Валерий Попов - Грибники ходят с ножами [Повесть и рассказы]

Точно — серебристая “мазда”! С этими кретинами даже марки стал разбирать — хотя угар их мало отличается: бензин-то наш!

Шикарная жизнь. Со двора — те, кто побогаче, душат газом, на лестнице — те, кто победней, сломав все препоны, пьют: шампунь и кондиционер в одном стакане. Но те хоть не заставляют наслаждаться их ароматами, а эти — заставляют!

В прошлый раз уже выбежал с палкой — расхерачу на фиг! — подскочил к машине, мирно пускающей белый дым, размахнулся... спасло его лишь то, что я поглядел на номер: после цифр 55-58 стояло УХ! Я засмеялся — это его и спасло! Погрозил только палкой — и он довольно быстро слинял.

Начал печатать, увлекся — снова затошнило! Новая “душегубка” стоит! Ну, эту уже ничего не спасет! Поднялся, оделся. Выглянул в окошко. Ага! Из-под арки во двор выходил молодой парень в форме, с наклейкою “МСС” — Муниципальная служба стоянок. На улице плату взимает — решил и тут, видно, порядок навести. Шаги прогресса! Метнулся вниз. Страж почему-то сворачивал в бетонную нишу под нашей кухней. Дым во дворе был уже по пояс! Я глянул на “душегуба” — и метнулся за стражем. К мусорным бакам-то он — зачем?

— Извините! — тронул его за плечо.

Он резко обернулся. Руки его почему-то были где-то внизу. По мутному блаженству в его глазах я понял, что он готовился как раз начать один из сладчайших физиологических процессов и я, прервав его, вызову лютую ненависть.

— Извините!

Я попятился.

“Душегуб” в клубах собственного яда выплывал со двора.

Я вернулся домой и сразу пошел в кухню — сказать, чтобы они хоть не стучали. Но стук как раз оборвался: победитель, первым изрубив кочан, откинул тяпку и радостно хохотал. В восемьдесят пять, такие зубы — дай бог каждому молодому!

— Видал-миндал? — Прищелкнув языком, отец показал на целые сугробы шинкованной белоснежной капусты на столе.

— Объясни — как ты это делаешь? — глядя на него с восторгом, проговорила жена.

Я ушел — видимо, не вправе разрушать этот дуэт.

Уселся злобно за стол.

...Помню — приехала Валентина из Харькова, сестра его покойной жены, долго разглядывала нас с отцом, переводя умильный взгляд с меня на него.

Ну вот — я уже заранее ежился — начнется сейчас: “...Ну прям два дуба... ну как вылитые прям оба!” Неудобно даже!

— А корень-то — покрепче будет! — вдруг проговорила она.

Вот так!

К счастью, он забыл вроде бы, что сегодня первое — день платы за аренду его квартиры, а то бы так же дергался, как я. А день-то уже вечереет. Да, подтверждаются, видать, мои самые худшие опасения! Потянул руку к трубке... отдернул... Погодим! Будем хотя бы гордыми!

Четыре раза ездили с батей на его окраину, отпирали затхлую уже квартиру, с пыльными книгами и журналами на полках, толстыми коврами, которыми когда-то гордились, хрусталем... хрусталем гордились очень давно.

Приезжали. Ждали, — в четвертый раз так же, как первый.

— Кого он хоть приведет, сказал тебе? — нервно спрашивал батя.

— Нет! Но придираться можно до бесконечности! Видимо, это человек, которому твоя квартира почему-то подходит!

— А почему — она ему подходит? — цеплялся отец.

— Вот сейчас у него и спросишь! — Я уже изнемогал.

— А может — это чеченский боевик?

...Да — толковый у меня батя. Такой вариант, честно, тоже маячил в моем мозгу. Поэтому ответ был готов заранее: “Чеченские боевики все там!” Но выдал я другой вариант:

— Ну почему обязательно боевик?

