Андрей Клепаков - Опекун

— Печенье испекла, — гремя посудой, ответила Маша.

— Ну, супер! Сильно сгорело?

— Не, чуточку.

— О’кей, ставь чайник, — крикнул я уже из ванной.

Когда я вошел на кухню, на столе стояло большое блюдо с горой печенья. Маша заваривала чай.

— Вот только сахарная пудра у тебя какая-то не очень сладкая, — Маша оглянулась на меня от кухонного стола.

— Какая сахарная пудра? У меня сроду никакой сахарной пудры не было, — удивился я.

— Как не было? Да вот же она, — Маша показала на стоявшую на столе банку темного стекла из-под химических реактивов. На банке, на куске приклеенного лейкопластыря моим корявым почерком было написано: «Сахарная пудра».

Я упал на стул и тут же вскочил. Схватил Машку за руку, посчитал пульс, заглянул в глаза, тревожно спросил:

— Голова не кружится, не тошнит, ты себя хорошо чувствуешь? Ты много попробовала? Не вдыхала? Не нюхала?

— Да нет, — недоуменно ответила Маша. — Не тошнит, не нюхала, чуточку попробовала. Все нормально.

— Пойди, рот прополощи на всякий случай, — немного успокоившись, велел я.

Вдруг глаза девочки расширились,

— Это стрехнин? — испуганно спросила она. — Я умру?

— Нет, не бойся, ничего с тобой не случится, — сказал я, сгребая ее в объятия. — Это не стрихнин, но тоже дрянь хорошая. Поэтому пойди, ротик прополощи.

Моя молодость пришлась на лихие девяностые. Моралью и нравственностью мое сознание в то время отягощено было не слишком. Способ зарабатывания денег оценивался исключительно по степени эффективности.

Мы торговали кокаином.

Настоящий колумбийский кокаин, конечно, очень дорогой. И для продажи готовилась смесь, где самого кокса было не больше десяти-пятнадцати процентов. Остальное составляли веронал или мединал, сахарная пудра и еще кое-какие ингредиенты.

Я тогда, после института, работал в биохимической лаборатории и веронал-мединаловый буфер готовил литрами. Так что веронал нам не стоил ничего. Я его просто крал.

Конечно, нельзя сказать, что торговля у нас шла в промышленных масштабах, но на жизнь хватало.

Однако мы не собирались останавливаться на достигнутом и разрабатывали планы по производству еще более дешевого крэка.

Мне повезло. Когда ребят перестреляли, я с девушкой отдыхал в Коктебеле. Там тогда еще было дешевле, чем в Турции.

Вернувшись и обнаружив, что нашей преступной группировки больше не существует, я ссыпал остатки «товара» в склянку vitra nigra с притертой крышкой, спрятал в глубине шкафа и забыл про этот бизнес.

Женился. Потом женился еще раз. И еще. Ни одна из моих жен кулинарных книг не читала, про Белонику и Джейми даже не слышала, пирогов не пекла, и банка с «Сахарной пудрой» оставалась никем не побеспокоенной. Даже Ольга, любившая и умевшая готовить, до нее не добралась. И вот, пожалуйста — Машка. Худший вариант.

Пока Маша полоскала рот, я опрокинул блюдо с печеньем, посыпанным кокаином, в мусорное ведро.

— Бедный ребенок, — подумал я. — Столько труда пропало. Конечно, правильно бы ей желудок промыть, но не хочется мучить девочку. Вроде обошлось. Не траванулась. Если чего и попало, то самый минимум.

— Пошли, что-нибудь сладенького купим. Компенсируем утрату, — сказал я вышедшей из ванной Маше.

— Пошли, — согласно кивнула она. Девочка казалась не столько расстроенной, сколько испуганной.

— Да не бойся ты, — успокоил я ее. — Для жизни угрозы нет. Люди бешеные бабки платят, чтобы нюхнуть этой дряни. Одевайся. Заодно и поужинаем.

Банку с коксом выбрасывать я не стал. Мало ли, что в жизни понадобится, как говорится, никогда не говори «никогда». Просто перепрятал сало, чтобы никто уже точно не нашел.

К Машкиному дню рождения у Ольги сняли гипс. До этого я несколько раз к ней ездил, выполнял разные поручения ее самой или ее мамы. Водить машину в гипсе Ольга все-таки не смогла, и ко мне она пока не приезжала. И вообще, после ее перелома что-то сломалось и в наших отношениях. Вроде, все оставалось как прежде, но чего-то неуловимого не стало. Игры, что ли, какой-то. Яснее сформулировать мне не удавалось.

Но на Машин день рождения приехать согласилась.

Делать детский праздник с одноклассниками Маша не захотела. На день рождения решила позвать только одну свою старую подружку из прежнего дома — Аню.

Эта та девочка, с которой она разговаривала по телефону. Мы пару раз ездили к Ане домой, и я познакомился с ее родителями.

На день рождения заказал столик в детском кафе на Ленинградке, поближе к Аниному дому. А в качестве культурной программы пригласил «Больничных клоунов».

Обычных массовиков-затейников а-ля новогодний Дед Мороз мне звать не захотелось, я опасался вымученной и скучной халтуры. А эти ребята выступали в больницах, часто перед детьми с тяжелой онкологией, и я надеялся, что у них хватит вкуса и такта придумать что-нибудь по-настоящему смешное и веселое для наших девочек.

И действительно не ошибся. Праздник удался. Вместо договоренных двух часов, ребята отыграли почти четыре. В действо оказались вовлечены все находившиеся в кафе. Дети скакали, визжали, кричали, хлопали, бегали и смеялись. Взрослые, державшиеся вначале отстраненно, постепенно тоже включились в непрекращающуюся импровизацию. И я был среди них первым. Ольга тоже смеялась и качала головой.

В конце у артистов брали контакты и телефоны все: и администрация кафе, и посетители.

Машка казалась довольной и счастливой. Я слышал, как Аня шепнула ей, что ей повезло, что я крутец как крут, и звала Машу к себе в гости еще раз. Родители Ани сердечно с нами попрощались и тоже нас всех троих приглашали в гости.

В машине Ольга с Машей сидели вместе сзади. В зеркало я видел: Машка смотрела в окно и улыбалась, у Ольги глаза были полны слез, и она, не отрываясь, смотрела вперед на дорогу. Я морщился и вел машину аккуратней, чем обычно.

К Новому году наши отношения с Ольгой уже трещали по всем швам. Ольга еще приезжала ко мне, но с каждой неделей все реже. Машка на нее давно не кидалась, была приветлива и любезна. Видимо, чувствовала, что соперница повержена.

Новый год Ольга встречать со мной отказалась, осталась с мамой. А я на зимние каникулы увез Машку к морю, в Эмираты.

После возвращения с Ольгой больше уже не виделся. Никаких разговоров с выяснением отношений у нас не было. Я не позвонил, она не позвонила, и все как-то само собой сошло на нет.

«Ну вот, четвертую попытку тоже можно считать неудавшейся, — чуть грустно улыбался я. — Ах, Машка, Машка», — и качал головой.

В наших вечерних сказках принцесс сменили бравый кавалергардский поручик и барышня-смолянка.

В школе у Маши тоже все было в порядке, училась хорошо без напряга. Вот только подружек в новой школе у нее так и не появилось. Оставалась одна-единственная Аня. Ольгину Барби мы ей и подарили на Новый год. Девочка была очень рада.