Эрнест Гейнс - И сошлись старики. Автобиография мисс Джейн Питтман

— Конечно, здорова, — говорю. — Чего ты спрашиваешь?

— Просто так.

В большом доме мисс Клэр меня тоже об этом спросила:

— Что-нибудь случилось, Джейн?

— Устала немножко, — говорю.

— Иди-ка домой. Придешь завтра, — сказала мисс Клэр.

Это было в четверг. В ночь на пятницу я вовсе не сомкнула глаз. И утром мне было совсем скверно.

— Иди домой, Джейн, — сказала мисс Клэр.

Джо в тот день ушел на охоту, и я была дома одна. Стоило мне прилечь и закрыть глаза, как передо мной вставал этот черный дьявол в загоне. Спать мы легли рано, потому что завтра была суббота — день, когда объезжают лошадей. Джо устал на охоте и сразу заснул. Спали в своей кровати девочки. Только я лежала без сна. Наверно, одна во всем поселке.

Я знала, что в эту ночь мне все равно не заснуть, а потому встала и оделась. Я хотела посидеть у очага, но вдруг оказалась на улице. Холодно было очень и светло, как днем. Я не знала, зачем вышла на улицу. У меня ведь и в мыслях не было выходить. Но теперь, на улице, я поняла, что иду к загону.

Все остальные лошади жались друг к другу для тепла — все, кроме него. А он обходил загон, точно хозяин. Почуяв меня, он остановился и поднял голову. Я стояла и смотрела на него, прижимая руки к груди, потому что было холодно. Не помню, как я открыла ворота, — помню только, что я вошла в загон и хотела выгнать его оттуда.

Я махала руками, кричала: "Пошел, пошел!", а он никак не шел к воротам, пока не прибежал Джо. И тут они оба бросились к воротам. Жеребец на шаг опередил Джо и помчался через поле. Земля подмерзла, и стук его копыт был слышен за милю. Джо вбежал в загон, сшиб меня с ног, потом поднял и перекинул через изгородь. Я не сразу опомнилась, а когда поднялась на ноги, Джо уже вскочил на свою лошадь и погнался за жеребцом. Я закричала и побежала за ним.

— Оставь его! Оставь его, Джо! — кричу.

Из домиков выходили люди посмотреть, что случилось. А когда узнали, что жеребец вырвался из загона, они оседлали лошадей и поскакали следом. Я бежала за Джо до самого болота, а потом пошла домой и всю ночь сидела у очага, ждала, когда они вернутся.

Рано утром они вернулись с жеребцом и с Джо. Он был привязан к своей лошади. Они сказали, он нагнал жеребца и заарканил. Но лошадь у него была не оседлана, привязать лассо было не к чему, и жеребец сдернул Джо с лошади, а потом протащил по болоту. Когда Джо нашли, он лежал мертвый, запутавшись в веревке. А жеребец, все еще с веревкой на шее, пощипывал листья с куста.

Поминки по Джо Питтману справили в ту же ночь, а в воскресенье его похоронили. Объезжали лошадей в следующую субботу. Перед началом целую минуту звонил колокол по Джону Питтману. Мужчины сняли шляпы. Женщины склонили головы. А когда колокол перестал звонить, молодой парень, которого звали Гейбл, вскочил на жеребца. Жеребец тут же сбросил его, он опять вскочил ему на спину. Жеребец раз за разом сбрасывал Гейбла, но он опять на него вскакивал. И под конец жеребец уже не сумел его сбросить. Вскоре Гейбл и Элла поженились и уехали в Техас. Они взяли с собой Клару.

Вместе с Джо Питтманом схоронили и частицу меня самой. Ни один мужчина не мог его заменить. Вот почему я до сих пор ношу его имя. В моей жизни было еще двое-трое мужчин, но ни один не мог заменить Джо Питтмана. Я им это сразу говорила.

Года через два после гибели Джо Питтмана я познакомилась с Фелтоном Берксом. Он был рыбаком, и, когда их судно отправилось на реку Сент-Чарльз, я уехала с Фелтоном. Так я перебралась в эту часть Луизианы. С Фелтоном мы прожили около трех лет, а потом он взял да ушел. И ни слова мне не сказал. Я только тогда поняла, что он ушел насовсем, когда месяц миновал, а он так и не вернулся. Но это мне было все равно, потому что как раз тогда приехал Нед со своей семьей.

Нед мне писал и деньги присылал, но о том, что собирается вернуться, даже не упоминал. Да он и сам не знал, что приедет, пока не вернулся с войны на Кубе. Эта война закончилась в 1898 году. И на следующее лето он приехал. А через год, почти день в день, его застрелил Альбер Клюво. Альбер Клюво со своей шайкой патрулировал берег реки от Джонсвилла до Байонны, а Гюстав Морио и его компания — от Джонсвилла до Креол-Плейса. Они подряжались убивать людей, как другие подряжаются рубить лес.

В тот день я удила рыбу, и тут прибежал мальчонка и говорит, что у меня в доме какие-то люди. Я спросила, кто они такие. Он сказал, не знает, а приехали они в фургоне. Я смотала леску и поднялась на берег.

Я не видела Неда двадцать лет, но как увидела его на веранде, так сразу узнала. И вовсе не потому, что он был похож на себя прежнего. Как раз он стал совсем не таким, каким уехал тогда в Канзас. Теперь он был рослый, широкоплечий, с крепкой шеей. А я его узнала потому, что почувствовала — это он.

Нед с женой стояли на веранде и разговаривали. Обо мне — потому что все время смотрели на меня. Нед все еще был в своем военном мундире. Он и потом всегда его надевал, куда бы ни шел. И когда его убили, он тоже был в мундире. Его жена была в красном платье и желтой соломенной шляпе, а трое детей играли во дворе.

Уж не знаю, как я вошла во двор, потому что не помню, чтоб я открывала калитку. Помню только, что иду по дорожке и говорю:

— Это ты, Нед, это ты. Меня не обманешь. Это ты, Нед. Я знаю, это ты.

Я все время повторяла это и никак не могла остановиться. Твержу и твержу:

— Это ты, Нед, я знаю, это ты.

Он спустился мне навстречу, подхватил меня на руки и закружил. А в руках у меня удочка и ведро! Вот уж дети смеялись!

— Отпусти меня! — говорю. А сама смеюсь вместе с ними. — Да отпусти же!

Он тихонько опустил меня на землю, и, только голова у меня перестала кружиться, я попятилась чуть-чуть назад и опять поглядела на него. Он все равно был не похож на Неда, которого я знала. Даже когда улыбался, все равно он был другим. Но я знала, что это он, потому что всей душой чувствовала: это он! Мы поднялись на веранду, и я познакомилась с его женой. Ее звали Вивьен. Маленькая, очень спокойная женщина с коричневой кожей. Потом — с детьми: Джейн, Лорой и Ти-Мэном. Девочек назвали в честь меня и матери Неда. Мальчик, Ти-Мэн, был младший.

Мы вошли в дом. Нед протянул мне сверток и сказал, чтоб я сейчас же посмотрела. Я развязала ленточку, развернула бумагу и… вы уж точно никогда не видели такой красивой материи. Пестрая-препестрая. Полоски, квадратики, цветы, листья. А пока я любовалась материей, Нед открыл деревянный ящик и стал вынимать оттуда посуду, а сам рассказывал Вивьен, как он бегал занимать тарелку для учителя, потому что я не хотела, чтобы учитель ел из миски.

— Ты еще помнишь это? — спросила я.

— Так ведь мне же пришлось бегать по всему поселку за тарелкой. Неужели бы я забыл?