— Ты, наверное, хочешь сказать — почему обязательно чеченский? — Батя засмеялся.

Брякнул звонок.

Вошел агент-дылда, и за ним — маленький смуглый человек в длинном желтом пальто. Двигался он удивительно медленно, с достоинством. Сдержанно кивнул. По сторонам, по мебели, не смотрел — это его вроде не интересовало. Мы посидели молча.

— Простите... вы какой национальности? — не выдержал отец.

— Я чечен, — с достоинством ответил тот.

...Обращался он только к отцу, ко мне даже не поворачивался:

— Я вижу, вы старый, ученый человек — поэтому я вам верю!

Он “доверяет”!!!

Потом мы с отцом, прикрыв дверь, совещались на кухне.

— Но у него даже прописки нет! — горячился батяня. — Кто он?.. И неудобно почему-то расспрашивать! — Батя шлепнул себя по колену.

— Ты заметил, какой он гордый? — сказал я.

— Ну еще бы!

— А давай и мы тоже будем гордые?

— А давай!

И вот — день платежа. Кончается, кстати! Привстал, потянулся к телефону... Сидеть!.. А давай и мы будем гордые, а?

Займись своими делами!

...А какие дела? Относил тут Гиенычу своих “Головастиков”...

— Гениально, старик! — И протягивает рукопись мне. — Но кому сейчас нужны гении?!

И себя присовокупил! Но он, однако, нужен кому-то: высотой в метр рукопись на столе, стыдливо прикрыл заглавие листочком.

Да — жизнь нас не балует! Ближнюю баню закрыли — не говоря уже о дальних... любил я попарить косточки. Окна там пленкой закрыли... мрамор везут. Ну, думал, суперлюкс делают: тыщ по пять будут брать... ну ничего: такое дело осилим! И вот — ремонт закончили. И народу никого! Сладострастно кряхтя, мелко почесываясь, собрал бельишко. Вхожу: медные перила сделали, как до революции. И голую нимфу, давно уже разбитую, тоже отреставрировали. Молодцы! Похоже — действительно новая жизнь начинается? Еще более страстно чешусь, поднимаюсь по лестнице. Шлагбаум какой-то... Пятнистый охранник. В бане уже охранники — вот это да!

— Пройти, — спрашиваю, — можно? — указываю на шлагбаум.

— А зачем? — неожиданный вопрос.

— Да помыться бы!

— Где?

— Здесь, где же еще?

— А больше ты ничего не хочешь! Разуй глаза! — указывает на окно.

Я прижался к стеклу, читаю буквы, повисшие над тротуаром: б...а...н! К!!!

— Банк?!.. А где же баня?!

— Только не здесь!

— А где ж теперь мыться?

— Дома! — Так по-доброму со мной разговорился, видно, клиентов было мало в этот час.

— Так у меня ж ванной нету!

— Ну... тогда в банке мойся... в трехлитровой, я имею в виду! — удачно сострил.

Вышел, посмотрел еще раз на буквы — действительно: БАНК! Таперича заново учу буквы и грязный хожу!

О — снова стекла задребезжали, и я вместе с ними задребезжал: сколько ж можно душить? Вчера выбежал: газует совсем юнец! “Выключи, ради бога!” — “Так мотор же грею!” — “У себя дома его грей!”

Вздрогнул — дверка хлопнула! Все уже изучил, нервами: такое звонкое захлопывание означает: ушел! Снаружи захлопнул! О — дым уже в окнах поднимается! Посмотрел: спокойно дымит!

Господи! Сколько же можно! Побежал по коридору — схватил молоток! Выскочил, глянул с площадки: еще такси во двор въехало и тоже дымит. Клиент — какой-то знакомый, ко мне, что ли? — вылез и рукой жест сделал: я схожу, а ты тут подыми!

Я кинулся вниз. Парадная дверь передо мной распахнулась... в раме — знакомый силуэт... Паша! Но он же в тюряге? Да — замечательный гость пошел.