Валерий Попов - Плясать до смерти [Роман, повесть]

— Пальцы закрывает, — смущенно сказала Настя.

— Ну, расти-то ты будешь! А пока... — Завернул края рукавов вверх оранжевыми манжетами.

— Надевай, Настя, шапку! Где шапка?

— Только не гуляйте долго! — Дед качал головой: «Непутевые!»

— А может, и вы погуляете? — осенило меня.

— А чего, Катя? — Дед повернулся на стуле. — Пойдем?

Мы выскочили на воздух. Солнце сияло на снегу. Голубой наст — и в нем белые тропинки.

— А это... дорогая вещь? — серьезно спросила Настя. Начала приходить в себя.

— А, всю валюту угрохал! — беззаботно махнул рукой.

— Ну зачем, отец? Надо было и себе что-либо купить! — проговорила Настя. — Спасибо, папа!

От яркого сияния даже слезы потекли.

Мы спустились к заливу, вышли на сияющий лед. Солнце ощутимо грело.

— Смотри! — Мне всё казалось, что восторг недостаточен. — А подкладка какая! — Потянул, пластмассовая молния расстегнулась с приятным нездешним хрустом. — Огонь!

— Красивая, — кивнула Настя.

— Не просто красивая! Спасительная! — добавлял оптимизма я. — Давай, снимай! Выворачивай!

Настя покорно стащила куртку, пыталась вывернуть, но не слушались рукава. Осталась в кофточке. Мать, кстати, не беспокоилась, лишь радостно улыбалась... Но уж такая мать. Веселья не испортит. Да и чего там? Действительно жара! Вон многие мчатся, шлепая лыжами, голые по пояс!

Я помог Настьке вывернуть рукава, надел курточку, и дед помогал. Молния снова с приятным шорохом сошлась. Качество!

— Гляди! Как костер! Даже снег вокруг оранжевым стал! — показал я. Пусть ловит оттенки!

Все, проносясь мимо, смотрели. Один бородач на лыжах, голый по пояс, даже поднял одобрительно палец: «Во!»

— А почему «спасительная»? — важно спросила Настя. Зазналась уже!

— Чтобы когда полярник пропал во льдах, с самолета было видно его! Такое и с неба увидишь! Вон — летит!

Оставляя двойной пухлый след, самолетик пересекал синее небо.

— Давай!

Мы стали втроем прыгать, вопить, размахивать руками.

— Эй! Эй! Сюда!

Настя была счастлива — все смотрели на нее.

Но — счастье не безразмерно! За четыре года, к двенадцати годам, она из курточки «вылезла». Бабка надставляла полы и рукава какими-то клочьями диких расцветок.

— Вы, Валерий, не понимаете! Модный цвет!

Был, до войны! Конечно, они по-своему «латают» Настину жизнь: откуда им другое-то брать?

Пора браться нам.

С предновогоднего родительского собрания (первого для меня — раньше ходил дед) я вышел убитый. Итоги удручали. Дед всё же высидел свое, вернее — Настино. Или — наше? Двоек не было. Были ровные тройки. Но больше всего убили слова учительницы. Ждал чего угодно, но только не этого. Ждал: «Способная, но рассеянная». «Слишком любит себя, не терпит критики». Всё что угодно! Но самое обидное, на мой вопрос училка ответила даже успокоительно:

— Попова? Ну, что... Учится в меру своих способностей, всё нормально.

Мол, лучше и не бывает и даже не может быть, и не надейтесь! От такого «нормально» голова кругом пошла. Вышел, покачиваясь. Пора браться нам! Но — боязно. Дед, регулярно с ней занимаясь, еле на тройках держит ее. А мы прилетим куда?

— Мы с Настей на тройках любим ездить! Верно, Настенька? — Так, якобы добродушно, шутил он, когда я вернулся.

