Валерий Попов - Комар живет, пока поет [Повести]

Далеко, за бескрайним простором — гигантский мост Эржбеты, плавно летящие вниз конструкции. Машины там идут крохотные, не различить — только, поймав стеклом низкий луч солнца, пуляют светом. Слава богу, второй день уже блистаю на конференции своим отсутствием.

Конечно, теперешние наши лидеры, известные в основном за рубежом, наверняка уже общались с Ласло! Самый первый из них, Юра Петух, уж точно общается. Петушиный крик его, исполняемый вместо доклада, знает вся прогрессивная славистика — Ласло, конечно, тоже. Перевел наверняка... Ясное дело, мой доклад на двух страницах «Советская литература — мать гротеска» длинноватым после Юры казался!

Пересек наконец эту могучую реку. Огромный, витиеватый, в стиле модерн, отель «Геллерт». Вон по тому карнизу — голова теперь кружится! — прошел я к окну комнаты комсомольских работников, где они деньги делили, всунул руку в форточку: «Дайте, дайте!»

Милые времена! Даже названия отеля не помнил тогда, спрашивал... Теперь — название знаю, но там не живу.

Пошел вправо по темной набережной, согласно путевке. Ну, где здесь «Парадайз»? Тьма и пустота, лишь трамваи проносятся.

Да. «Парадайз»! Может — это стройка будущего?

Или — только после смерти бывает? Ну что ж. Я готов.

Конечно, на конференции есть одна, болгарка, — неказистая, в моем вкусе. Но с ней постоянно — красивый серб. Да... красив серб. И молод! Резко остановился. Надо записать. Ветер скомкал листочек, но я записал все-таки... Пиши, пиши!

Устроительница подарила мне сборник русской прозы на венгерском. «Ма» называется. По-нашему — «Сегодня». Но издано в семьдесят восьмом! Эх, «Ма»!

Какой тут «Парадайз» на фиг? Одна природа кругом! Бежит, правда, одинокий бегун. Тормознул вежливо.

— Гуд автенуун!

— Гуд.

— Бизнес? Плэжэ?

— Плэжэ!

...не видишь, что ли?

— Гёлз? Бойз?

— Гёлз!

— Деа! — показал рукой на дальний берег.

— О! Из ит э плейс фо гейз? (Это место для геев?)

— Иес! — ответил бегун твердо. — Ду ю вонт?

— Сорри! — Я ускорил шаг. Он, впрочем, все равно быстрее бежал. Так что вскоре бежал мне навстречу — но в этот раз только улыбнулся: сколько вежливости можно тратить на одного? Но не раз еще, наверное, мимо пробежит, улыбаясь: мол, хватит притворяться... в такую даль пришел!

О! Увидел в горе лестницу вверх. То что надо! Хоть и крутовато. Хоть и падаю почти с ног, но на гору взойду — лишь бы с этой тропы извращенцев сойти! Взобрался, запыхавшись, на перевал. О! Вот оно! Мосты, как горизонтальные елки, сверкают внизу. За рекой, в темноте уже, — соборы — Марии, Святого Матиуша! Все помню! Вон там, с готическими башенками, Парламент. Да, здорово нас дурила советская власть, всюду возила нас на автобусе, пьяных, — казалось — до всюду рукой подать. Теперь — понял? Гудят ножонки-то?

На краю смотровой площадки сидел еще один, молодой парень, и что-то писал... Столбиком! Причем слова, а не цифры! Не прошла, оказывается, мода и слова столбиком писать!

Но странно — в прошлый раз здесь день был, жара. Разделся, помню, махал Дунаю носком. Нынче — холод и тьма. Непонятное явление!

Стал спускаться. Ну — какой берем мост? Разбрасываюсь мостами, как хочу! Выбрал новый.

Помню, когда-то — в другой век! — выбегал из общежития университета на Неве, где жила тогда Панночка, мчался навстречу солнцу — через один мост, другой. Вечером, снова навстречу солнцу, обратно: Дворцовый мост, мост Строителей...

«Бегущий по мостам» — ласково называла меня она.

Так и не угомонился?

Посередине огромного моста — название пока не выяснил — остановился, обернулся... Ну что? Завтра — снова по горным кручам, как козел?!

Шатаясь от усталости, подходил к своему скромному отельчику. Да — денек прошел так себе! Единственное, за что могу себя похвалить. — что не завалился к Ласло!

Из последних сил я тянул на себя дверь отеля, и тут, лучезарно улыбаясь, кинулся ко мне хлопец с рекламкой «Парадайза».

Ага! Только передохну сейчас немного — и снова пойду!

Грохот стоял такой, словно шли танки. На самом деле — это батя с женой на кухне рубили капусту — на скорость, кто нарубит больше. Время от времени доносился хохот победителя.

При этом я еще должен писать!

Тяпку, кстати, дочка мне подарила на день рождения: «Чтобы ты рубил капусту по-легкому» — разумеется, в переносном смысле, но пока, к сожалению, рубим только в буквальном, и то не я!

Та-ак! Затошнило, все поплыло. Это значит — очередной «душегуб» под окнами разогревает свою «душегубку», гонит угарный газ!

Точно — серебристая «мазда»! С этими кретинами даже марки стал разбирать — хотя угар их мало отличается: бензин-то наш!

Шикарная жизнь. Со двора — те, кто побогаче, душат газом, на лестнице — те, кто победней, сломав все препоны, пьют: шампунь и кондиционер в одном стакане. Но те хоть не заставляют наслаждаться их ароматами, а эти — заставляют!

В прошлый раз уже выбежал с палкой — расхерачу на фиг! — подскочил к машине, мирно пускающей белый дым, размахнулся... спасло его лишь то, что я поглядел на номер: после цифр 55-58 стояло УХ! Я засмеялся — это его и спасло! Погрозил только палкой — и он довольно быстро слинял!

Начал печатать, увлекся — снова затошнило! Новая «душегубка» стоит! Ну, эту уже ничего не спасет! Поднялся, оделся. Выглянул в окошко. Ага! Из-под арки во двор выходил молодой парень в форме, с наклейкою «МСС». — Муниципальная служба стоянок. На улице плату взимает — решил и тут, видно, порядок навести. Шаги прогресса! Метнулся вниз. Страж почему-то сворачивал в бетонную нишу под нашей кухней. Дым во дворе был уже по пояс! Я глянул на «душегуба» — и метнулся за стражем. К мусорным бакам-то он — зачем?

— Извините! — тронул его за плечо.

Он резко обернулся. Руки его почему-то были где-то внизу. По мутному блаженству в его глазах я понял , что он готовился как раз начать один из сладчайших физиологических процессов и я, прервав его, вызову лютую ненависть.

— Извините!

Я попятился.

«Душегуб» в клубах собственного яда выплывал со двора.

Я вернулся домой и сразу пошел в кухню — сказать, чтобы они хоть не стучали. Но стук как раз оборвался: победитель, первым изрубив кочан, откинул тяпку и радостно хохотал. В восемьдесят пять такие зубы — дай бог каждому молодому!

— Видал-миндал? — Прищелкнув языком, отец показал на целые сугробы шинкованной белоснежной капусты на столе.

— Объясни — как ты это делаешь? — глядя на него с восторгом, проговорила жена.

Я ушел — видимо, не вправе разрушать этот дуэт.

Уселся злобно за стол.

...Помню — приехала Валентина из Харькова, сестра его покойной жены, долго разглядывала нас с отцом, переводя умильный взгляд с меня на него.