Петра Вернер - Неожиданный визит [Рассказы и повести писательниц ГДР]

В Гамбурге я сразу почувствовала, что такое чужбина. Чтобы избавиться от этого неприятного чувства, я в восемнадцать лет выскочила замуж за господина с собственной квартирой. Звали его Арвед, он работал в какой-то фирме агентом по сбыту и ненавидел свою профессию. За время нашей совместной жизни он переменил не меньше дюжины фирм — тут были и канцелярские принадлежности, и швейные машины, и словари, и карнавальные маски, и все виды страховки, и обувь, и бог знает что еще; Арвед завидовал беззаботной жизни, которой я жила, так что в конце концов каждый его рабочий день я воспринимала как немой упрек.

Я родила двоих детей, заботилась о них, о доме и об Арведе и жалела своего мужа. Прожив со мной четырнадцать лет, он развелся и женился на магазине мягкой мебели. Богатство его новой супруги позволяло ему ежедневно выкраивать три-четыре часа свободного времени. Он использовал его для археологических изысканий.

Поскольку Арвед видел детей только в выходные дни и никогда с ними не играл, суд присудил мне и шестилетнюю дочь, и семилетнего сына. При условии, что я сумею дать детям приличное воспитание.

Ежемесячно муж выплачивал мне на содержание детей 650 марок. Этого не хватало даже на квартирную плату.

Так как у меня не было отзывчивых родных или знакомых, готовых прийти мне на помощь, а найти места в школе-интернате тоже не удалось, мне пришлось работать ночами. Перебивалась случайными заработками — то уборщицей, то помощницей бармена, то приходящей нянькой. Мне ли было привередничать! Ведь специальности у меня никакой. Чтобы выполнять все свои обязанности мало-мальски прилично, мне пришлось бы крутиться как белке в колесе, днем и ночью ни на минуту не смыкая глаз. Поэтому уже через несколько недель начали выявляться разные упущения с моей стороны. Например, дети шумели в подъезде, лили воду из окна или играли во дворе в одних носках, пока я спала. Хозяин дома высказал свои претензии в ультимативной форме. Большинство жильцов держались со мной весьма холодно, узнав, что я разведена. Поскольку упущения продолжались, домовладелец поставил об этом в известность отца заброшенных детей. И так как я не смогла выполнить поставленное мне на суде условие, во втором слушании дела мне отказали в праве на воспитание детей. Их забрали в магазин мягкой мебели.

В первом слушании отцу было предоставлено право видеться с детьми раз в четыре недели. Второе слушание признало за матерью такое же право и с той же периодичностью. Местом для свиданий с детьми был предусмотрен все тот же магазин. Из чисто педагогических соображений. После первого посещения — и я, и дети обрушили друг на друга шквал слез, объятий и воплей — я продумала во всех деталях план убийства. Жертвой его должен был стать судья, который вел дело о разводе. После второго посещения я купила снотворных таблеток на 57 марок 30 пфеннигов. После третьего я пересекла границу и попросила политического убежища.

Все формальности были выполнены быстро и даже не без оттенка сердечности.

Так как моя мать умерла в Дессау, моем родном городе, я направилась именно туда, и в первые дни город показался мне воплощенной мечтой. Из-за Верлицкого моста.

Мост этот начинается на почтительном расстоянии от реки. Над низинными лугами, соединяя собой отдельные дамбы-плотины, плавной дугой вздымается ввысь узкоколейка, обрамленная с одной стороны пешеходной дорожкой из деревянных планок. Там, где рельсы выгибаются серпом, ближняя к дорожке рельса проходит ниже, чем дальняя. Все сооружение состоит из металлических конструкций и опирается на обычные столбы — такие же, как у других паводковых мостов в этой местности. Каждый шаг на таком мосту отдается гулом. В особенности если болты, которыми крепятся планки пешеходной дорожки, наполовину отвернуты или вообще отсутствуют. Время и пешеходы сгладили щербинки на древесине и придали ей благородный вид. Железные перила отполированы до блеска. Лишь над рекой мост поддерживается сверху арочной конструкцией. От воды несет аптечными запахами. Пена закручивается воронками.

Мост закрывает собой стволы дубов, так что сперва я увидела только могучие сучья их крон. Это внушило мне симпатию к здешним местам, которая не исчезла, даже когда я перешла с моста на плотину; в общем, город показался мне вполне приемлемым для проживания.

Впечатление это улетучилось, как только я встретила на улице дальнюю родственницу, которая тут же принялась меня поносить за лень и неумение жить. Кто бежит из страны, где трудолюбивым открыты все пути, тот просто не хочет трудиться. А трудолюбы что ни год ездят отдыхать в Италию или на Майорку и шлют своим родственникам посылки.

Дессау не так велик, чтобы можно было не опасаться повторной встречи, так что город сразу утратил в моих глазах все свое обаяние. Поэтому я его покинула и вернулась в Берлин.

Опять-таки из сентиментальных побуждений. Здесь я попросила политического убежища, и здесь же, как мне было известно, живет моя школьная подруга Ирене, в свое время вышедшая замуж за «большого ученого». Во всяком случае, так написала мне когда-то мать. Масштабы, усвоенные мной в Гамбурге, нарисовали в моем воображении виллу, ибо преуспевающий ученый не может жить иначе как на вилле. В доме, конечно, есть комнаты для гостей, и одну из них Ирене, несомненно, предоставит в мое распоряжение. Естественно, на время; зная характер Ирене, я считала, что на ее отзывчивость вполне можно положиться.

И в этом отношении моя уверенность целиком себя оправдала. Меня и впрямь приютили. Правда, в двухкомнатной квартире. На дверной табличке было написано «Мёбиус» — девичья фамилия Ирене. Короче говоря: две разведенные женщины и двое детей в двухкомнатной квартире. Насчет числа детей надо бы уточнить: одному дитяти стукнуло семнадцать, так что вернее было бы сказать — три женщины и мальчик. Мальчику было двенадцать, и звали его Томас.

В первый год нашего совместного существования я работала на электроламповом заводе. В три смены. Нам с Ирене приходилось так устраиваться, чтобы наши смены не совпадали и днем кто-то из нас мог побыть с Томасом. Мальчишке угрожало остаться на второй год. С Ирене мы почти не виделись. И мне это не нравилось.

Кроме того, здоровье мое начало пошаливать — я так и не научилась засыпать в любое время дня и ночи. У многих моих товарок по работе дела обстояли не лучше. И, стоя перед зеркалом, мы частенько жаловались друг другу, что раньше времени старимся от постоянной усталости, и обменивались советами. Как-то раз, во время коллективной поездки за город, женщины из моей бригады посоветовали мне дать брачное объявление в газету. Я нашла этот совет дурацким. Но товарки заявили, что мне слабо́, и предложили пари на шесть бутылок светлого вина, которое пришлось нам всем по вкусу…