Валерий Попов - Плясать до смерти [Роман, повесть]

Вот уж не ожидал, что даже при таком сохраню относительную выдержку. Колька был рядом, горевал.

— И где она такую сивуху нашла?!

Когда начали перекладывать на кровать, оказалось, что не действуют и руки.

— Ну, что с Настей? — спросила Нонна как-то, мне показалось, слишком спокойно. Или, может, я разгулялся в эмоциях и надо — спокойнее?

— Пошла твоим путем! — злобно сказал. — Но, как более упорный человек, значительно дальше!

Поругаться не удалось. Позвонил Жора.

— Здорово, друг!

Решил, что он с соболезнованием: подготовил ответы. Натренирован уже! Но — недостаточно. Жора совершенно неожиданную программу предложил. После коротких соболезнований (с этим я справился!) он вдруг, слегка стесняясь, сказал:

— Ты Жанну помнишь?

Заметалась душа. Зарекаться не буду — но, мне кажется, женщин с именем Жанна я избегал.

— М-м-м... Какую?

Некстати бы сейчас!

— Да не боись! — Жора усмехнулся. — Акушорка наша!

Так и сказал.

— Акушорка?

— Ну да. Которая... — Тут даже Жора замялся.

— Понял. И что же она?

Не дай бог к этому возвращаться! Но пришлось. И еще как!

— Ну, денег она не взяла, по старой дружбе.

Это за то, что случилось?!

— Но помнит, что ты обещал ей кабак.

Со страху чего не наобещаешь!

— И что?

— Сегодня ты можешь?

— Я?

— А то! Выставляйся. Женщина старалась!

— Сегодня?

— Ты шо — глухой?

Про чувства свои забудь! Может, раньше и было что-то можно. А теперь — забудь.

— ...Сегодня? — жалким голосом переспросил.

Тут даже Жора почувствовал некоторую неловкость. Единственный раз, наверно, за всю его жизнь! И я этому свидетелем был!

— Так сошлось, понимаешь... сегодня только с отпуска пришла. А завтра — на смену.

Роды принимать...

Жора проскочил трудное место, а дальше веселее пошло:

— Она тут спрашивает...

Шепот, игривое хихиканье. Где это они? Дальше совсем неожиданное:

— В Доме писателей танцуют у вас?

Опять «у нас в Доме писателей»? Скоро пол протрут! Нету другого места? То свадьба, то... В прошлый раз — не плясали!

— А если побойчее место найти? — предложил я с робкой надеждой.

— Сейчас спрошу!

Снова какая-то (ясно какая) возня, хихиканье. Транслируется ответ:

— Нет. Она в Дом писателей хочет. Понимаешь, после отпуска. Загорела. Похорошела. Посвежела! — смачно добавил он. — Ну и хочется покобелировать! Ты танцуешь, она интересуется?

— А как же! — вскричал я.

— Да! Тут еще Сима говорит...

И Сима — тут? Неожиданность.

— Говорила, вернее... что она тоже хочет пойти.

И с Симой с удовольствием сбацаю!

— А Жанна говорит...

В трубке чуть ли не прерывистое дыхание. Запаришься с ними! Она еще при этом и говорит?

— ...чтобы и Нонка пришла!

И с этим справимся.

— Хочет с ней посекретничать.

Лучше не думать, о чем.

— Та-ак. Молодых не приглашаем, — подбивая, так сказать, бабки, раздумчиво Жора сказал. — Или ты не в форме сегодня?

— Я в форме всегда!

...Стол ломился от яств. Жора на кухне договорился. Никогда здесь такого не видал! И больше не надо. Платить-то мне!

Как-то трудно даже сказать, что мы здесь отмечаем. Смерть всех надежд?

Жанна (честная женщина), выбрав в общем оживлении нужную минуту, сказала Нонне:

— Пойдем, подруга, покурим!

Нонна, утирая слезы, пошла. Жанна вернулась, улыбаясь.

— Ваша супруга вас зовет.

