Петра Вернер - Неожиданный визит [Рассказы и повести писательниц ГДР]

— Ничего, как-нибудь перебьемся, — сказала она детям. — Придется затянуть пояса потуже.

На фабрике она случайно встретила мужчину, который в суде сидел со своей женой на соседней скамье. Вид у мужчины был отнюдь не приветливый, но, узнав Еву, он улыбнулся.

— Ну, чем у вас дело кончилось? — спросила она.

— Чем надо, тем и кончилось, — был ответ. — А у вас?

— Тоже.

Она улыбнулась, хотела еще что-то сказать, но он молчал, и она попрощалась.

На следующей неделе он уже поджидал ее у склада готовой продукции. И, завидев издали, сразу помахал ей рукой.

— В субботу у меня выходной. Может, сходим куда-нибудь вместе?

Она не стала отнекиваться. И отнюдь не терзалась угрызениями совести, наоборот, все последующие дни была в хорошем настроении и с готовностью подпевала дочери, мурлыкавшей песенки, которым ее обучали в детском саду («Когда моя мама встает утром рано…»).

Дети сидели в своих кроватках и глядели, как их мама наводит красоту.

— А этот дядя — тоже папа? — спросила Эльке.

— Еще не знаю, — ответила Ева.

Келлер работал шофером в транспортной фирме. Его жена подала на развод, познакомившись с кем-то, кто любил ее якобы больше, чем он.

— Наверное, решила, что я стал простоват для нее, — заметил Келлер.

Ева только молча улыбнулась. Девочка семи лет осталась с женой, а пятилетнего мальчишку суд присудил отцу. Келлеру одному трудно было справляться со всеми заботами.

— Мужчины в этом деле мало что смыслят, — сознался он.

Ева решила, что в данном случае нечего долго думать. И спустя короткое время — не по слабости характера или из сентиментальности — предложила господину Келлеру переехать вместе с сынишкой к ней и ее детям.

Они поженились. Спроси ее кто-нибудь, любит ли она своего нового мужа, Ева без тени сомнения ответила бы утвердительно: еще ни к кому на свете не относилась она с таким доверием, как к нему!

И конечно же, обоим хотелось иметь общего ребенка. Чтобы как-то подправить семейный бюджет, Келлер стал работать сверхурочно, а Ева осталась на фабрике.

Родился мальчик. Ева немного ослабела после родов, но была счастлива. Муж помогал ей, как только мог. На четверых детей они стали получать пособие от государства и смогли приобрести пылесос.

Тем не менее, опять забеременев через полгода после родов, Ева разрыдалась. Вид у мужа был растерянный и виноватый. Может, еще раз обратиться к тому врачу? Только где взять такую кучу денег? Ссуду на это не получишь.

После рождения четвертого ребенка — это был опять мальчик — Ева уволилась с работы. Пришлось урезать себя во всем.

Теперь она выходила из дому только за покупками. Ева сильно осунулась, на левой ноге появилось расширение вен. Похлопочи она как следует, ей бы, вероятно, удалось получить путевку в санаторий, но на кого бы она бросила свое семейство? Мужа часто сутками не было дома — он получил категорию водителя междугородных рейсов ради надбавок к зарплате за ночные смены, а двое старших детей, ее дочь и его сын, как раз пошли в школу. Так что она стирала, мыла, варила, гладила, штопала, вытирала пыль, натирала полы и снова — стирала, мыла, натирала, ругала детей, если они ссорились и при этом что-нибудь ломали. К рождеству они купили наконец холодильник.

Потом переехали в квартиру попросторнее и отремонтировали ее своими силами, работая по выходным. Келлер был здоров как бык, и если с чем-то не справлялся, то только за недостатком времени. А Ева стала совсем худышка. От страха опять забеременеть она всякий раз давала мужу от ворот поворот, так что он вконец извелся. Сжалившись, она иногда шла ему навстречу, но такая жизнь была им обоим не в радость, зато на какое-то время в семье воцарился мир. Таким манером Еве удалось продержаться четыре года — четыре года она имела все основания каждый месяц облегченно вздохнуть. А потом опять накололась.

На этот раз она была категорически против новых родов. Того врача разыскать не удалось (наверное, удрал на Запад) — впрочем, такой большой суммы у них и на этот раз не набралось. Вот Ева и спросила у своей бывшей сослуживицы и товарки — той самой, что просветила ее насчет господина Концельмана, — как ей поступить, чтобы избавиться от ребенка.

И сделала все, как та научила, воспользовавшись долгой отлучкой мужа — ей хотелось справиться со всем этим самой. Когда температура подскочила к сорока, она кликнула дочь. Десятилетняя девочка позвала соседей. На «скорой» Еву доставили в больницу. Мужа срочно вызвали из дальнего рейса, чтобы было кому присмотреть за детьми.

На целый год Ева дала мужу полную отставку. Даже приласкать не разрешала: боялась, что расслабится и уступит. Муж начал поколачивать старших детей за любую провинность, на младших — по любому поводу кричать. Еву постоянно мучили укоры совести, она нутром чуяла связь между его срывами и своим воздержанием. Но что было делать? Опять рожать? Ведь вот у других-то иначе получается. Большинство соседей по дому имели одного-двух детей. Еве очень хотелось побеседовать об этом с другими женщинами; да только, прежде чем касаться столь интимных вопросов, надо сперва о многом друг с другом переговорить. А где взять на это время?

И она вновь сдалась. Атмосфера в семье сразу разрядилась; иногда они даже выкраивали время для загородных прогулок. Правда, люди на улицах глазели на них как на некий феномен (Ева заметила, что они мысленно пересчитывали ее ребят, стараясь уловить семейное сходство; неужели, мол, это все дети одних родителей?). Муж тоже это замечал, но ничего не говорил. А Ева думала: меня вам упрекнуть не в чем — дети одеты-обуты чисто и аккуратно, да и дома у меня все блестит. Но все же вспыхивала, когда соседи выражали желание подарить ей что-нибудь из детских вещей — например, ношеное, но еще вполне годное платье. С языка у нее уже было готово сорваться: «Спасибо. Мы в подачках не нуждаемся». Но она так отрывисто и неприветливо бросала это «спасибо», удержавшись от остального, что у большинства пропадала охота к новым пожертвованиям.

На старших детей теперь уже возлагались почти все покупки — матери оставалось лишь написать, что именно надо купить, — да и в школе их иногда даже хвалили. Только сын Концельмана частенько приходил домой с записью в дневнике, под которой ей надлежало расписаться (например: «Уве не вышел к доске, когда его вызвали отвечать». Или: «Уве сорвал занятие, запев посреди урока песню про елочку» — дело было в мае).

Ева регулярно посещала все родительские собрания (если они не приходились на один и тот же день), поэтому при выборах нового родительского комитета кто-то предложил ее кандидатуру, и все единодушно проголосовали «за». Она вздыхала: еще хлопот прибавится. Но в душе даже немного обрадовалась — вот уж не думала, что ее сочтут достойной такого поста. Она согласилась и потом — несмотря на лишнюю нагрузку — ни разу не раскаялась, потому что вновь приобщилась к заботам других людей, могла сравнить их со своими, а иногда и помочь. И если бы не ежемесячные страхи, сочла бы себя чуть ли не счастливой.