Валерий Попов - Запомните нас такими

Поэтому, когда я недавно увидел, как эти же «удальцы» на этом же самом месте раскручивают женщину с маленьким ребенком, я подошел к ним и сказал, чтобы они шли отсюда. Дальнейшее развитие дела было для меня несколько неожиданным. Я полагал, что после разоблачения они растворятся или начнут что-нибудь плести про благотворительную лотерею в пользу слепых детей. Ничего подобного. Их оказалось тут человек (лучше скажем, особей) не менее десятка, и все они, разинув пасти, стали орать на меня. «Да кто ты такой! Да мы тебя! Учить нас вздумал, козел! Да, мы воруем, но живем уж получше тебя, а ты так и сдохнешь в бедности, а если нарываться будешь — сядешь на перо. Понял? Вали отсюда!»

Когда я сказал им, что не спешу уходить, они перешли к физическому воздействию и сбросили меня вниз по ступенькам в подземный переход. Я и раньше подозревал, что отдельные подонки у нас имеются, но то, что они действуют в центре города столь легально, открыто, ничуть не стыдясь воровских своих лозунгов, а наоборот, громко их выкрикивая, меня потрясло. Ярость находила на меня всего два раза в жизни. Это был третий. Я поднялся вверх, и битва продолжилась.

Тут появилась журналистка, которой я должен был передать мою статью. Она смело кинулась в заваруху и вытащила меня из их объятий. Потом я шел по Невскому и всюду замечал этих молодцов — они и не прятались. И у Гостиного, и у метро «Маяковская», и у железнодорожных касс на канале Грибоедова. Милиции, как правило, не было видно.

Но у касс, что особенно горько, она была — но «лохотронщики» и не думали спасаться бегством, покуривали и смеялись. Не так давно у этих самых касс они обчистили знаменитого нашего драматурга, участника войны, любимца всех наших зрителей, человека легендарного. Но когда он пришел с жалобой в милицию, там, усмехаясь, сказали, что «за участие в азартных играх» посадят его самого. Хитрые ребята!

У вас под носом грабят женщин и стариков, а вы усмехаетесь, думая про себя, что устроились отлично? И после всего этого — вы мужики, русские люди?

Недавно у выхода из метро пытались ограбить работницу Литературного фонда, на днях — избили и ограбили жену писателя, известную всему городу редакторшу радио. Нормально, мужики? Женщин, конечно, грабить легче, но и со стариками выходит неплохо. Я не защищаю тут лишь работников литературы — грабят всех. А «блюстители» дремлют, как сытые коты.

Наверное, вы думаете, что «контролируете ситуацию» и она работает на вас. Уже не раз вы, «блюстители порядка», наивно полагали, что руководите преступными сообществами, — но каждый раз оказывалось все наоборот. Отдав последние ваши моральные устои, вы теряете силу и, естественно, заработки: на фиг отвечать перед тем, кто не имеет морального права на гнев, — уж такого-то бояться? «Привет, Вася. Денег сегодня не будет тебе. На вот — допей пиво».

Ах, еще платят? Ну — это недолго. Скоро вы им будете платить.

Продав вашу власть, вы губите город — и себя. Кто, как не ваши клиенты, закладывают потом бомбы в метро, и вам приходится неделями дежурить, проклиная все. Сама себя раба бьет, что нечисто жнет. «Привет, Вася! Денег сегодня не будет тебе. На вот, пиво допей». И у террористов будете допивать?

Наш город — не криминальная столица, это лишь чья-то мечта, ныне усиленно пропагандируемая. Так не дадим этой мечте сбыться. Петербуржцы — люди неробкие. В состав нашей интеллигентности входит и твердость. Грязь мы растопчем — нас большинство. Мы будем встречаться на нашем любимом углу.

Я сижу за столом у открытой форточки, и в ухо мне бьют непривычно громкие, гортанные вопли: двор заполнен какими-то смуглыми, чумазыми детьми, требующими денег у въезжающих автомобилистов отнюдь не униженно, а дерзко и даже нагло: Дай! Дай! Раньше я видел их за таким же занятием на Невском и Большой Морской, а теперь и во двор просочились. Говорят, что кроме обычных цыган здесь появились зачем-то еще и таджикские цыгане: видел их загорелых и стройных, в ватных халатах — они перегораживают дорогу прохожим, и руку протягивают не просительно, а как-то властно. Что привлекло их в наш скромный интеллигентный город, к тому же холодный? Может, как раз наша скромность и интеллигентность их и привлекли — мы, робкие северяне, не можем противостоять их горячему южному напору?

Ухо мое распухает от напряжения — жена, выйдя из больницы, в первый раз отправилась на рынок — и как-то она пройдет сквозь неспокойную эту толпу детей Юга? Услышу ее голос — сразу выскочу, поэтому сижу как на гвоздях. То, что дети Юга сделали жизнь нашу еще более неспокойной, это факт.

После того, как мой отец овдовел, он переехал ко мне, а его квартиру мы некоторое время сдавали — причем, не имея никаких национальных предрассудков, сдавали именно гостю с Кавказа. С порога он поклялся честью, что будет вносить плату в срок, и мы с отцом стыдливо потупились, забормотали: «Ну что вы, что вы... Разумеется, мы вам верим!» Смущались мы потому, что излишняя эмоциональность его клятв показалась нам подозрительной — и оказалось, что, увы, не без оснований. Платил он только первый месяц, потом, когда мы звонили ему, он разговаривал с нами надменно, как с просителями. Потом вместо него стал отвечать кто-то другой — правда, с тем же характерным акцентом. Этот, второй, сообщил нам, что с нами вообще не хочет разговаривать, поскольку квартиру эту снял не у нас, а у своего соплеменника, на время уехавшего, и обязан платить ему. Потом, он вдруг нашел тему для разговора с нами: не можем ли мы одолжить ему долларов пятьсот, чтобы он смог расплатиться за квартиру? Но не с нами, разумеется, а с тем, кто ему сдал: «У нас делом чести считается вовремя платить!» — закончил он гордо. Получался довольно запутанный узел: мы сдавали квартиру, и нам же предлагали платить за нее деньги, при этом малейшие намеки на непорядочность такого ведения дел, уверен, вызвали бы у них вспышку гнева: кто-то смеет сомневаться в их честности? Да, с детьми Юга не всегда просто вести дела, то, что они взирают на нас свысока, как бы с вершин своих гор, увы, правда. Законы чести, которые они так чтут, видимо, не распространяются на отношения с нами.

Теперь этот гвалт во дворе! Как жена, бедная, пройдет сквозь этот строй? Раньше, когда мы были пацанами и царили в своих дворах, допустили бы мы разве такое нашествие? Да накидали бы этим!.. Другое время было! Тоталитарный режим! А теперь — наши дети чахнут за компьютерами, овладевая виртуальным пространством, а реальным пространством овладевают энергичные дети Юга!

Жена ушла к своему Юсуфу — есть у нее на Сенном рынке такой друг, который, сверкая золотыми зубами над пирамидами гранатов и груш, едва увидев жену, кричит: «Эй, дорогая моя! Что так редко приходишь? Ко мне иди!» И она радостно и доверчиво идет — вроде бы он ей действительно продает дешевле, чем другие. А может, это и миф, но все равно — приятно. Когда мы перед ее уходом в больницу были у Юсуфа в последний раз, он, как бы уже друг нашей семьи, сказал ей строго: «Давай — скорее приходи — не поддавайся болезни!».