Ханна Оренстейн - Игра с огнем [litres]

– Да, наверное? – я не хотела, но прозвучало это как вопрос.

Когда мы бываем вместе в его квартире – а это почти всегда его квартира, потому что там просторнее и светлее, и внизу крутой швейцар, который со всеми жильцами здоровается по имени, – часы так и летят. Мне кажется, что я там уже дома. Так почему не сделать это официальным?

– Этот мальчик слишком много работает, – говорит мама, качая головой. – В том и проблема. Если хочешь больше времени проводить вместе, пусть чаще с тобой видится… но не переезжай к нему, чтобы отношения наладились.

– Он ничего не может поделать с рабочим расписанием.

Одно дело, когда я жалуюсь, что Джонатан очень занят, совсем другое – когда это делает мама.

– Если бы он уделял тебе больше внимания, ты бы не хотела с ним съезжаться, пока еще так молода.

– Ты два года уже жила с папой, когда была в моем возрасте, – замечаю я.

– Именно поэтому я тебе и говорю, чтобы ты не совершала той же ошибки.

Мама может высказаться, но решение в итоге принимать не ей. В отличие от родителей Кэролайн, у моих нет финансовых рычагов, чтобы влиять на меня. Я не настолько наивна для мысли, что жизнь c Джонатаном будет похожа на игру в домик; мы не готовим, не делаем самодельную мебель, не садовничаем. Жизнь вместе – это не про обретение домашнего счастья, это скорее про избавление от получасовой дороги между нашими квартирами.

– Я его люблю.

Голосок у меня жалобный. Меня бесит, как они дружно на меня набросились.

– Я знаю, – вздыхает мама. – Просто я бы предпочла, чтобы ты жила с Кэролайн. Веселись. Будь молодой. Торопиться некуда.

Мы постоянно ведем такие разговоры: стоит начать объяснять, как важен для меня Джонатан, мама идет в атаку. «Ты такая молодая, – говорит она. – Не надо сразу решать, что он и есть тот самый». Думаю, за всем этим кроется страх: она не верит в то, что богатый парень вроде Джонатана мог выбрать девочку из Джерси, на которой висит столько кредитов. Я хочу убедить маму, что она неправа. Я продолжаю резать луковицу. Щиплет глаза. В кухне сейчас так тесно.

– Не знаю. Он меня пока не просил. Это просто мысль. Я не так много зарабатываю в «Блаженстве». И, Кэролайн, пойми, это не имеет отношения к нашей дружбе. Правда. Честное слово.

– Поговорим потом, – отрезает она.

– Кэролайн, я тебя люблю. Ты же знаешь.

– Ага.

Ненавижу с ней ссориться. Мы почти и не ругаемся именно поэтому: ни у одной из нас это не получается.

Стив, молчавший все время, хлопает меня по плечу.

– Дядя Джим и тетя Джоан въехали на дорожку. Может, пойдешь откроешь им?

Я кладу нож, чтобы направиться к двери, и вижу, как Стив с мамой напряженно переглядываются.

На вечеринке мы с Кэролайн все время заняты и весь вечер проводим порознь. Гости начинают собираться около шести: разнообразные родственники и друзья Стива, сплошь облаченные в хаки и клетку, с пивными животами и залысинами на лбу. Они снова и снова просят меня рассказывать о новой работе, а я невольно наслаждаюсь вниманием. У Кэролайн вид не такой воодушевленный: старенькая тетя Стива, Джоан, поймала ее в углу на диванчике на двоих и пытает насчет красивых мальчиков, с которыми та наверняка встречается в большом городе. Я чувствую себя виноватой за то, что случилось в кухне, и вмешиваюсь, чтобы перевести разговор на другую тему.

– Тетя Джоан, Кэролайн рассказывала вам про пилотную серию, которую пишет для телевидения? Это потрясающе. Вам понравится.

Кэролайн одними губами произносит «спасибо», пока тетя Джоан накалывает на зубочистку сосиску в тесте.

– Ну, все пока еще в самом начале, но это романтический сериал о сверхъестественном, вроде «Дневников вампира» пополам с «Холостяком». Магические существа соперничают за любовь, все в таком духе.

Тетя Джоан медленно жует и кивает. Одна из ее нарисованных карандашом бровей размазалась над левым веком. Она с минуту изображает интерес, а потом трусит в направлении ванной. Я плюхаюсь на освободившееся место и кладу голову Кэролайн на плечо.

– Прости, что так вышло с квартирой. Я не хотела тебя огорчать, – мягко говорю я.

– Нет, я сама виновата. Слишком бурно отреагировала. Если хочешь с ним съехаться, все нормально. Просто…

– Просто что?

Кэролайн смотрит вниз и перебирает подол юбки, не решаясь взглянуть мне в глаза.

– Мне будет тебя не хватать. Это просто нечестно, у тебя есть Джонатан, а теперь еще и «Блаженство», и скоро будет уютная квартирка. Словно у тебя настоящая взрослая жизнь, а у меня никого, я одна и работаю в глупом магазине. – Она очень аккуратно промокает кончиком пальца слезу, чтобы не размазать стрелку. – Не думала, что после колледжа буду вот так жить.

Я чувствую себя ужасно. Я никогда не смотрела на все это глазами подруги. В конце концов, это у нее всегда были крутой летний домик и мама, которая носит настоящий жемчуг, и волосы у Кэролайн сразу после душа прямые. А теперь Кэролайн завидует… мне? Мне! Это и лестно, и очень грустно. Наша дружба всегда основывалась на том, что мы не обращали внимания на некоторые неумолимые факты, из которых состоит жизнь: деньги, семьи, внешность. У нее преимущества по всем трем пунктам, а у меня просто… нет. Нам обеим легче, когда мы обходим эти вещи.

Я обнимаю ее и целую в висок, говорю, что лучшее впереди: работа сценариста, агент, которому понравится ее пилот, отличный парень. Но едва она расслабляется и обнимает меня, срабатывает будильник в телефоне.

– О черт! У Минди свидание через десять минут. Я обещала, что позвоню. Прости, я быстро.

Кэролайн снова плюхается на диванчик. Я думаю, что выгляжу именно как Джонатан, отвечающий посреди свидания на деловой звонок. Обещаю себе стать более понимающей в том, что касается его работы. Прыгая через две ступеньки, бегу в свою бывшую комнату.

В «Блаженстве» это называется «нянька при свидании». Технически я звоню перед каждым свиданием и во время него на случай, если двоим не удается договориться, или им нужен подготовительный разговор, инструкции, совет по поводу одежды в последнюю минуту или что-то еще. Когда мы познакомились с Джорджи, она посоветовала не назначать свидания на вечер пятницы или субботы, а то вдруг я напьюсь и забуду ответить на звонок. Телефон не всегда звонит, сказала она, но уж если зазвонил, то нужно быть достаточно вменяемой, чтобы ответить.

Я открываю дверь в спальню и набираю номер Минди, чтобы провести подготовительную беседу. Комната маленькая, украшена детскими рисунками пастелью, вдоль одной стены на высоту до пояса поднимаются книги, на шкафу стоят русские матрешки – подарок на день рождения от бабушки и дедушки, которых я видела всего два раза в жизни. Минди берет трубку после первого гудка.