Эрнест Гейнс - И сошлись старики. Автобиография мисс Джейн Питтман

И она ему тоже ничего на это не сказала. А он глаз с нее не сводит. Мне краем глаза видно. И как все его не замечают, так и она не замечает. Он от нее отвернулся и обращается к нам.

— Шли бы вы домой, глупые старики, — говорит. — Домой бы шли.

А его как никто не замечал, так никто и не замечает.

Тишина наступила, слышно только, как трактор на дороге тарахтит. Чуть спустя в болоте сова заухала, и опять все затихло. Потом с дерева на задах орех свалился, скатился с железной крыши на землю. Мы поглядели-поглядели туда, потом Кукиш сбегал, подобрал орех. Чумазый выудил из кармана горсть орехов и так, с места не сходя, протянул мальчонке.

Мальчонка вернулся на крыльцо и поделился с братом и сестрой орехами. И вся тройка давай щелкать.

Я повернулся к крыльцу.

— Что скажете? — говорю Кэнди.

Она обернулась и на меня смотрит.

— Дальше-то что? — говорю.

— Все выстрелили? — спрашивает.

— Все. И стреляные гильзы сберегли.

— И у всех гильзы из-под пятого номера?

— У всех, — говорю.

— Всем понятно, Клэту, зачем они нужны?

Я кивнул. Она еще на меня поглядела, перевела глаза на Мату, а потом стала опять на дорогу смотреть. А я думаю: "Ты ведь для него на все пойдешь? Ни перед чем не остановишься?"

Джеймсон — он тоже с нее глаз не спускал — решил, что сейчас самое время опять на нее насесть.

— Вы что, надеетесь так Мейпса обмануть? — спрашивает он Кэнди.

Она ничего ему не ответила. Тогда он снова ко мне обратился:

— Вы что, думаете, Мейпс рехнулся? Во дворе у Мату лежит мертвый Бо, перед самым перед домом его трактор с незаглушенным мотором. А из вас есть такие, что живут и в Сайло, и в Мулатском поселке, и в Байонне, за пятнадцать, за двадцать километров. Вы что, не соображаете, Мейпс мигом смекнет, что из вас и половины в то время здесь быть не могло? Совсем, что ли, рехнулись?

— Ваше преподобие, вы бы лучше помолчали, — говорит Бьюла. — Помолчали бы лучше. Вас никто не слушает, так что вы бы лучше помолчали. И послушались бы Кэнди — шли бы себе домой. Все равно сегодня никто вас слушать не будет.

— А что, если мне его застрелить? — говорит Кочет. — Ты как думаешь, Чумазый, может, мне его застрелить?

— Не стоит, сам помрет, — говорит Чумазый. — Может, он, прежде чем стрельбе начаться, сам к нам переметнется.

Кое-кто посмеялся ихним словам.

Посидели-помолчали, потом видим, пыль клубится. Машину мы и не видели — только столб пыли над деревьями, над кустами, над бурьяном к нам летел. Мы гадали, уж не Мейпс ли это припожаловал, но тут машина подкатила и остановилась. И за холостыми стеблями бобовыми, за кустами, за бурьяном по обочинам канавы я разглядел синюю спортивную машину Кэндиного дружка. Кэнди вышла ему навстречу. А мы все кто где был, там и остались.

Я все терялся в догадках, кто бы в Маршалловой деревне — нет, нет, не убил, а кто мог бы убить Бо Бутана. Там одни старики живут. Молодежь вся разъехалась, кто куда, а там остались одни старики, ну, и несколько ребятишек. Так вот, кто бы мог его убить? Только не Чарли. Я не раз видел, как Бо обращался с Чарли хуже, чем с собакой, а Чарли боялся на него поднять глаза, а уж голос и подавно. Кто же тогда? Джени, когда я с ней говорил по телефону, была в такой панике, что не могла толком ничего объяснить. Сказала только, чтобы я приезжал скорее, потому что Кэнди нуждается во мне. Кэнди во мне нуждается? Я с Кэнди знаком вот уже три года и не помню случая, чтобы она нуждалась в ком-то.

