Хелен Джонс - Если ты мне веришь

Как только я вошел, Кристен тут же обрадовалась, будто только этого и ждала меня, и ритмично похлопала по краю кровати, чуть привстав. Таким образом, она хотела привлечь мое внимание и усадить рядом с собой.

Я аккуратно и, нисколько не смущаясь, присел рядом с мисс Раян, достав записную книжку и диктафон. Я уже не чувствовал себя неловко. Я уже ничего не боялся. Все происходило так, как должно было происходить. Мы с Кристен стали вдруг, словно брат и сестра, мы заботились друг о друге. И, кажется, я уже и сам мог довериться девушке, рассказать ей все, что меня так тяготило.

Девушка была в прекрасном настроении. Наверное, так на нее подействовал трехчасовой отдых.

— Так что, мисс Раян, — начал я, доставая из кармана ручку, — вы намерены что — то еще рассказть, или, может быть, завтра?

Я не хотел торопить девушку с рассказом, так как в последние дни меня посещала мысль: «а что будет дальше?». И действительно, что? Я поставлю Кристен диагноз, хотя уже точно знал какой именно, а затем назначу лечение, и лишь изредка мы будем с ней видиться в комнате отдыха, или же в саду. От этой мысли все мое тело задрожало. Я не хотел прощаться со всеми теми событиями, которые пусть и против воли, но все же изменили мою жизнь. Я не готов был с ними расставаться и уж тем более с Кристен.

— Да, мистер Норвингтон, думаю, я расскажу вам последнее, — печально произнесла девушка. Очевидно, ей также не хотелось все это заканчивать. Но растягивать наши встречи тоже не было идеальным выходом, поэтому Кристен, с неким оттенком грусти и сожаления, начала рассказывать свою последнюю совсем небольшую историю.

— На этот раз я ждала совсем не долго. Буквально уже через полчаса я услышала знакомый топот, и из давно изученных мною кустов вышел он.

Конь все также спокойно смотрел на меня, будто приветсвовал. На радостях я не могла совладать с собой и, чуть снова же вскрикнув, бросилась обнимать бедное животное. Что я заметила за собой в последнее время тогда, так это то, что при всяком подобного рода событии я начинала кричать. В этом, конечно, были виноваты мои эмоции, но сам факт того, что я это делала, мне не доставляло радости. Хотя и не играло особой роли при всем этом.

Конь все также спокойно смотрел на меня, не шевельнувшись. И я сразу поняла, что что — то явно шло не так. У меня не было с собой крекеров, но вряд ли это служило причиной необъяснимому спокойствию животного. Он не пригибался к земле, позволяя мне вскарабкаться на него, он не топтался на месте, не искал в моих карманах лакомства. Он был подобен статуи. Даже, казалось, очень редко моргал, глядя куда — то в сторону.

Даже я подумала, на секунду, что его на самом деле там не было. Всему причиной — мое воображение. Только вот тогда отчего — то оно не поднимало меня вверх, к звездом, не позволяло мне насладиться холодным воздухом, который пробирался во все мое тело, охлаждая внутренности. В таком случае, причина, определнно, скрывалась во мне самой.

— Что с тобой? — прошептала я в его большое, жесткое ухо, подойдя совсем близко. Конь чуть сдвинулся с места, но лишь на несколько сантиметров, а затем продолжил все так же непреклонно стоять, будто для него я была невидимкой.

Я тоже поначалу стояла, вглядываясь в морду животного. Казалось, он даже не моргал, даже не дышал и совершенно не хотел меня замечать, словно был в том парке один. Но иногда мне удавалось услышать хоть и слабое, но все же знакомое фырканье. И это навело меня на одну мысль. Я должна была сама, безо всякой помощи, безо всякого предложения взгромаздиться на мощную спину коня.

Подпрыгнув, я схватилась за тело животного, и ногами, бея его по белоснежному телу и задевая крылья. Вот тогда конь начал подавать признаки жизни. Он слегка шелохнулся от неожиданности моего прыжка. А затем все быстрее начал встряхивать свои телом, вставая на дыбы. Но при все этом конь не издавал ни малейшего звука. Может, его крик вовсе не похож на крик обычных лошадей, а может, это животное вовсе не умеет кричать. Безмолвно, но жестоко он словно говорил мне, даже приказывал мне, чтобы я тут же отошла на свое место. А еще лучше и вовсе бы вернулась домой. Такие мысли лезли вместе со мной на коня, стараясь усесться на нем и как можно сильнее вцепиться, чтобы у него не было возможности прогнать меня. Но мысли те были так тяжелы, что они вовсе не помогали мне, а только тянули за собой на землю. И мне никак уже нельзя было отбросить их, они постоянно цеплялись своими крючковатыми руками за мои волосы, мою одежду, преклоняя все ближе к холодной пожухлой листве.

Наконец, конь встряхнулся так, что мои вспотевшие ладошки проскользили по коротким волоскам животного, и я рухнула на землю, больно ударяясь позвоночником.

Зверь коротко глянул на меня непризнающим взглядом, будто я была глупой девчонкой, ни способной, ни на что, и снова принял свою позицию. И что мне в таком случае оставалось делать? Неужели, я бы могла оставить все как есть? Ведь я даже не могла пошевелиться и не могла встать с земли, так что боль постепенно располщалась по моему телу. Мне оставалось лишь с грустью и непониманием смотреть на то животное, пытаясь объяснить его поступок, но это не поддавалось ни какому объяснению. И тут же мысли повернулись в совершенно иную сторону. Я начала думать о доме.

Тем более, в последнее время, Люсинда все больше заботилась о том, где я нахожусь. И я не удивлена, если в тот момент они вместе с бабушкой уже вышли из дома на поиски меня.

Но конь, отчего — то, никак не хотел принять мое тело на себя. Он уже не хотел быть всей моей жизнью. И ему запросто все это удавалось, но только не мне.

Он вел себя так, будто, прежде чем взлететь, я должна была что — то сделать, а уж затем я смогла бы наслаждаться красотой ночного городу с положения звезд.

— Да что с тобой? — чуть тверже произнесла я, все еще сидя на мертвых листьях. Мне было совершенно плевать на холод и те болезни, которыми мне бы пришлось расплачиваться за подобные посиделки, мне важно было узнать причину поведения животного.

А может, это был не тот конь, с которым мы гуляли день изо дня? Может, этот зверь здесь оказался совершенно случайным образом, и все объяснение тому то, что он совсем меня не знал и не признавал чужака.

Может быть, это было и так, — Кристен облизала сухие губы, чтобы проще было продолжать рассказ. В этот момент она, кажется, задумалась над тем, что это было вовсе не «ее» животное. Но в тот момент, когда об этом и стоило думать, Кристен, по всей видимости, не догадалась. И я не собирался вмешиваться в ее мысли. Мне хватало и своих. К счастью, эти раздумья длились совсем не долго, и девушка продолжила:

— Когда я еще больше разозлилась и крикнула что есть мочи, конь тут же взлетел, разгоняя ветер и сшибая сухие ветки с деревьев. Он поднимался довольно — таки быстро, но все же я успела ему вслед прокричать: «куда ты?! Не оставляй меня здесь одну, молю!». Но конь совсем не хотел слышать жалких воскликов не менее жалкой девчонки и, поднимаясь все выше, наконец, исчез, постепенно превращаясь в одну из миллиардов звезд.