Илья Павлов - Зеленая лампа

— Я вот только одного не понимаю: ну как можно умудриться номер их машины не запомнить? А?

— Да не обратила я внимания! — оправдывалась потерпевшая. — Визитка в руках — значит, всё в порядке. Вот как я думала.

Катька окончательно убедилась, что ее обманули, к вечеру четверга — через сутки после того, как она сама помогла затащить своих скулящих подопечных в серую машину. Прошла еще ночь, и утром случилось это. Муж волонтерки уходил из дома раньше всех — спешил в свое КБ на завод. У порога он наткнулся на мешочек зеленого цвета и на автомате заглянул внутрь. Если бы не шок, он бы, возможно, сообразил, что возвращаться в квартиру назад не надо, что звать жену и молча совать ей в руки находку совсем не стоит. Катька собирала детей в школу, уже опаздывала и прибежала на зов впопыхах. Затем, нахмурившись, взяла мешок из рук мужа, раскрыла его и… завыла. Закричала страшно — так, как никогда не делала при муже.

В тот день дети опоздали в школу (в итоге их просто выпроводили — от матери подальше), а взрослые на работу не пошли вовсе. Муж позвонил в свое бюро и попросил отгул, а затем несколько часов ходил по квартире за женой, словно охранник — за президентом. По всей квартире воняло валерьянкой, пустырником; супруг, как заведенный, просил Катю «лечь и полежать — отдохнуть, успокоиться». Но та ходила по кругу, садилась в кресло и вставала вновь, садилась и вставала — и никак не могла остановиться.

— Я виновата! Я виновата. Куда смотрели мои глаза? Почему никто мне не подсказал? Почему?! Рози, они даже Рози не пожалели, сво-ло-чи!.. Изверги! Нелюди! Даже Рози… Слышишь?

В мешке аккуратно — будто на продажу — лежали три отрубленных собачьих хвоста, два больших и один поменьше.

***

Основательница группы действительно написала заявление в полицию. Вместе с Катькой они даже ездили к участковому.

— Знаешь, чё-то я не особо впечатлилась, — признавалась Натаха. Ее левая рука лежала на руле родной «Киа», в правой торчала неизменная длинная сигаретка. — Мне показалось, им просто пофиг на то, что с нами случилось. Не до собачек им, одним словом…

Катя кивала и была мрачнее тучи.

— Ты чё какая? — спрашивала ее Борисова уже в офисе «Домсервиса». — Давай-ка понемногу развеиваться будем. Вина красного хочешь?

Волонтерка с Тухачевского кивнула. Они налили полусладкого в матовые фужеры.

— Давай за то, чтобы нам этих гадов поймать! — предложила Натаха. — Вот мне бы только добраться до них — всю маньячью душу бы вытрясла, честно слово! Не-е, всё! Нас больше на мякине не провести — такой ошибки мы не совершим! Я всю группу по сто раз предупрежу… Кать, ну, брось, что ли! Ведь на тебе лица нет.

— Я… — мать двоих детей отвернулась в сторону. — Наташ, я… Ты, извини, конечно. Но у меня семья… Муж… Короче, я это…

— Нет-нет-нет! — директор «Домсервиса» испуганно привстала с офисного кресла. — Ты не можешь так поступить! Одна небольшая трудность — и лапки кверку? Так, что ли?

— Наташ, не могу, пойми… Мне муж условие поставил: или он уходит, или я завязываю с волонтерством. Мы полночи ругались, говорили, обнимались с ним, — Катька смахнула слезу с уголка глаза. — В общем, договорились так: я помогаю, как смогу, но передержке в квартире — всё, каюк…

Борисова облегченно выдохнула и уронила тело назад в кресло.

— Да Бог с ней — с передержкой твоей. Ты меня прям до смерти напугала!.. Найдем место, не боись. Я думала, ты совсем завязать решила. Ну как мы без тебя, Катенька, сама подумай? — они обнялись и выпили еще по полфужерчика.

Снег держался до последнего; в апреле запозднившаяся весна заторопилась, полезла отовсюду зеленой травой, зазвучала прилетевшими птицами и первыми насекомыми.

Светик уж не раз оставалась ночевать в большой квартире своей новоиспеченной опекунши, но нередко уходила и к себе — «готовиться к ЕГЭ». Натаха не возражала, тем более что сплошняком пошли весенние осмотры многоквартирных домов — тут не до «цацканий».

Вечером часов в девять Светик обычно выходила на прогулку с собакой. Они топали до газона, тянущегося вдоль четырехполосной дороги, потом девушка отпускала Белку с поводка, засовывала в уши наушники и — каждый погружался в свои удовольствия. Дворняга справляла потребности, изучала траву, пеньки, деревья и торчащие из земли канализационные люки — в общем, все привычные собачьи интересности. Светловолосая слушала музыку и аудиокниги, мечтала о Даниле из параллельного класса, часто вспоминала бабулю. Иногда они устраивали беготню и игры с палкой. Белка, завладев деревяшкой, никак не желала с ней расставаться, и хозяйке приходилось идти на разные хитрости, чтобы ее отвлечь.

О Катькиных хвостах девочка старалась не думать, потому что стоило ей хоть немножко сосредоточиться на этом — и голову туманили страшные и неприятные картины. Образы двух мужчин в камуфляже, один из которых держал в руках винтовку. Она чувствовала, как боялись его окружающие — не только люди и животные, даже листья деревьев и цветы старались свернуться и спрятаться от него. И еще она ощущала другое — его страх, ужас перед тем, куда уходили бродячие псы, в чьей шерсти оказывался оранжевый дротик…

Марат выслеживал ее долго — с середины зимы. Он изучил сотни личных страничек всех тех, кто считался активистами группы помощи. О Натахе, основном администраторе, он почитал-посмотрел и кое-какие дополнительные материалы, в том числе — нашел новостной видеосюжет, где она рассказывала о нем и его ритуале в беседке. Тогда что-то пошло не так — в том парке. Он ожидал острого наслаждения, а щекотящая энергия текла, как обычно. Больше возни, чем пользы.

И вот однажды, кликая с сообщения на сообщение, с поста на пост, он вышел на страничку Светика Столяровой. Там так и было написано: «Светик». Ему это понравилось. Из фотографий, записей на стене и ее постов в группе он понял, что эта девчонка с Борисовой связана сильнее, чем с остальными. А потом он наткнулся на фото девочки с Белкой.

«Где-то я ее видел…» — бормотал он, ощущая, как щекотка спускается от темечка к солнечному сплетению и — ниже, ниже. Ему стоило лишь сконцентрироваться на фотографии светловолосой и ее дворняги, и он почувствовал, что мгновенно возникает то самое — то, чего он не смог добиться там, в беседке.

Надо найти их — девчонку и собаку. Вот тогда-то он обязательно достигнет цели. Тогда он, наконец, разрубит этот тягостный узел, освободится от разъедающей всё нутро обиды, отвергнет их, избавится от них — ото всех. Он лишился нормальной работы, которая ему нравилась. Он потерял семью. Сына он видит всё реже: Юлька нашла себе кого-то, какого-то хахаля, он точно это знает. И всё это — из-за таких сволочей, как они. Гребаные спасители бродячих собак и кошек! Если бы не эти люди, которым просто нечего делать, которые страдают от тупого безделья — его сын не выбежал бы тогда с окровавленной ручкой. И там, на заводе, всё было бы в порядке. Он уверен. И Юлька с хахалем. У-у-у!..