Григор Карт - Один день из жизни самоубийцы

— О, вот как? — не сдержав лукавой улыбки, хмыкнула Алиса.

— Просто я не из тех, кто любит обвешаться грудой блестящего мусора и трясти им у всех перед глазами, или бегать с высунутым языком за дешевыми развлечениями…

— Надо же! А что ты любишь?

Это потребовало усилий, но Аристарх стерпел издевку.

— Я люблю, когда у меня над головой не висит удочка с морковкой, — не без гордости ответил он. — Поверь, мне как никому знакомо чувство, когда готов на все, лишь бы хоть на пару часов отвлечься от отвратительной действительности, хоть немного заполнить гнетущую пустоту внутри… но как это можно сделать пустыми побрякушками, я так и не понял. Растратить всю жизнь на мелкие удовольствия, разве это не то же самое, что выбросить ее?

Улыбка на лице Алисы становилась все шире.

— Вот значит как. Мне стоило догадаться. Ты из тех, кто отказывает себе во всех удовольствиях и маленьких слабостях, и все ради того, чтобы почувствовать…

— Независимость, — вставил Аристарх. — Самодостаточность, полноценность.

— Ага, я так и подумала. И все-таки, зачем намеренно лишать себя всех приятных мелочей? Зачем отказываться от того, что наверняка принесет тебе пусть небольшое, но удовлетворение, поможет отвлечься от навалившихся проблем, набраться сил? Может, ты этот… как их называют?.. мазохист?

— Вообще-то, я предпочитаю термин киник, — ответил Аристарх, чувствуя, как лицо заливается краской.

— О, нет, нет! Я два года изучала философию в институте, и могу отличить киника от мазохиста. Ты не независимости ищешь. Тебе просто нравится чувствовать себя отдельно ото всех, быть отверженным, непонятым. Может, это и позволяет тебе не раствориться в толпе, чувствовать свою полноценность и даже превосходство над другими, но так ты сам загоняешь себя в угол… вернее, уже загнал. Конечно, теперь ты свободен от давления толпы, но для чего ты свободен? Что ты будешь со своей свободой делать?

Алиса умолкла, внимательно изучая Аристарха: его лицо вытянулось, взгляд был направлен куда-то глубоко внутрь себя. Вдохновленная тем, что заставила его задуматься, она продолжила:

— Но можно чувствовать себя полноценной личностью и без ежедневного самобичевания. Незачем отказывать себе всегда и во всем, — это уже похоже на глупое суеверие, пустой ритуал, за которым не стоит никакой идеи. Намного лучше, когда человек умеет во всем соблюдать меру, брать столько, сколько ему нужно и когда нужно. Так можно наслаждаться чем угодно, и не боятся превратиться в… как ты там сказал?

— Ячейку общества потребления, — напомнил Аристарх.

— Точно! Ни этого, ни навязчивого желания выйти в окно. Вместо импульсивной истерии — в ту или иную сторону, — обдуманные и взвешенные решения по любому вопросу. Стоит попробовать, как думаешь?

Несколько мучительно долгих минут Алиса ждала ответа. Пытаясь понять, о чем думает Аристарх, она едва не просверлила в нем дыру глазами, и, когда он наконец заговорил, невольно вздрогнула.

— Всегда интересно пообщаться с человеком, у которого противоположные мысли, — неспешно протянул юноша.

— В твоем случае таких найдется немало.

— Я сказал мысли, а не мнение.

— Ну так что? — не в силах больше терпеть воскликнула Алиса. — Может, стоит поучиться получать удовольствие от жизни, прежде чем глупо ее выбрасывать?

Аристарх тяжело вздохнул.

— Давай это будет план «Б», хорошо?

Алиса прикусила губу. Ее распирало от негодования, ей хотелось кричать что есть мочи, но в голове крутилась сплошная ругань, поэтому она молчала, злобно прожигая Аристарха взглядом.

— Неужели ты не понимаешь, жизнь — это все что у тебя есть, — снова заговорила она. — Откажешься от нее — останешься ни с чем. Смерть — не выход, смерть — это ничто. Ты уже ничего не сможешь ощутить: ни облегчения, ни избавления от страданий. И наслаждаться превосходством над обществом потребления ты тоже не сможешь. Ты лишишься не только того, что есть, но и того, что может быть, а это, согласись, гораздо больше, чем…

— Ты видишь вон ту звезду? — прервал ее Аристарх, указав куда-то в ночное небо.

Алиса попыталась проследить за его пальцем, но быстро потерялась среди мириадов тусклых огоньков.

— Д-да… да, вижу.

— В тот день, когда она окажется вон там, — палец юноши едва сдвинулся с места, — твои правнуки уже будут седыми стариками. Они проживут свои долгие жизни, полные побед и поражений, триумфов и разочарований, любви и страданий, тысячи раз изменят свое представление о жизни и о себе самих, а звездное небо над их головами останется прежним и продолжит молча наблюдать, как все то же самое делают их дети и дети их детей, снова и снова… Что такое одна жизнь по сравнению с вечностью, Алиса?

— Серьезно? — скривилась девушка. — Ты вот об этом размышляешь все время? Знаешь, в древности люди только тем и занимались, что падали ниц перед молнией, ветром, огнем… в общем, перед любым пустяком, природу которого не могли объяснить. Мне хотелось бы верить, что человечество благополучно миновало этот этап, но вот ты сидишь и млеешь перед несколькими шариками раскаленного газа, — большинство из которых, скорее всего, давно взорвались, — вместо того, чтобы обратить внимание на что-то действительно интересное. Осталось только постучать в бубен и воззвать к мудрости предков!

Аристарх отшатнулся, будто получил еще одну пощечину.

— Всю свою историю человечество искало ответы, глядя в ночное небо, — неуверенно промямлил он.

— О, не сомневаюсь, — быстро подхватила Алиса. Почувствовав, что Аристарх дал слабину, она насела на него с новой силой: — Но ты рано приписал себя к их числу. Ты ищешь оправдания, а не ответы. Тебя не устраивает действительность — и ты пытаешься убежать от нее, пытаешься подменить понятия, чтобы оправдать свой нигилизм, вместо того, чтобы по-настоящему разобраться в себе и в том, что тебя окружает.

— Не пытаюсь я ничего подменить…

— Ложь! — отрезала Алиса. — Разве не ты говоришь, что жизнь пустая, что она лишена смысла?

— И что? — пожал плечами Аристарх.

— А то, что это не больше, чем твои домыслы! Жизнь и мир вокруг — такие, какими ты хочешь их видеть. Ты отказывался от удовольствий, чтобы «не слиться с толпой». Ты искал во всем негатив, чтобы дополнить и без того унылую картину своего мировоззрения. Ты сам затравил себя до такого состояния, когда тебя воротит от всего вокруг. И мир здесь совершенно ни при чем! Есть масса способов наполнить жизнь, и тысячи людей подтвердили это на своем опыте. Посмотри хотя бы на них, — кивнула Алиса на ликующую возле сцены толпу. — Эти люди не истязают себя, не потакают угрюмым и апатичным мыслям, они нашли то, что им нравится, и получают от этого удовольствие. И уже одним этим они делают жизнь отрадней, хотя бы для тех же музыкантов, которым намного приятней играть для целой площади радостных фанатов. А знаешь, кто не делает жизнь приятней? Киники-мазохисты. Сначала они доводят себя до полного психологического истощения, а потом удивляются: как это кто-то может получать удовольствие от жизни? И, вместо того, чтобы найти источник проблем в себе, они начинают обвинять весь мир. Но это, как ты сам уже убедился, ни к чему не приводит.