Борис Дышленко - Людмила

Где-то там, ниже, в улочках с фруктовыми садами мне показалось подозрительное движение: две ментовских фуражки на боковых отростках и на центральной (тополевой аллее) знакомый мне коричневый «жигуль». Зигфрид выбрался из задней дверцы машины и, прячась, стал пробираться, вдоль ограждавшей соседний сад стены. Ого! И сам Кипила, причем впереди. Мне показалось, что это не в его правилах. Вообще вся обстановка мне не нравилась. Было похоже, что мой одноклассник нарушил нашу с ним договоренность и решил сыграть по-другому.

— Что там? — спросила сзади Людмила.

Я оглянулся. Людмила тревожно смотрела на меня.

— Так, мелочи, — сказал я, — не бери в голову. Только, кажется, нам не удастся позавтракать на Абасе.

— Кто это с милицией? Он начальник? — спросила Людмила. — Кажется, я его видела там.

— Кипила, — сказал я, — мой одноклассник.

— Они... хотят тебя арестовать?

— Пусть попробуют, — сказал я.

— Это из-за меня? — спросила Людмила. — Из-за этих бумаг?

— Нет, — сказал я, — это другое дело. Местный бизнес на местном сырье. Успокойся, — сказал я. — У них ничего не выйдет. Кишка тонка.

Она большими глазами смотрела на меня, она боялась. Я взял со стола томик Грина, подал ей. Мы вышли, я спустился за ней на галерею. Внизу, за барьером никого не было. Вдоль деревянной балюстрады подошли к лестнице. Остановились.

— Тебе надо уходить, — сказал я. — Пора. По Авиационной в сторону больницы, а там по Санитарной вниз. Держись спокойно, как будто ничто тебя не касается.

— А ты? — спросила она.

— Обо мне не беспокойся, — сказал я. — Ворон ворону глаз не выклюет, — я усмехнулся. — Главное, будь спокойна.

— Я спокойна, — сказала Людмила, и я увидел, что она действительно спокойна. — Мне не надо никуда уходить. Я сяду там, внизу, за барьером. За администратора. Меня никто не тронет.

Она не сказала мне «прощай», вообще ничего не сказала. Просто стояла и погружалась, неподвижно туда, вниз. Еще какое-то время я держал ее руку, потом наши пальцы разжались, и я один за другим отпустил их, как будто отпустил ее по воде.

Я вернулся в свой номер. Обстановка за окном изменилась, но не очень. Милицейские фуражки немного приблизились, но вообще они не очень спешили. Они двигались так, как будто кто-то подталкивал их в спину — видимо, Кипилу они боялись меньше, чем неизвестного и, вероятно, готового стрелять в них бандита. Вообще видны были только фуражки и то иногда, так как их то и дело закрывали ветви деревьев. Остальное и вовсе было скрыто белеными стенами садов. Крашеный «викинг» на полусогнутых ногах, и сам пригнувшись, продвигался по центральной аллее за тополями, а Кипила перебежками по три-четыре шага мелькал впереди — меня удивила его отвага. Иногда он останавливался и махал рукой с пистолетом, призывая рассеявшуюся команду за собой.

«Ну и ну! — подумал я. — Этот подонок еще и дурак. Ну что ж...» Я открыл кейс и достал из чайной жестянки наган. Окно было открыто.

Менты, прячась за стенами садов, пробирались двумя боковыми улицами, а Кипила и следующий за ним Зигфрид короткими перебежками от тополя к тополю приближались по неровной аллее — видимо, он решил (и совершенно правильно), что я не буду в него стрелять. Я подумал: почему он в этом уверен, и если уверен, то зачем он вообще устроил этот спектакль с группой захвата и еще размахивает там пистолетом? «Ну да, он же спрашивал меня об оружии, — вспомнил я. — Ясно, ему нужно было знать, какой системы мой пистолет. Я ответил ему, и теперь он уверен, что получит покойника с «Макаровым» в руке. С таким же, как у него. Ну да, конечно, что тут ломать голову». Я понял, что уже не успею помочь этому великовозрастному бездельнику, и мне остается только обеспечить свое собственное алиби. Ну, и безопасность тоже.

«Интересно, что он будет делать дальше? — подумал я. — Не станет же он врываться с пистолетом в мой номер — это опасно. А убить меня ему необходимо, раз уж он затеял такую игру. Выманить меня во двор якобы для переговоров, а там спровоцировать перестрелку? Может быть. У него не очень большой выбор».

Зигфрид, вооруженный короткой дубинкой, почти обогнал Кипилу, но Кипила рукой с пистолетом отодвинул его назад. Он уже добежал до решетки и, то и дело приседая и прячась за каменный цоколь, двигался вдоль нее. Кипиле до зарезу нужна была стрельба, но стрельбы не было.

«Эй, наверху! Выходите во двор с поднятыми руками», — прокричал от калитки Кипила. Крупный Зигфрид возвышался над ним сзади шагах в трех.

— Мы, помнится, раньше были на Ты, — крикнул я ему в окно. — Ты что, забыл, Кипила?»

Пуля чиркнула по волосам у моего правого виска и одновременно я услышал хлопок. Что ж, он неплохо стрелял. Я подумал, что надо быть осторожней.

Левой рукой я резко отодвинул стол от окна. Коньячная бутылка с огарком упала на бок и скатилась на ковер, но графин на тарелке устоял. Я встал справа у окна. Я слегка присел перед тем, как выглянуть. Я правильно сделал, потому что сразу же пуля Кипилы отщепила кусочек рамы над моей головой. Да, он метко стрелял.

Но я успел увидеть и оценить обстановку во дворе. Кипила бежал ко входу шагах в пяти впереди Зигфрида и он смотрел не сюда. Он оборачивался на бегу. Моя пуля взметнула фонтанчик пыли у его ног, но он уже успел выстрелить. Зигфрид ударился о землю с такой силой, как будто ускорения свободного падения для него не существовало. Жалко было его собаку.

Я покачал головой. Я мог бы убить этого подонка, но это не входило в мои планы. Почти не целясь, я послал две пули из своего нагана в бревна, сложенные штабелем у решетки. Да, почти не целясь, но я знал, что они там. Я схватил свой кейс и выскочил на площадку. Узкое стрельчатое окно было открыто. Я взлетел на подоконник и оттуда, оттолкнувшись, на поросший кустарником склон. Продираясь сквозь эту гущу и хватаясь за кусты алычи, кизила, боярышника, за все, что попадалось, я взобрался по крутому склону наверх, где под следующим обрывом асфальтовое шоссе вело от Верхнего Седла мимо Первой Колонии дальше и вниз в сторону Шастова.

Я потрогал рукоятку засунутого за пояс нагана, застегнул пиджак. Кипила не догадался устроить в этом месте засаду, но я понимал, что у него хватит ума сообразить, как я ушел, и времени у меня не много. Поэтому я был готов на любые действия, чтобы остановить первую же машину.

Она остановилась сама. Ярко-красный «жигуль» затормозил, чтобы не наехать на меня, и разъяренный бармен с монтировкой в руке выскочил на дорогу. Я вспомнил свою первую прогулку по Гальту, этот «жигуль» с распахнутой дверцей и мой плевок в усатую харю за лобовым стеклом. Обиженного бармена, не решившегося «схлестнуться» со мной. Сейчас, наконец-то, он сведет со мной счеты. Но я расстегнул пиджак, чтобы показать ему револьвер, и он смягчился.