Валерий Попов - Плясать до смерти [Роман, повесть]

— Какой может быть вред от хорошего, Борис Николаич? — спокойно спросил.

— А такой! Слишком уж часто... — даже задохнулся, минут пять прошло, пока наладил дыхание. — Слишком уж часто новые тетрадки появляются у нее!

— Так что ж в этом плохого, Борис Николаевич?

— А то плохо... — долго переводил дыхание, дела Настенькины, похоже, за горло уже берут близких родственников, — что при этом старые слишком быстро исчезают!

— Я говорю, воруют! — Настя басом.

— Да? Воруют прям? — Дед перешел к сарказму. — Так уж им нравятся «лебедушки» твои?

«Лебедушки» — это двойки! — понял вдруг я.

— Какие «лебедушки»? — закричала она. — Папа! И ты мне не веришь?! — «оскорбилась» Настя.

Я промолчал. Что делать? Бьется! И другого метода у нее, видно, нет. «Характер бойцовский, отцовский!» — таким девизом я ее наградил. И давить не надо: каждый сам сочиняет свою жизнь! А дед, инженэр, аккуратист, не дает развернуться... школит ее, сказать честно, лучше меня.

— Ладно! — зловеще усмехнулась. — Разбирайтесь тут...

Надеется — поругаемся?

— ...а я пойду прогуляюсь.

Бабка всплеснула руками: «От каково!» Потом уставилась сквозь толстые окуляры на нас: «Ваше воспитание!»

Настя шумно надевала в прихожей пальто. Удержать ее? Перевести всё в шутку?

— Что еще за прогулки такие? — всполошилась бабка. — Ночь уже на дворе!

— Полдесятого всего!! — произнесла Настя. Заметил в первый раз, как ее губы могут «змеиться»!

— Не пущу! — Бабка встала грудью. Но Настя обошла. Щелкнул открываемый замок, потянуло сквозняком. Хлопнула дверь. Ушла-таки! Да-а. «Выход» вполне уже театральный. Драма! И всем нам роли подготовила — отрицательные, увы!

— Когда я был в этом возрасте, — переведя дыхание, заговорил дед, — и тоже попытался, один только, правда, раз, вести себя подобным вот образом, отец мой... покойный, — как нечто очень существенное добавил он, — разложил меня на скамье и выпорол как сидорову козу! И раз навсегда я поведение такое забыл! Я имею в виду, что — можно подобным образом со взрослыми разговаривать?! Правильно считали: учить жизни надо еще тогда, когда дитя помещается поперек скамьи... а когда уже только вдоль — тогда поздно!

Так поперек скамьи она помещалась как раз у вас! А у нас — уже нет! — хотел сказать я, но осекся. Благодарить надо его.

— Где тетрадки мои, я уже понял, — дружески заговорил я. — Но нам со своей стороны надо суметь сделать так, чтобы ей не захотелось тетрадки выкидывать. Чтобы «лебедушек» не было в них.

— А я чем занимаюсь?! — воскликнул с горечью дед. — Все вечера с ней сидим!

Как со мною отец мой сидел! С небольшими лишь изменениями: не отец, а дед тут сидит. То есть история повторяется пародией... Да нет! Пародией как раз был бы ты! У деда почерк классический, хоть и не писатель, сформировался под влиянием порки, а у тебя — так себе. Мало пороли. Было бате всё недосуг...

— Спасибо вам! — только и мог я сказать. И пожалуй, это самое правильное.

— Пойдем, Настенька, погуляем!

— Не хочу! — Настя надулась.

— Почему?

— Надо мной все смеются во дворе! Говорят, одета, как скобариха! — Настя всхлипнула.

Да... Судя по платью с бантом, пошитому бабкой, и шубке из искусственного каракуля, «схваченной» в универмаге, дело дрянь.

— Какие-то вы странные, Валерий! Бант — это нынче модно! — великосветским тоном вещала теща.

