Валерий Попов - Грибники ходят с ножами [Повесть и рассказы]

Меня прошиб даже пот... Похвалил — и одновременно — оскорбил. Что значит — “в микрорайоне”?

— Борзых знаешь? — без всякой вроде связи с предыдущим осведомился он.

— Борзых?.. Это начальник чего?

Тоже явно начальник — “Борзых”!

— Да нет — то я собак имею в виду! Клички знаешь?!

Я как-то растерялся от такого неожиданного поворота: от “Анти-Дюринга” — к борзым!

— Клички? — Я задумался... что-то такое помнил, из художественной литературы. Кажется, их так кличут: Догоняй, Заливай, Растерзай... В духе глаголов в повелительном наклонении. Вроде, так.

— Ну что ж. — Ездунов одобрительно кивнул. — Ты, я вижу, культурный малый. Так что давай — дуй до горы! Чем больше дашь этих кличек — тем лучше!

— А зачем? — хотел спросить я. — Где они, эти борзые?

Но, однако, не спросил. Хотел спросить еще — какое это имеет отношение к делам верующих? Но не спросил. Начальству виднее! И где эти собаки размещены?.. Излишнее любопытство!

— Что кончил-то? — поинтересовался Ездунов.

— Электротехнический институт.

— Я, кстати, тоже его! — Ездунов с сочувствием вздохнул, но с сочувствием исключительно к себе: вот, мол, на какие утраты приходится идти ради общего дела!.. Я оглядел кабинет, потом его... но утрат не заметил, скорее — наоборот.

— Но, ясное дело, — он поднял палец, — все на соответственном идейном уровне должно быть!

— Ну ясно! — воскликнул я (ясно ли?).

— Учти, — проговорил он, — глечик истории не должен быть разбит!

“Глечик”?.. Это вроде кувшинчик? Я кивнул.

— Ступай! — Он деловито тряхнул мне руку. — Свободен!

Я и сам давно знал, что я свободен, но приятно это было услышать из его уст.

Секунду я постоял: может, вспомнит насчет питания, даст добро на “сосиски несетевые” — но он молчал: видно, считал, что пока с меня достаточно и подножного корма.

Щелкнув каблуками, я вышел, уловив брошенный мне вслед одобрительный взгляд.

Я шел, печатая шаг... Все-таки — приметили! Из бездны бессмысленного того кафе вознесся сюда — можно сказать, в самые верха! Вроде как с больничной койки прямо на Олимпиаду!

Я вошел в келью, рывком поставил свою машинку на стол, скинул чехол... неказистая, конечно... но я ее люблю!

Ловко я их! Они-то думают, что объегорили меня, — а на самом-то деле я их объегорил! Отдельная келья — о чем еще можно мечтать? Наконец-то я займусь тут серьезной литературой, в этом скиту, за монастырскими стенами, вдали от соблазнов и тревог.

Я лихорадочно ввинтил лист в машинку... Стихи!

...Через час-другой моего энтузиазма, однако, поубавилось. Никаких стихов почему-то не родилось, кроме одного, совершенно непонятного:

Что еще за зловещая чушь? Когда это я мог занять в Танзании? Когда, собственно, я мог там быть? “Там занял я”?!! Когда это я там занял? Причем получается, что не у кого-либо лично, а именно у нее, у страны! Как будто бы не знаю я, что такое государственные займы! Миллионы и миллионы! Когда это могло быть?! И так с долгами не расплеваться — а тут еще этот?!

Я испуганно смял текст, поджег в пепельнице.

Нет уж, лучше я буду сочинять борзых — а то эта свобода творчества к добру не приведет.

Напечатал наверху чистого листа заголовок: “Борзые”.

И понеслась!

...Управляй, Увлекай, Завлекай, Навлекай, Догоняй, Погоняй, Разгоняй, Привлекай!..

