Валерий Попов - Тетрада Фалло

Для начала Изергина познакомила меня с будущими моими «учениками». Мы вошли в затхлую келью. В кроватках лежали — или сидели — они.

Крохотное тельце, огромная голова.

— Вот Миша Павлов. Три года. Гидроцефалия — водянка мозга. Прооперирован. Вот, потрогайте, за ухом — трубочка для отвода воды. Родители местные, с химкомбината. Написали заявление с просьбой взять сюда. Но будут приходить. Отец работает начальником механического цеха — обещал помочь, с теми же кроватками.

Мне стало вдруг дурно. От духоты? Или от здешних запахов? Но я устояла.

— Вот сестрички-близнецы Балакины. Вес нормального ребенка разделили, так сказать, на двоих.

Балакины лежали зажмурившись, неподвижно. Только носики их шевелились... «Как у кроликов!» — подумала я.

— Слабовидящие, — сказала Изергина. — Но неясно пока — слепота по причине дефекта центральной нервной системы или сенсорная. И понимаете, воздействие на их слух... в том числе и музыкой... — Тут она развела руками как-то неопределенно. — Чем черт не шутит!

В роли шутливого черта, видимо, быть мне.

— Мать их — в колонии для малолетних. Я, стало быть, вместо нее.

Мы обошли десять кроваток — и расслабиться, а тем более чему-то умилиться, нигде не пришлось.

— А теперь перейдем в перспективную группу... Мой друг с огромным ртом без носа радостно встретил меня еще в дверях.

— Музыкальные занятия с ними можете начинать уже в ближайшие дни, а пока познакомьтесь с методиками...

Когда я окончательно поняла, что беременна? Тогда, наверное, когда нельзя уже было этого не понять! Долго я внушала себе, что это от «специфики производства»... но, по идее, я должна была привыкать к этим ужасам, а тошнило меня все чаще и сильнее.

Бывало, что, резко прервав «два притопа, три прихлопа», бросив моих подопечных, я мчалась в туалет. Возвращалась умытая, с улыбкой. Мои трогательные ученики ждали меня, застыв в тех же позах, в каких я оставила их.

К тому же Изергина повадилась со мной обедать — вот где главная пытка была. Наверное, она мечтала проникнуть через меня в «высшее общество» Троицка, надеясь, наверное, что моя размолвка с моим очаровательным папой пройдет. Но в процессе очередного нашего дружеского обеда (в специальной директорской комнате) взгляд ее становился все тревожней — она заметила, как я ела, вернее, как я не могла есть. «Да, — явно смекала она. — Дело-то серьезное! Как же это я, дура, так вляпалась?»

И вот настал день — я с замиранием поглядывала на часы в классе, — когда она не пригласила меня на обед. Кончилась любовь? А я как раз собиралась с ней побеседовать.

— Извините, Лидия Дмитриевна! — На правах бывшей фаворитки я вошла мимо секретарши в ее кабинет. — Я хотела бы поговорить с вами о своем будущем!

Изергина вздрогнула. Мое будущее ее явно пугало. «Попросит крестной матерью быть?» — наверное, испуганно подумала она.

— Работа мне нравится, — утешила ее я. Она слегка успокоилась. — И кажется перспективной.

Тут она снова дрогнула: что еще за перспективы? В ее кресло? Тут я вдруг подумала: разговариваю так же уверенно и властно, как мой отец. Его школа.

— Но... — Я сделала долгую паузу. — Мне кажется, что мне не хватает...

«Чего тебе еще не хватает?» — затравленно глянула она.

— ...специальных знаний. — Изергина радостно закивала. — Поэтому я хотела бы... — Мучительная пауза. — ...получить их.

— Где? — пролепетала директриса.

— Насколько я знаю, лучшее преподавание дефектологии — в Ленинградском педагогическом имени Герцена! — сказала я.

— И ты... вы... намерены туда поступить? А как там на это посмотрят?

— Думаю, что положительно, — твердо произнесла я.

Тут меня затошнило так, что я едва не упала. Потом поглядела на Изергину. «Кто их знает, этих Кошелевых!» — говорил ее испуганный взгляд.

— Но я сразу же вернусь! — поспешила я ее успокоить. — Насколько я знаю, на дефектологии есть заочный. А лучшей практики, чем у вас... — Я улыбнулась.

«Да, пригрела змею... к тому же беременную... Пусть уезжает хоть куда!» — Улыбка Изергиной выражала именно это.

— Да, когда я брала тебя, я чувствовала — перспективная девочка! — твердо произнесла она. Мол, все идет по плану, сбываются чаяния!

Изергина, как узнала я, до того работала в колонии для малолетних преступниц... Так что закалка у нее еще та!

— Пусть Верочка (едва умеющая тренькать) поведет пока... — «Я уже тут почти командую», — подумала я. — Сдам экзамены — и вернусь!

Хорошая девочка ласково улыбнулась. Вот сделает хорошая девочка аборт... а может, и в институт поступит... и вернется к тебе, моя старушка!

— Я в тебе не ошиблась, — похоже оценив мое самообладание, проговорила она.

Марина

Я подняла середину нижней боковой полки, сделала столик, облокотилась на него и стала смотреть в окно, на тускло освещенные вокзальные своды. Думала ли я когда, что буду вот так уезжать из Троицка, чтоб ни одна живая душа не провожала меня!.. Впрочем, одна «живая душа» со мной ехала... но недолго осталось ей!

Думаю, тетя Муся испугается — такое докладывать отцу. А аборт делать, не уведомив его, — не испугается, нет?

«Ладно, прикинем на месте!» — утешала себя я, но боялась.

— В отпуск, что ли? — Толстая, неряшливая бабища заполнила собой место напротив.

Где-то я ее видела. В страшном сне?

Сначала я, не желая контачить с ней, сухо кивнула, потом, вникнув в суть вопроса, уставилась на нее.

— Почему... в отпуск? — пробормотала я.

— Видела там тебя. Подумала сперва... мамка малолетняя...

Нет. «Мамкой малолетней» я не буду.

— ...а потом скумекала — учительница их.

Как раз от этого ужаса я и хотела оторваться, но он тянется за мной. Пересесть? Полвагона свободно.

— Мой-то там как раз. Зуев Леша... Ты чего думаешь? Как он?

Я вздрогнула. Лешу, конечно, я помнила. Дефект носоглотки, так называемая «волчья пасть». Незаращение верхнего нёба. Не может есть — а изо рта попадает в нос, забивает дыхание. Такое надо оперировать сразу после рождения — но мальчика мать родила в глухой деревне и там прожила с ним год, а потом доставила в диспансер — тем более умственная отсталость у него налицо. Так вот эта заботливая мамаша!

— У нас все любят его! — сказала я чистую правду, но этого, конечно, было мало ей.

— Сделать-то чего можно?

«Вовремя заботиться надо было!» — надо бы ей сказать. А теперь!..

— У нас — навряд ли, — честно сказала я. — Нас самих, глядишь, скоро закроют. Епархия, в духе нынешних времен, требует монастырь обратно — и, похоже, получит!

Папа, старый коммунист, теперь крепко с церковниками дружит!

— И вообще медицину, — добавила я, — хотят теперь на самостоятельность перевести... медики, возражают, конечно, а пока деньги где-то блуждают. Директриса наша задергалась вся — деньги сейчас только от химкомбината получаем в помощь. А его как раз требуют закрыть, потому как из-за него, говорят, больные дети и рождаются!