного наведения.

«Четвертый» оказался везучим трижды: вылетел из пасти небытия в кресле-катапульте; не успел замерзнуть в снегу; вины в аварии не усмотрели.

Шансов выжить у него было немного, и все были использованы. Судьбой это не назовешь, поскольку Судьба это всегда Предложение и Выбор. Здесь выбора не было. Случай. На похоронах « Семнадцатого» все пришедшие проводить высоко оценили эффективность ангела-хранителя «Четвертого», забывая, что почини он во время самолетный радар, то сверх усилия просто не понадобились бы. Полагаться можно только на себя и на случай. Конечно, на случай можно, когда на себя уже нельзя.

«С одной логикой нельзя через натуру перескочить. Логика может предугадать три случая, а их миллион!»

Ф.М.Достоевский

Намерение засыпать Актогай апельсинами, которых там никогда не видели, похвальное, но полагаться на себя нельзя-пупок развяжется- а на случай-можно. Летописец поселка назвал бы зиму 1972 года «апельсиновой». Пурга той зимой была такой плодотворной, что перемела Туркестано-Сибирскую железную дорогу и остановила все поезда, включая и этот, с двумя вагонами апельсинов, Капитально перемела, дня на два работы. Морозец стоял подобающий. Спорить с природой, как и с начальством-себе дороже и торговое начальство начало апельсины продавать, пытаясь «отбить» хоть какие- то деньги. Начали по 3 рубля кило, дошли до рубля. Поселок, с помощью военных, не дал фруктам пропасть. В гости ходили с апельсинами, хозяева угощали апельсинами, под кроватями в каждой квартире прятались ящики с апельсинами. Это был реальный апельсинорай!