Настя зло отворачивается. Скромные ее возможности как-то сочетаются с диким самолюбием! Мое? Может, зря я ей рассказывал про свою золотую медаль? Хотя тоже было не просто! Я ведь тоже почти все свои «счастливые школьные годы» в лидерах не блистал, и только в восьмом-девятом как-то тихо всех обошел. Но, кажется, этот разговор не сюда.

Повторим эксперимент? А он — повторим?

— Ну, ты понял?! — гневно заговорила она, только мы с ней вышли прогуляться. Мол, уж я-то должен понимать ее правоту! Какую? А если не понимаю, должен за это отвечать. Как-то выходит, что не я ее, а она меня почему-то допрашивает! Неожиданный поворот. И говорить «Что я, собственно, должен понимать?» как-то глупо. Она доверяет, разговаривает со мной, как с ровней! Загнала в тупик.

— Что ты молчишь?! — начала «дубасить».

Уже я должен и в чем-то оправдываться. В частности, почему я молчу. Считает, что все обязаны подыгрывать ей. Но я в том не уверен. Поэтому сказал:

— Я ни-че-го не понял!

И не пойму. Пока она тут командовать пытается всеми!

— Видимо, ты хочешь сказать, что тут жить невозможно?

Кивнула, помедлив. Всё-таки не сразу решилась всех осудить.

— То есть ты хочешь сказать, что, если переменить условия, всё будет хорошо?

Умолкла. Теперь она у меня в тупике. Однако упрямство ее победило.

— Да!

— Тогда мы переезжаем к нам — и посмотрим на тебя в новых условиях.

Настька засопела. Выиграл партию? Доволен? Или проиграл?

И она — молчала. Поняла, что дурить теперь станет труднее? Дальше без дураков.

Дед и бабка причитали, конечно: «Ну куда ж вы ее повезете, нашу слабенькую?» Мол, мы-то чем виноваты, старались, как только могли! Но и облегчение в них чувствовалось. Устали!

— Спасибо вам!

И на зимних каникулах привезли Настю к нам в Купчино. Скромно встретили Новый год. Что он нам сулит? Должен быть решающий, поворотный! Правда, наш телевизор каждый новый год таким называл.

Поздно проснулись, долго завтракали. Первого января как-то не принято об уроках говорить, тем более Нонна с утра «запела».

— Ве-еча! Ну мы куда, а?

— Может, в ЦПКО? На санках?

— Ну... Не элега-а-нтно!

— А что Кузянька с Алкой? — цепко спросила Настя. Сразу просекла преимущества новой жизни!

— На-а-стька! Так фамилья-ярно про взро-ослых! — произнесла Нонна, и они засмеялись.

Действительно, где наши друзья? Последнее время как-то не общались, особенно после нашего переезда. Они в центре. Мы тут, а чуть свободное время — мы в Петергоф. Вначале казалось, дети еще крепче соединят нас, а оказалось — разъединили.

Позвонил — глухо... И на седьмом гудке понял, где они! Все наши сейчас с детьми-школьниками на каникулы в Елово поехали, в Дом творчества! Открывается, на эту неделю, для детей. И Настеньке туда в самый раз. Там не какая-то шантрапа: дети писателей.

Позвонил в Елово, прямо директору, и как всегда — гениально: последний номер урвал!

Гоголем вышел.

— Собирайтесь! В Елово едем.

— Ур-я-а!

Встал сразу вопрос: в чем Насте ехать? Куртка уже позорная. Пальто — явно не то.

— А там дети будут? — волновалась Настя.

— Полно!

Первого числа магазины, как назло, все закрыты, да и что там найдешь?!

И вдруг осенило меня! Надо примерить ей Ноннину дубленку, что я ей из Венгрии привез.

— Да ты что, Веча?! — воскликнула Нонна. — Велика ей!

Примерили — в самый раз! Догнала мать! И Нонна, золотая душа, даже не усомнилась:

— Отлично!

Настя, правда, тоже не усомнилась: надела, огляделась, словно всегда в ней была.