Вышел на мраморную лестницу. Бронзовый всадник пронзает льва. Нонна катала в пальцах сигарету. Давно у нас не было с ней свиданий!

— В общем, так! — Вдохнула, набралась сил. — Жанна сказала, что наша... девочка совсем маленькая была! — Ладошки расставила, показала. — Но ручонками-ножонками страстно вцепилась в то... что у Настьки там осталось. Не отпускала! И никак было не оторвать. Пришлось... — Нонна прерывисто вздохнула.

— Ну что? Пойдем? — кивнул я на выход.

— Нет, ну почему? — Нонна вздохнула. — Она женщина добрая. Старалась. Нехорошо будет.

И мы вернулись.

Жанна отплясывала... с Димуденко — он на Настиной свадьбе был и тут появился.

— Ну что, подруга? Горе зальем? — Жора для этого дела выбрал Нонну. И не ошибся, как всегда. А мне выпало — танцевать с Симой. В вихре танца узнал много интересного. Жанна, оказывается, ближайшая подруга ее. Еще с поселка Горячая Балка.

«Горячая палка» — как потом Жора удачно пошутил.

— ...и это я Жанну тогда привела. Ну когда вы, — тактично понизила голос, приблизилась ко мне, — акушерку искали.

Чем-то она напоминает мне покойную тещу.

— Ну спасибо, спасибо вам! — Встав на колено, целовал ей руку.

— А вы симпотный, если захотите! — сказала Сима.

Я и не то могу, если захочу. Сам себе и сын, и внук!

А Настя пролежала в специальной кровати, управляемой рычагами, почти месяц. Тянулись трубки капельниц. Из-под одеяла торчали толстые, я бы сказал, даже на вид какие-то «упрямые» пальцы ее ног. «Непослушные» — еще и в том смысле, что не шевелились.

Наконец она узнала меня:

— О, батя! Какими судьбами?

Такая «больничная лихость» выработалась в ней. Раскаяния не заметил.

— А что, ходить уже не будет она? — спросил у Риммы Михайловны.

Мог ли прежде вообразить, что смогу задавать такие вопросы? Смог!

— После такого навряд ли.

Когда выносили ее... Или как лучше сказать? Выдавали? Отобрали, в общем, коляску.

— Это наш инвентарь.

Пригнали такси, сомкнули с Колькой руки под ней «замком». Руки сами сошлись — вот привычка. Вспомнил: с детства она, с пионерской игры. «Нести раненых»!

Да. Тяжело. Слиплись с Настей потными щеками. Теперь Настя всегда такая будет у нас.

Вроде как отключилась, но когда усадили ее в машину, открыла глаза.

— ...В Петергоф!

Приехали к ее окнам. Сейчас — поднимать. Но не всё еще тогда понимал. Не мог, в частности, даже вообразить, что потом и этот момент счастливым покажется!

Глянули на «высокий первый этаж». Никогда не замечали, какой высокий: теперь только почувствовали, когда тащили. Вошли. Да. Неудачная какая-то эта квартира! Зачем только дед выменял ее?

Вонь! Собаки тут времени не теряли — засрали всё. Сосед-алкаш обещал выводить, но, видно, запамятовал. А Колька не успевал, мотался. Псы кинулись лизать руки. И даже мне.

Пока Насти не было, хотел ликвидировать их, чтобы Настя тут спокойно жила. Специально приезжал. Понимал, что, пока они тут, нормальной жизни не будет! Главное — выпихнуть, а там пусть воют! Но — вот так же кинулись руки лизать! А когда я, поддавшись их мольбам, уходил, один так тяпнул — до сих пор шрам!

Уложили Настю на единственный приличный диван, и тут же псы к ней забрались, стали лизаться!

— Э, э! — Нонна столкнула их. Заворчали.

— Настька! — воскликнул я.

— Что, батя? — насмешливо сказала она.

С чего бы начать, чтобы побыстрей кончить? С псов этих, которых пора топить? С необходимой уборки? Это к Нонне скорей, но та, похоже, к кошмару привыкла.