Франк Таллис - Неизлечимые романтики. Истории людей, которые любили слишком сильно

Токсичная среда, в которой воспитывался Марк, заставляла его испытывать частые эмоциональные потрясения, в ходе которых он занимался самоистязанием, после которого чувствовал облегчение. «Я держал руку над пламенем свечи до тех пор, пока боль не становилась совершенно непереносимой». Подобное поведение служило нескольким целям. Марк одновременно демонстрировал силу, которая шла вразрез с идеей, что все гомосексуалисты женоподобны; и символически выжигал из себя заразу и наказывал себя за будоражащие его ум гомосексуальные фантазии.

Марк был одарённым лингвистом. Он поступил в университет, где добился больших успехов и впервые завёл романтические отношения. Он прекратил самоистязания и стал, в общем и целом, довольно счастливым молодым человеком; однако переход от университетской жизни к жизни реальной дался Марку очень сложно.

– В каком-то смысле мой отец был прав…

– Прошу прощения?

– Я почувствовал себя потерянным и связался с людьми, с которыми у меня было мало что общего. Я проводил время в каких-то мутных клубах и делал такие вещи, о которых сейчас сожалею. Было ощущение, что всё, о чём говорил мой отец, оказалось правдой. Геи были отвратительны – мальчики-давалки, говномесы. Я не находил удовольствия во всех этих клубных встречах, мне-то хотелось чего-то совершенно другого, и я ходил туда только потому, что мне некуда было больше пойти. Думаю, я просто боялся одиночества.

Люди готовы на самые безрассудные поступки, чтобы избежать одиночества и быть принятыми. Когда я работал в урологической клинике, мне довелось видеть огромное множество молодых людей – порой подростков, – которые специально занимались незащищённым сексом, так как хотели получить ВИЧ. То были времена, когда ВИЧ прочно ассоциировался с гомосексуальностью, развитием СПИДа и безвременной кончиной. По многим причинам – по большей части социальным и культурным – ВИЧ плотно переплёлся с сексуальной политикой и взглядами на личность. Молодые люди хотели обзавестись ВИЧ, чтобы ещё ярче почувствовать себя геями и обрести статус в более широком гомосексуальном сообществе. Большинство из них добилось своего – и умерло. Абсолютная тщетность их бессмысленной воинственности до сих пор наполняет меня печалью.

Солнце за окном ушло за горизонт, и сиреневая тень комнаты сменилась пурпурной тьмой. Я сделал несколько заметок и сказал:

– Возможно, теперь, когда у вас появились значимые отношения, чувство вины пойдёт на убыль.

– Но мы с Клаусом уже восемь месяцев вместе.

– Не так уж это и долго.

Марк выглядел обеспокоенным. На лице его читалось сомнение, а в голосе сквозил скептицизм.

– Хорошо, представим, что проблемы с виной улажены, – произнёс он. – Вы в самом деле считаете, что на этом всё? Здесь больше ничего не скрыто?

– Возможно, так и есть.

– А если нет? Что, если я всё равно не захочу заниматься любовью так, как нравится Клаусу, даже после того, как проговорил все свои заскоки?

– Благополучные отношения подразумевают компромисс.

– Но секс – слишком важная составляющая. И не будь я геем…

– Вы могли бы оказаться в точно такой же ситуации. Существует большое количество гетеросексуальных мужчин, которым нравится анальный секс.

– Да, но они всегда могут воспользоваться очевидной альтернативой, если их жёнам не понравится такое предложение.

– Верно. Но это не значит, что они испытают точно такое же удовольствие: возможно, анальный секс для них – нечто особое, более интимное, а потому более возбуждающее.

– Полагаю, вы правы. Я как-то не рассуждал в подобном ключе.

Мне не хотелось, чтобы Марк просто так брал и связывал свои сексуальные проблемы с гомосексуальностью. Он понял мою точку зрения, и я был рад увидеть на его лице улыбку.

В конце XIX века сексуальное поведение человека стало объектом научной экспертизы. В медицинской литературе начали появляться клинические случаи, описывающие гомосексуалистов, или, как их тогда называли, «сексуальных перевёртышей». Общий взгляд сводился к тому, что сексуальная инверсия – это врождённая патология, сравнимая с физическими недостатками и болезнями. Гомосексуальность была включена в психиатрические пособия и стояла в одном ряду с убийством на почве садизма и некрофилией. Хотя некоторые врачи не соглашались с таким взглядом и утверждали, что гомосексуальность не болезнь, а гомосексуалисты – к примеру, такие как Леонардо да Винчи – внесли значительный вклад в культурное наследие, их полные здравого смысла голоса тонули в неистовом рёве мнения большинства. С наступлением ХХ века настроения начали меняться, и к 1960-м и началу 1970-х годов уже многие психотерапевты и психиатры задавались вопросом: а стоит ли вообще рассматривать гомосексуальность как душевное заболевание? В 1973 году её исключили из ДСР. Пересмотренная форма данного диагноза – эгодистоническая гомосексуальность (недовольство половой ориентацией) – продержалась до 1987 года.

Изъятие гомосексуальности из диагностических руководств подняло волну любопытных вопросов. Следует ли так же пересмотреть и другие формы сексуального поведения, традиционно описываемые как девиантные?

Психотерапия обычно занимается такими личностями, чьи сексуальные наклонности идут вразрез с законом, не подразумевают взаимного согласия сторон, вредоносны, насильственны, требуют чрезмерно много времени или связаны с большим внутренним напряжением или конфликтом. Педофилия, скопофилия (любовь к рассматриванию), эксгибиционизм и фроттаж (трение о человека в публичном месте против его воли), несомненно, являются антиобщественными девиациями, и большинство людей согласилось бы, что в данном случае лечение очень даже желательно. Вместе с тем в нынешней версии ДСР существуют и другие «парафилические расстройства», которые заслуживают внимания профессионалов только при обострённой или деструктивной форме. Когда-то наличие фетиша считалось клинически значимой характеристикой, но теперь – уже нет. Очень много мужчин (примерно четверть) имеет свой фетиш: чулки, высокие каблуки или латекс, – но это вовсе не означает, что им тут же можно поставить диагноз «фетишистское расстройство». Если сексуальные предпочтения, какими бы странными они ни были, безопасны и приносят человеку удовольствие – одному или в компании взрослого партнёра, согласного разделить подобный опыт, – то лечение, как правило, не нужно. Если же человек утверждает, что его сексуальные пристрастия заставляют его страдать, тогда акцент в терапии делается скорее не на «лечение», а на принятие.

Секс играет важную роль в человеческой жизни. Все наши основные социальные институты осознают его важность. Сексуальная близость описывается в мифах, в литературе, в театральном искусстве; вдобавок перед нами постоянно мелькают эротические изображения: по телевизору, в интернете, в рекламе, в художественных галереях. Почему же тогда секс является причиной смятения, вины и стыда? Казалось бы, уже давно пора подружиться с ним и жить в гармонии с собой.