— Покупаем что есть! — развел руками тесть чуть виновато.

Настя сидела, надувшись, толстая, щекастая. Получается что-то не то.

— Обещаю тебе! — Я даже торжественно встал, как на пионерской линейке. — В ближайшее время у тебя будет вещь, которой все будут завидовать!

— Хорошо, отец!

Мы расцеловались.

Бурные аплодисменты.

И я знал, что говорил. Как раз накануне мне позвонил Витя Славкин из Москвы:

— О делах потом! Скажи: ты в Англию хочешь?

— Когда?

— Сейчас!

— А...

— Не трать время! Стоит пятьсот рублей! Это — копейки, «сказка по-советски»! Кореш заболел — местечко освободилось.

— А...

— Визу сделаем здесь!

Московская скорость.

В Англии было весело (см. рассказ «За грибами в Лондон»). Но опять же и тут (прям как в Москве тетрадушки) обнову Насте искал. На пьянство и стриптиз только ночи оставались. Из музея сбежал, потому как из автобуса углядел: толкучка! Какой там Тёрнер может в сравнение идти! Врезался в толпу. Вряд ли тут англичане. Цыгане, скорее. Но нам это без разницы. Главное — новым торгуют, с этикетками. Разбежались глаза. Соображать надо быстро. Автобус уедет! Или деньги украдут. Вот! Ухватил шуршащую, красивую ярко-синюю куртку с оранжевой подкладкой. Чуть торговался... не вышло. Все деньги отдал! Зато упаковали в красивый мешок.

А дальше уже «развратничал пешком», как пошутил мой напарник по комнате, Генрих Рябкин. Смеялись с ним. Булочки крали с завтрака.

Потом — удача навалилась. Руководитель делегации нашей, Святослав Полонский, паспорт потерял. Забегался! Слишком много возможностей было у него, не считал денег! Все издевались: так и надо «вождю». Некоторые его в беседах «Подонский» называли. Только я вызвался за завтраком ему помочь. По расчету? А может, от души? Человек всё-таки. Лишился б всего! Самоотверженно с ним все пабы обошли, все виды пива изучили (эль, лагер), а паспорт в музее отыскался, что рядом с барахолкой. Страсть меня привела плюс интуиция. После того Полонский меня не отпускал: «Ты единственный человек!» И где мы с ним только не побывали!.. Время еще не пришло об этом рассказывать.

Прилетев, в Петергоф с ходу помчался и, ни слова не говоря, выхватил из сумки куртку, как знамя, оранжевой подкладкою вверх. У всех прямо зарево на щеках.

— Какие-то вы странные, Валерий! Сейчас же зима! — проскрипела теща.

— А что? Мне нравится! — вступился тесть. Вспомнил, что и он был когда-то пижон.

— Всё. Пошли гулять! — скомандовал я.

Даже Настя была слегка растеряна, не сказала ничего. По ходу разберемся!

— Ой, и я с вами! — оживилась и Нонна.

— Вы что, хотите вести ее в этой курточке? — изумилась бабка.

— Разумеется! — твердо сказал я.

— Соображаете — нет? Настенька тепло любит!

Разлюбит!

— Всё отлично! — воскликнул я. — Это же специальная куртка, для полярных исследователей! Вот — «Аляска» написано! — поднес этикетку к ее очкам.

— Но Настя ведь еще не полярный исследователь! — улыбнулся дед. — Маленькая девочка. Надо понимать.

— Так смотрите, какой размер! На вырост. До полярного исследователя в ней дорастет! — И накинул куртку на Настю.

Настя так и не опомнилась еще. Бабка подошла, одернула куртку.

— Велика! — проворчала она. — Нельзя уж было в Англии этой найти нормальную вещь! — Теща продолжала ворчать, но была, похоже, довольна. — Я тоже в Англии была! — Она вдруг улыбнулась умильно. Это уж ее бред.