Хелен Джонс - Если ты мне веришь

— Да, я видела ее с миссис Пристли, еще утром, — недоумевающе проговорила девушка. И я не хотела более ничего слушать. Мне было достаточно этого. Вообще, я не знала практически свою бабушку. Так же, как и не знала практически отца. Мама не желала поддерживать связь с бабулей, поэтому мне приходилось видеть ее совсем немного раз. Но я и не скучала по ней. Как можно скучать по человеку, которого совсем не знаешь? И данная новость меня далеко не обрадовала.

Почему нельзя мне было спокойно прожить еще столько, на сколько хватит моего духа, а уж потом разрешено всем ездить. Но Люсинда, видимо, думала иначе, поэтому и пригласила бабулю Нэнси. А может, она сама вдруг опомнилась и решила навестить свою внучку. Впрочем, это не так то уж и важно. Но тогда я догадалась, что собой представляет сюрприз Люсинды.

Не сказав своей собеседнице ни слова, я тут же поспешила убраться с улиц этого города, чтобы остаться не замеченной еще какими — либо знакомыми. Я лишь сообщила Сильвии, что мне пора бежать, что меня ждут дела, мне было не важно, что она может подумать обо мне, но я услышала лишь, как далеко за спиной уже раздался ее голос:

— Еще увидимся, Крис.

А в ответ я тихо прошептала себе под нос: «Надеюсь, что никогда».

Я была вся в нетерпении. Конечно, так называемую бабушку я плохо знала. Даже точнее, совсем не знала, но это то и вызывало во мне панику. Я, молча, как и всегда, сидела на любимом кресле Люсинды, слушая, как бьют часы. Я знала, во сколько приходит тетушка, и постаралась к этому времени морально себя подготовить. Я заранее знала, как нужно искоряжить ссаою лицо, чтобы оно выражало удивление. Сюрприз Люсинды ни в коем случае нельзя было портить.

И вот открылась входная дверь. Я услышала семенящие шаги Люсинды, которые с каждым стуком каблуков по полу заставляли меня вздрагивать.

— Кристен, ты дома? — крикнула что есть мочи тетя, и я тут же предстала перед ней, пытаясь не показывать своего страха.

— Ого, как ты быстро появилась, — рассмеялась она, а я все заглядывала ей за плечо, чтобы увидеть кое — кого другого.

Люсинда тут же поняла намерения моего любопытного взгляда и отошла чуть в сторону, открывая мне вид на старую женщину.

Ее лицо было покрыто морщинами, но все же она явно старалась поддерживать свою природную красоту. Мне даже сначала показалось, что Люсинда и та старая женщина использовали одну и ту же косметику, для улучшения своего увядающего лица. Но, приглядевшись, заметила, что это не так. Бабуля действительно ни на день не постарела.

— Здравствуй, Кристен, — лаского произнела незнакомка и прижала меня к себе, отталкивая с дороги Люсинду. От той женщины пахло чем — то, вроде старой книги, которую несколько лет никто не хотел читать. И этот запах был вперемешку с запахом старой губной помады, которую давно следовало бы выбросить.

Бабушка держала меня долго в своих объятиях и, наверное, продержала бы еще, если бы не Люсинда:

— Вот и сюрприз, милая, — радостно проговорила тетушка, раскрывая свои объятия, чтобы и к ней мое тощее тело прижалось, тем самым освобождая меня от костлявых морщинистых рук. Теперь, когда я уже не была намертво прижата к чуть сгорбленному телу бабушки и, обняв Люсинду, могла разглядеть гостью намного лучше.

Серое платье, которое закрывало полностью ноги женщины, походило на те времена, когда дуэли и балы считались главными развлечениями. Бабушка словно вернулась из тех времен, и теперь не понимала, где находиться. Об этом говорил ее торопливый взгляд, который со скоростью света скользил по каждой вещи в том доме. Но так она выглядела всегда, насколько мне подсказывала моя память. И ее стиль оставался неизменным.

Волосы бабули были в тон ее платья. Наверное, так нарочно было предусмотрено, хоть и на голове крепко держалась элегентная черная шляпка с большой пушистой черной розой с боку.

Бабушка даже чем — то напоминала мне Кларенс из больницы. А может, это лишь глупое сравнение.

Но мне это понравилось. Даже по одежде я поняла, что эта за женщина и как относится к этому миру. Она была в меру сдержана, даже за ужином, она не хвасталась своим широким кругозором. Но мне удалось узнать, что бабушка путешествовала по многим местам и много чего знает. Иногда она всталяла какую — то остроумную фразу или умное слово в наш разговор с Люсиндой. Тогда мы все замирали и, молча, смотрели друг на друга, будто видели впервые. Но после короткого молчания, Люсинда снова затевала бессмысленный, но, хочу признать, интересный разговор.

Поначалу я чувствовала себя сковано перед той пожилой женщиной. Она изредка поглядывала на меня, но когда наши взгляды соприкасались, она тут же обращала внимание на Люсинду, рассказывая или спрашивая ее о чем — то несущетвенном.

Из разговоров я поняла, что бабушка остановилась у нас всего лишь на одну ночь, а завтра она улетела в Сан — Марио. Что за удивительная женщина!

Глядя на нее, я сначала подумала, что этой женщине совсем не вмочь продолжать жить и она вот — вот сведет концы. Но в душе она оказалась больше, чем просто сильной. В ней царила какая — то сущь, что принуждала бабушку к путешествиям. Она не могла сидеть на одном месте, как она говорила. Ей постоянно требовались новые впечатления, новые эмоции, лишь тогда, по ее словам, сможет жить дальше. Не будь у нее возможности и денежных средств, чтобы посещать все уголки мира, она бы повяла, как цветок. И в этих словах, я узнала себя.

Тогда у меня возникла мысль о том, что мне срочно нужно поговорить с бабушкой наедине, пока она здесь. Кто знает, когда мы еще раз увидимся.

Чем я была довольна, так это тем, что Люсинда ни словом не промолвилась о моем заболевании. Она не стала говорить бабушке, что я творила последние дни, как Люсинда угрожала отправить меня в психбольницу. За это, я в частности была благодарна тетушке. Но более благодарной я была, когда заметила, после ужина, что Люсинда постепенно засыпает.

Бабушка сидела напротив телевизора, выпрямив спину. Тогда она уже не была похожа на старую сгорбившую, но элегантную старушку. Она являла собой идеал женщины. Такой, по моему мнению, и должна была быть любая из особ женского пола. Самодостаточная, неприклонная, свободная. Даже после смерти дедушки, она не забилась в доме, ожидая своей скорой кончины. Напротив, она поняла, как жизнь скоротечна и что нельзя терять ни минуты, тогда жизнь проявит себя с другого, более захватывающего ракурса.

— Бабушка, — начала я, подсаживаясь к ней. От такого обращения женщина всполохнулась и, очевидно, не знала как себя вести. Я тоже немого была смущена сказанным, но все же мне нужно было заслужить доверие, — можно я тебе что — то расскажу?