Мне почему-то показалось, что Ездунову должны были понравиться эти клички... Я уже представлял эту огненную свору, их симпатичные собачьи морды... Но тут, черт тебя побери, раздался стук!

— Да! — недовольно воскликнул я.

Вошел, естественно, Мартын... Вот бездельник!

— Я надеюсь, не помешал? — как бы извиняясь за вторжение, проговорил он, но тон его говорил о другом: вы жалкий смертный, за счастие должны почитать, что я изыскал время посетить вас!

Я только тяжело вздохнул... Часа полтора коту под хвост!

— Печатаете? — Он снисходительно кивнул на машинку, будто сам не видел, что печатаю.

— Печатаю! — ответил я. — Хотите?.. — Я услужливо подвинулся.

— Нет уж! — Он усмехнулся. — Пускай на такой машинке... печатает кто-то другой!

Ну ясно! Ясен этот тип! Разумеется — нацелен на что-то гениальное... но условия... условия не дают! Если, скажем, дать ему машинку из чистого золота — он, может, и напечатает пару строк... но — на этой?! А пока зато можно презирать — тех, кто соглашается работать на каких угодно машинках!.. Ну, ясно. Привез, чтобы презирать. Хотелось бы только, чтобы он это делал короче, не отнимая у меня столько времени.

Я демонстративно углубился в текст.

— Борзые? — Он кинул снисходительный взгляд на листок. — Давняя... и нелепейшая, надо сказать, его идея! — Мартын усмехнулся.

— Почему же нелепейшая? — Уже назло ему мне хотелось перечить. — Что ж, бедным псам, ни в чем не повинным, оставаться без имени?!

Он как бы проницательно глянул на меня, как бы внезапно открывая во мне еще более ужасные свойства, чем предполагал.

— А вы, оказывается, понятливы! — медленно, как бы не спуская с меня проницательного взгляда, выговорил он.

— Да, я понятлив, понятлив!.. Но что вы хотите этим сказать?!

— Я думаю, вы сами понимаете, что я имею в виду! — как бы добивая меня, выговорил он. Фраза-шедевр, фраза-красавец! Чтоб иметь такую возможность — говорить подобные фразы, он и приволок меня сюда! Ну что ж — замысел ему удался... но только отчасти, надо сказать.

— Да-а... Управляй... Разгоняй... Привлекай. — Он скользнул взглядом по тексту. — Вы довольно быстро поняли, что от вас требуется, мой друг!

Я похолодел. Кинул взгляд на лист... Действительно!.. Управляй! Разгоняй! Привлекай!

— А что вы думаете... клички эти... могут быть... более прогрессивными? Менее реакционными? — пробормотал я.

— Это уж дело вашей совести! — отчеканил он. — И мужества! — добавил он.

Фраза-красавец! Для них он и живет... Он явно дал понять, что он-то тут давно уже ведет смелую деятельность.

— А... ну, мне кажется, я понял. — Я торопливо уселся за машинку, сосредоточился... стал печатать: — Рассуждай... Обсуждай... Выступай... Развивай... Заостряй... Вы примерно это имеете в виду?

Он слегка скучающе осмотрел лист, потом снисходительно кивнул, оторвал самый уголок бумажки с Заостряем, спрятал в карман.

— Ну, это уже ближе... Попробую это пробить! — Он тяжко вздохнул, намекая на всю сложность, опасность и ответственность своей миссии здесь... ответственность перед прогрессивным человечеством — в этом оплоте реакции!

— Ну, спасибо вам! Вы меня буквально спасли! — Я энергично вскочил, как бы пытаясь его обнять, выталкивая к выходу, но он оказался не так прост.

— Но хватит, ради бога, об этом! — Он благодушно махнул рукой на карман, где покоился Заостряй. — Мы с вами прекрасно понимаем, что дело не в этом. Я, собственно, забрел к вам просто так, — шутливо произнес он, — поговорить о душе. Ведь мы же интеллигентные люди!