Чуть не шестьдесят километров от Батон-Ружа до Маршалловой деревни я проехал за полчаса. Просто чудо, что вся дорожная полиция Луизианы не села мне на хвост. Когда я поравнялся с усадьбой Маршаллов, я увидел во дворе машину майора и машину мисс Мерль. Большого "ЛТД" Кэнди на лужайке перед дверью не было, и я сообразил, что она все еще в деревне, как и говорила Джени.

Деревня растянулась на полкилометра с лишком — начиналась она у шоссе и уходила в поля. Кусты и бурьян по обе стороны дороги так разрослись, что дорога казалась не шире двуспальной простыни. Где-то тарахтели два мотора — трактора и машины. Я проехал чуть подальше, и вот тут-то мне и бросилось в глаза, что деревня совсем обезлюдела. Двери и окна в развалюхах стояли настежь, никто не сидел на галереях, не слонялся по двору, не копался в огородах. Казалось, все жители до одного куда-то сорвались. Наслышанный о былых подвигах бутановского семейства, я не мог не отдать должное их смекалке.

Только остановил машину, глядь — на дорогу выходит Кэнди. Совершенно спокойная на вид, а я-то боялся, что она потеряет голову. Но она волновалась куда меньше меня.

— Рада, что ты приехал, — говорит.

— Что случилось? — спросил я, когда уже вылез из машины.

— Посмотри туда, — говорит и мотнула головой через плечо. Я поглядел, но за бурьяном и кустарником по обочинам канавы ничего не увидел.

— Что случилось, Кэнди? — спрашиваю опять.

— Я его убила, — говорит она, глядя на меня в упор. Потом повернулась, чтобы идти во двор, но я схватил ее за руку.

— Ты что сказала?

— Я убила Бо, — говорит и выдернула руку.

Я постоял еще на дороге. Сердце у меня билось часто-часто; билось — не то слово, казалось, оно вот-вот выскочит. Я потряс головой. Нет, нет, не мог я такого слышать, это я ослышался — и пошел за ней. Но едва дошел до Кэндиной машины, как снова остановился. Будто на каменную стену налетел. Передо мной и впрямь встала стена, только не прямо передо мной, а шагов на двадцать-тридцать подальше. Но не каменная, не кирпичная и не деревянная — стена черных стариков с дробовиками. Не скажу точно, сколько их собралось, человек пятнадцать-семнадцать стояли, сидели на корточках, сидели на земле — рассыпались по всему двору. Кого-то поджидали. Явно поджидали. Но только не меня. Это было яснее ясного. Кое-кто из них меня и вовсе не заметил.

Тут я понял, что могу смело идти во двор, перешагнул канаву и подошел к Кэнди. У ее ног лежал Бо Бутан — глаза и рот раскрыты, лицо в разводах грязи, в темных волосах запутались семена. Лет тридцати, смазливый, весом эдак под восемьдесят килограмм. В брюках, в рубашке защитного цвета и в ковбойских сапогах. Его соломенная шляпа, тульей вниз, валялась в траве неподалеку от меня, слева. Дробовик валялся шагах в двух — справа. Я нагнулся, поднял волосатую, всю в разводах грязи ручищу Бо, подержал и выпустил. С его покрытой запекшейся кровью груди слетела стайка мух и тут же села обратно.

Я распрямился и снова поглядел на стариков. Ни один из них не сказал ни слова и не шелохнулся. Кое-кто смотрел на меня, но таких было мало.

Я пригляделся к ближайшему ко мне старику. Скорее всего, ему перевалило за семьдесят, но их возраст не всегда определишь. Он был примерно тех же лет, что и другие старики с дробовиками. В комбинезоне, в джинсовой рубашке, в ветхой серой шляпе, в полуботинках с кожаными шнурками, на босу ногу.