Валерий Попов - Ты забыла свое крыло [Сборник]

— Позовите же полицию!

— Делаю вам замечание! — строго Алена произнесла.

— Да, похоже, мы со своим самовыражением тут не при делах, — мне Валера сказал. — Пошли? Кто их трогает? Вон баба сидит, которая явно под мужика косит, — и кто ее трогает? Да ее и тронуть-то страшно.

— Тиха! — был вынужден сказать ему я.

— ...Мы-то чем перед ними провинились, что здесь сидим? — пробормотал Валера и затих.

Некоторое время мы ловили еще возмущенные взгляды. Мы с Валерой, — осознал я — с нашей нетрансформированной внешностью смотримся здесь вызывающе. Ну, Алена, втравила!

Янчик наш встал, степенно раскланялся. Прямо герой-полярник! Вот кто светится-то!

— ...с нами также представитель литературной общественности города Валерий Григорьевич Попов! — Алена произнесла.

Что они все «Григорьич» да «Григорьич»? Георгич я. Тяжело встал.

Блицев нету. Видимо, перегорели все.

— Слово... Яну Альбертовичу Сущаку!

Вспышки! Блицы, оказывается, не перегорели.

— Наша ассоциация, — начал крутым баском, — откликаясь на мнение большинства...

Во дает! Может, как раз меньшинства?

— ...современного общества, проводит широкую кампанию за реализацию равных с остальным человечеством прав трансгендеров во всех областях человеческой деятельности.

Бешеные аплодисменты.

— В медицине...

Нет уж, только в общую очередь!

— В образовании...

Ну кто ж умного человека остановит? При чем здесь пол?

— В получении жилья...

Опа! А кто же это в наши дни получает жилье?! Чего это он сразу за жилье ухватился? А культура где?

— При тоталитарном режиме...

Пауза. Он выпил водички. А может, водки? Для борьбы с тоталитаризмом надо много сил.

— Жилье доставалось только номенклатуре.

Покосился на меня. Я раскланиваться не стал. Как я бывал в номенклатуре, дня два, я уже рассказывал когда-то. Журналисты строчили — кто на клавиатуре, а кто на листах.

— Партийным функционерам.

На это я даже не прореагировал.

— Творческой элите!

Тут он прямо указал на меня. За элиту — спасибо. Аплодисментов, однако, не последовало.

— Рабочим! — выкрикнул кто-то из зала.

— Да... отдельных рабочих тоже прикармливали! — мужественно признал Ян.

— А теперь их, что ли, надо прикармливать заместо рабочих? — Валера спросил. — Но что они, спрашиваются, произведут?

На него зашикали. Какое еще производство? При чем тут оно? Тут более острые проблемы стоят.

— Теперь настало время справедливого распределения жилья! — выложил главное Ян.

Разве настало?

— Компания «Меди-люксум» оказывает необходимую финансовую поддержку... пилотному проекту, — доложила Алена.

Ясно. А Ян — это их пилот! Чкалов нынешний. И летает он на моей голове!.. Водичку пьет! Я бы тоже водички выпил. Но лучше водки. Тогда он, может, за галлюцинацию бы сошел.

— Но деньгами тут все не решишь, — строго Ян произнес. — Главное — действовать в рамках жилищного права.

Так. Это уже они в мой огород, вернее, в мой зимний сад, полный цветов, хотят залезть.

— Именно «права»? А не «лева»?! — выкрикнул кто-то.

Альбертыч проигнорировал выкрик с места.

— Так что в ближайшее время справедливость восторжествует, — взял тоном повыше он, — и представители несправедливо угнетаемого прежде трансгендерного сообщества займут освобождаемые квартиры в лучших районах нашего города!

Аплодисменты! Правда, не массовые. Квартиры, видимо, не все получают.

— Понял? А ты в суд не хочешь идти! — ехидно проговорил Валера. Еще не знал, что хата его — тоже уже «место для репетиций».

— А уточните, пожалуйста! — впился ехидный старичок (вроде из наших?). — А какие квартиры вы собираетесь заселять — освобождаю-щи-еся или освобожда-е-мые?

— Не вижу разницы! — гордо Альбертыч произнес.

И погорячился.

По залу пронесся первый ропот неодобрения. Как это так? Человек вроде что-то возглавляет, за что-то борется тут, а не понимает разницы — «освобожда-е-мые» или «освобождаю-щи-еся»? Может, головка «бо-бо»?

— Скажите, — встала пигалица-журналистка, — а какое место в ваших планах занимает освобожда-е-мое помещение номер сорок шесть по адресу Невский, тринадцать?

Е-мое! Так это же мое! С чего это так сразу оно освобожда — е-мое — е-мое?!

Поглядев на нее, Альбертыч вдруг широко улыбнулся. Ну, относительно широко.

— Не хотел раньше времени говорить...

Вот именно, не стоило... прежде времени бы.

— Но вам, так и быть, скажу.

Неужто пигалицею заинтересовался?

— В помещении сорок шесть предполагается... шахматный клуб... для трансгендерных групп!

Тут бы овации... Но вместо этого — ропот недоумения... Стоило ли ради шахмат огород городить, а точнее, губить?

— Тут что-то нечисто! — выкрикнул «наш» старичок.

— «Жахматы»? — разволновался тут я. — Я ведь могу в «жахматы»! Я ведь во Дворце пионеров в «жахматы» бился! Первый разряд имел. Я же могу их тренировать в «жахматы»! А?!

— Что ты несешь? — проговорил Валера. — Окстись!

— ...Ты прав!

Я окстился.

— А скажите, — не унималась пигалица (видимо, слабенькие чары Альбертыча на нее не действовали), — а клуб этот предназначен только для «ваших», извиняюсь, или любой, играющий в шахматы, может в него зайти?

— Нет. Мы не будем ущемлять права трансгендеров! Только для них! — Ян почти выкрикнул.

Тут он ждал оваций, но прокололся. Ропот недовольства пошел. Да. Яна-Ян — это тандем, конечно, любопытный, но ума не хватило на двоих — это ясно.

— Какого хрена тогда, — воскликнул юный «трансформер», — я шахматную школу заканчивал, во всем отказывал себе — чтобы только с нашими цацкаться? А где мастера у нас?

— Мастеров пока нет, потому что нас притесняли, — трагично Ян произнес.

Тут уже хохот раздался! Умные люди, оказывается, всюду есть.

— А теперь, если титьки пришьешь — лучше играть будешь? — выкрикнул «трансформер» средних лет, явно пьяный. — Мозги не вставишь!

Вскочил и другой, с фиолетовой сединой и в дамском платье:

— Да я в свое время с самим Спасским играл! Ты что мне теперь запрещать будешь, если я перекрасился?

— Во. Кто права-то ущемляет! — Валера на Яна показал.

Надо же как! Кто бы мог подумать? На шахматах прокололся! Не зря это считается игра мудрых.

Общий гвалт перекрыл все. Кто-то, может быть, выступал и за Альбертыча, но своим криком его забивал. Альбертыч пошел пятнами. Да, как общественный деятель он еще не сложился. Как балетмейстер он, видимо, более ярок. Чтобы сложилась личность, не получится влет. Надо пройти долгий половой путь. А откуда он у него?

В зале все смешалось — перемещения, гул. «Прессуха», надо сказать, провалилась. Так тут мозги нужны — а уж никак не полголовы! К Алене подошел.

— Мне понравилось.

— Что тебе так уж понравилось?