Хелен Джонс - Если ты мне веришь

Нахмурив брови и преподнеся документы ближе к своему лицу так, что его длинный орлиный нос чуть коснулся листа, он повторил вопрос, делая заметный акцент на слове «здравствуйте». Будто бы я была глухой и не слышала его. Хотя, наверное, лучше бы я и была на самом деле глухой, чтобы не слышать всего, что мне когда — либо говорили. Тогда бы я не была так огорчена, как сейчас, тогда бы и не разочаровалась в других людях.

Но, конечно, со мной все было просто ужасно. Хуже этого могло быть лишь то, если бы я оказалась в плену у серийного убийцы, который приходил в полный восторг, причиняя боль кому — то. Но радоваться тому, что я пленница маньяка, я не хотела. Мне было важно, что происходило тогда, и ни о каких убийцах речь вовсе не шла.

Я продолжала молчать. Стоило мне открыть рот, как я тут же начинала бы говорить о том, что они поступили несправедливо, забрав меня неизвестно куда, что я видела, и впрямь видела то прекрасное животное, которое хоть как-то изменило мою наискучнейшую жизнь.

И так, я бы продолжала с великим восхищением рассказывать моему гостю свою историю, как я не так давно рассказывала это тете Люсинде. И я ни при каких обстоятельствах не устала бы от этих рассказов. Напротив, они приносили мне только радость, желание жить. Я лишь хотела поделиться тем, что я видела, с другими. Может тогда и они также смогли это увидеть. Но, начиная рассказывать хоть кому — то, я видела на их лицах одновременно ухмылку и жалость ко мне. «Бедная Кристен! Она еще так молода, но уже сошла с ума», — будто говорили они. От этого мое желание поделиться своими эмоциями тут же улетучивалось, превращаясь в слезы, наполнявшие мои глаза. Да, я плакала. И в последнее время часто. Меня никто не понимал, и это было намного хуже, чем умереть.

Даже Люсинда — моя любимая тетушка, посмеивалась надо мной, повторяя, что все это глупости. Она сочла меня сошедшей с ума после смерти матери, отправив меня в лечебницу.

Она говорила, что все это передалось мне от мамы. Что мы с детства отличались от остальных.

Однако я знала, что если хочу выбраться из этого кошмарного места, мне нужно вести себя как подобает нормальному человеку.

Тут я раскрыла рот, чтобы произнести несколько слов, ответив на вопрос мужчины. Я хотела объяснить, что это глупое недоразумение, что Люсинда вряд ли хотела, чтобы я была здесь. Но после подумала: «а стоит ли?». Ведь если мне удастся вернуться к прошлой жизни, я буду вынуждена забыть про тот парк и даже про маму. Все, что делало меня когда — то поистине счастливой должно было покинуть меня. И тогда вся моя жизнь, несомненно, превратилась бы в рутину, которой довольствуются все, так называемые адекватные люди.

Хотя, такой, как они мне уже не стать. Я буду слыть сумасшедшей девицей, видевшей крылатых коней. И тогда я точно сойду с ума, уже по — настоящему. Мне не удасться забыть прошлое, как бы я ни старалась. И если выбирать между психбольницей и домом, где каждый будет с усмешкой на меня поглядывать, я определенно выбираю больницу.

Мужчина, видимо потерял терпение, раз он просто вышел, с яростью хлопнув дверью. Тяжелое сооружение издаоа такой грохот, что у меня заложило в ушах. И я, по крайней мере, еще минут десять сидела в тишине, ничего и никого не слыша. Даже удалявшихся шагов я не слышала и то, как ржавые ключи поворачиваются в двери.

«А Грэм достаточно агрессивный парень. Он мне о таком не рассказывал», — подумал, мыча я.

— Об остальном вы знаете, мистер Норвингтон, — немного бодрее произнесла Кристен, но все равно в ее голосе чувствовался вкус горечи и печали.

— Так, значит, на этом ваша история закончена, мисс Раян? — с надеждой на продолжение спросил я. Кристен явно что — то не договаривала. Но что я не знал, и даже не догадывался об этом. Девушка утвердительно покачала головой, но мне этого было мало.

— Кристен, вы уверены, что это все? — снова спросил я, пытаясь добиться от девушки правдивого ответа, но она не сдавалась:

— Да, мистер Норвингтон, это все. Я вам рассказала, как и почему оказалась здесь. И вы знаете мои позиции на счет всего случившегося, — девушка чуть подумала, — так, каков мой диагноз?

Я от чего — то не хотел верить Кристен, так просто все закончится, определенно, не могло. А если даже она сказала всю правду, ничего не утаив, я был разочарован историей. Как мне казалось, она не должна быть такой скучной, но так оно и было.

3 октября 1982 года

Я шел на работу с каким — то равнодушием. Мне не было жутко противно или же наобарот, не было особого желания появляться на работе. Снова я стал равнодушен ко всему, что меня окружало, и снова моя жизнь казалась бессмысленной.

Я осознавал, что Кристен уже совершенно ничего не сможет мне рассказать. Если только это не будет истинным бредом, вроде ее мыслей. Может, она о чем — то подумала за ночь, и теперь с нетерпением ждет меня, чтобы хоть на кого — то вылить те раздумья, которые, какк любила повторять девушка, терзали ее в сомнениях. Кристен могла то думать часами напролет, а после задавать мучавшие ее вопросы, то могла также часами молчать, разговаривая со своим внутренним голосом, который только в особых случаях был на ее стороне.

Хотя, зачем это все? Ведь я совсем не разбирался в той правде жизни, которая поддерживала существование моей пациентки. Даже я не желал слышать о ее глупых вопросах. Такие вопросы сопровождали меня все время на протяжении знакомства с Кристен. И теперь, отдавая себе отчет в том, что история мисс Раян закончилась, я все же подразумевал, о чем сейчас будет идти речь.

Девушка неприменно, как всегда начнет рассказывать о тех глупостях, что она считала, имели особую важность в этом мире. Даже погода больше привлекала ее больше, чем сама жизнь.

Свою пациентку я заметил не сразу. Точнее, я просто ее не узнал среди других пациентов в комнате отдыха. Настолько Кристен была неприметной.

Вокруг только были белыо — голубые сорочки, которые медленно двигались из стороны в сторону, от этого у меня немного даже закружилась голова.

Девушка сидела возле женщины средних лет и о чем — то судорожно ее расспрашивала. Та отвечала то нехотя, то с великим желанием рассказать Кристен какую — то тайну. Но это продолжалось не долго. Ровным счетом до тех пор, пока мой силуэт не привлек взгляд мисс Раян.

Как только она заметила меня, я тут же понял, что Кристен рада меня видеть. Она отлично выглядела, будто те несколько приступов с ней и не происходили. Девушка явно совсем забыла о боли, о грусти, о миссис Пристли и о парке. Ее, на первый взгляд, совершенно ничего не волновало, впрочем, как и всех остальных пациентов.

Девушка тут же отвлеклась от разговоров со своей собеседницей и, встав из — за стола, быстро подошла ко мне: