Андрей Клепаков - Опекун

В школе царил театр абсурда. Машку действительно обвинили в том, что она сперла телефон. Требовали, чтобы вернула, или чтобы я компенсировал потерю. Маразм!

А вот в то, что пропал и ее собственный, нам не особо поверили.

Машка, боясь, что украдут, никому свой айфон не показывала и доставала только где-нибудь в укромном уголке. Никто и не знал, что у нее он был. Конспиратор, блин. Однако незадача, сперли все равно.

В общем, была война, но мне удалось отбиться от обвинений этой учительско-родительской своры, и поле боя мы покинули с высоко поднятыми головами.

Сразу же из школы пошли и купили новый. Тут уж было дело принципа.

Вечером позвонила тетка из опеки и сказала, что хочет нас навестить. Мы договорились на завтра, на время, когда Маша вернется из школы. Я объяснил, как добраться, мог бы, конечно, предложить встретить у метро, но мне было лень.

До прихода опекунши я покормил Машку обедом в кафе под домом, сам есть еще не хотел. Мы купили торт и стали ждать инспекции.

— Как в школе? С айфоном больше не приставали? — спросил я, положив перед Машей гроздь винограда.

— Не, — лаконично ответил она.

— Как Ира Белявская? Злится на тебя?

— Не знаю, — Маша пожала плечами. — Я с ней не говорю.

— А с другими девочками? Ты совсем ни с кем не дружишь?

Маша выплюнула косточки, но промолчала, снова пожав плечами.

— А мальчики? — автоматически спросил я, в общем-то, понимая бессмысленность вопроса. Мала еще.

— Мальчишки просто дураки, сиротинушкой дразнят.

— Так ты и есть сиротинушка, чего обижаться-то? — засмеялся я.

Маша молча ела виноград.

— У тебя скоро день рождения. Хочешь, мы устроим праздник для твоих ребят? — высказал я пришедшую вдруг в голову мысль.

— Это как? — удивилась Маша.

— Ну, есть разные варианты, — по ходу соображал я. — Можно просто принести в класс после уроков пирожные, пепси, там, конфетки-бараночки. Можно даже мелочевку какую-нибудь купить и каждому подарить. Машинки, куколки, игрушки какие-нибудь. Можно в кафе всех позвать, там праздник устроить. С шариками, песнями и плясками. Можно не всех, а только кого ты пригласишь. Можно дома все это сделать. Вариантов много. Главное, чтобы ты захотела. Можно Чебурашку и Крокодила Гену позвать, чтоб развлекали вас.

— Живых? — виноградинка выкатилась из открывшегося рта ребенка.

— Ну, актеров, понятно. Живые-то они только в мультике.

Маша подобрала ягоду, сунула в рот. Проживала, выплюнула косточки:

— Бабла, наверное, до хрена будет стоить, — задумчиво произнесла она.

Я заржал в голос.

— Ну, не так уж и много, — отсмеявшись сказал я. — Не коньяком же вас поить надо.

Тут зазвонил мобильный. Инспекторша заблудилась где-то рядом с домом. Я объяснил, как найти, и включил чайник.

Когда инспекторша позвонила в домофон, чай был готов. Я помог ей снять плащ и провел по квартире, показал, где спит, где занимается девочка.

Маша на кухне разливала чай и раскладывала по тарелкам торт.

— Я поговорю с девочкой? Вы не возражаете?

Я широко развел руками,

— Конечно, нет, — улыбнулся я.

— Ты помнишь, как меня зовут? — садясь за стол, спросила Машу инспекторша.

Та отрицательно помотала головой.

— Татьяна Андреевна.

Маша кивнула.

— Ты уже сегодня обедала? — спросила Татьяна Андреевна.

Маша снова кивнула.

— А посуду уже успели помыть? — оглядела кухню инспектор, — или у вас посудомойка? — вопросительно взглянула она на меня.

— Я в кафе обедала, — сказала Маша.

— У нас кафе под домом, — объяснил я. — Вполне приличное. Мы там часто едим. Я не очень люблю готовить, поэтому и посудомойки у меня нет.

— А виноград это ты не доела? — кивнула на тарелку с недоеденной гроздью и горкой косточек инспекторша.

— Я, — ответила Маша, — потому что вы пришли.

— А ты часто ешь фрукты?

Маша пожала плечами, —

— Не знаю. Ем.

— А вот вчера, какие ты ела? — продолжила допрос Татьяна Андреевна.

— Вчера? — Маша задумалась. — Ну, персики, виноград, яблоко еще. А еще утром он мне делает апельсиновый сок, — вдруг встрепенулась она, — каждый день, вот.

— Да нет, голодом не морю. Все в порядке у нас, — улыбнулся я.

— Да, вижу, девочка поправилась по сравнению с тем, что было, — кивнула инспектор. — А вы дома совсем не готовите? — спросила она меня.

— Не люблю очень, признаюсь честно. Иногда ко мне девушка приезжает, живет по нескольку дней. Вот тогда у нас полноценный обед из трех блюд, — я улыбался.

— А, понимаю, — Татьяна Андреевна тоже улыбнулась. — Жениться не собираетесь?

Я сделал крайне неопределенный жест.

— Не знаю пока.

— А ты что-нибудь умеешь готовить? — спросила она Машу.

— Она отлично умеет жарить яичницу, — сказал я.

— Я еще умею печенье печь. Меня мама учила, — гордо сказала Маша.

— Ну, молодец, — улыбнулась инспекторша. — Ты давай, помогай дяде. Знаешь, какие мужчины беспомощные? Учись у тети, когда она у вас бывает. Как она тебе, нравится?

— Нравится, — кивнула Маша. — Английским со мной занимается.

Я только крякнул внутренне.

— Замечательно, — снова кивнула инспектор. — Принеси, пожалуйста, твой дневник, я хочу посмотреть, как ты учишься.

Маша убежала.

— Ну, я вижу, у вас все хорошо. Пятерку вам поставлю. Осталось только выпить чай и съесть торт.

Маша принесла дневник и тетрадки. Отметки были вполне приличные. Только пара троек по математике, остальные хорошие. Ну, и большая запись красным, что меня срочно вызывают в школу.

— Давайте я свежий чай налью, — сказал я, вставая. — А то остыл совсем.

— А это что такое случилось? — инспекторша показала мне дневник.

— Да, ерунда, недоразумение. Телефон в классе украли, подумали на Машу как на новенькую. Разобрались, все в порядке.

— Ну, хорошо, — кивнула Татьяна Андреевна. — Распишитесь, вот здесь, пожалуйста, что я вас посетила, — протянула она мне официального вида бумагу. — Теперь приблизительно через месяц приду. У нас тоже график, — улыбнулась она.

Следующие два дня мне пришлось мотаться в Балашиху. Проклятое богом место. Пробки туда, пробки обратно, пробки всегда. Возвращался вымотанным полностью. В самой Балашихе время проводил тоже не в ресторане с цыганами.

Предполагая поздние возвращения, я познакомил Машу с официанткой из кафе под домом. Дал официантке денег и договорился, что она два дня будет Машку в своей забегаловке кормить, чем получше.

Когда, оставив Балашиху за спиной, по крайне мере, на неделю, и облегченно вздохнув, я ступил под отчий кров, то в нос мне ударил сладкий дым отечества.

— Машка! Горишь! — крикнул я с порога.

— Я уже окно открыла, — раздался из кухни Машин голос.

— А что творишь? — раздеваясь, спросил я.