Борис Дышленко - Контуры и силуэты
- Название:Контуры и силуэты
- Автор:
- Жанр:
- Издательство:ДЕАН
- Год:2002
- Город:Санкт-Петербург
- ISBN:5-93630-142-7
- Рейтинг:
- Избранное:Добавить в избранное
-
Отзывы:
-
Ваша оценка:
Борис Дышленко - Контуры и силуэты краткое содержание
Д87
Дышленко Б.И.
Контуры и силуэты. — СПб.: Издательство ДЕАН, 2002. — 256 с.
«…и всеобщая паника, сметающая ряды театральных кресел, и красный луч лазерного прицела, разрезающий фиолетовый пар, и паника на площади, в завихрении вокруг гранитного столба, и воздетые руки пророков над обезумевшей от страха толпой, разинутые в беззвучном крике рты искаженных ужасом лиц, и кровь и мигалки патрульных машин, говорящее что-то лицо комментатора, темные медленно шевелящиеся клубки, рвущихся в улицы, топчущих друг друга людей, и общий план через резкий крест черного ангела на бурлящую площадь, рассеченную бледными молниями трассирующих очередей.»
ISBN 5-93630-142-7
© Дышленко Б.И., 2002
© Издательство ДЕАН, 2002
Контуры и силуэты - читать онлайн бесплатно полную версию (весь текст целиком)
Интервал:
Закладка:
На экране человек, дававший интервью, поднял бокал и осушил его. Так и не отпив, я поставил бутылку на ковер. “Послушаем, что ты скажешь”. Говоривший лицом напоминал мне курицу. Но он не говорил, отрубал короткие, как поленья, фразы.
“За меня будут голосовать, — говорил человек с экрана, — раз: неимущие слои населения, — он загнул указательный палец. Ручки перед его лицом казались непропорционально маленькими, — два, — отрубил он, — потерявшие работу в результате конверсии, — три: офицеры выведенных из-за рубежа контингентов и, наконец, четыре — это российские граждане, оказавшиеся после распада Союза за границей, — он загнул мизинец. — В тех республиках им не дают гражданства, и они автоматически остаются российскими гражданами, а потому они и хотят, и имеют право голосовать за меня”.
“В этом ты, пожалуй, прав”, — подумал я и отпил хороший глоток из бутылки.
Сегодня я пропустил те новости, которые меня занимали. Правда, я ничего особенного и не ждал, но все же могли быть какие-нибудь многозначительные намеки или домыслы комментатора о возможных мотивах убийства, а из этих домыслов тоже можно сделать какие-нибудь выводы, ну хотя бы предположить, кого здесь собираются подставить. Кроме того, он мог вернуться к делу Шульгина и выболтать что-нибудь из того, что не знал или утаил тогда. Могли также появиться дополнительные обстоятельства последнего убийства, ну скажем, сведения о ревнивом муже, о тайном романе с импресарио или с барабанщиком, или с тем самым психоаналитиком, который так нетрадиционно проводил сеансы в нерабочее время, да еще на чужой территории. Наконец, просто могли сообщить о поимке убийцы — ведь комментатор никогда не стеснялся в недоказанных обвинениях и вполне мог осудить подозреваемого, а то и свидетеля — это с ним бывало. Помню однажды он сообщил о чудовищном по тем временам преступлении — теперь такое никого не удивляет — была убита пожилая женщина и ее маленький внук, последний, видимо, для того, чтобы избавиться от свидетеля. Мальчик был убит особенно жестоко, просто как-то изуверски — черенком ложки, вбитой в горло. Комментатор тогда поспешил сообщить об уже найденном и арестованном убийце — отце ребенка. Он показал и уже сознавшегося преступника, у которого на лице недвусмысленно читались следы допроса, а через две недели, не моргнув глазом и даже не вспомнив об уже найденном и сознавшемся, показал другого, только что “изобличенного” в этом убийстве. Нет, я на слова комментатора особенно не полагался, но можно было бы понять, есть ли во всем этом направление, и может быть, это что-то сказало бы о мотиве.
Я понимал, что если бы убийство певицы произошло на почве ревности или с какой-нибудь другой бытовой подоплекой, даже если бы оно было совершено квартирными грабителями — ведь у певицы были драгоценности и, наверное, валюта, оно в принципе могло бы быть раскрыто, но если здесь какие-нибудь мафиозные отношения, тогда это исключено. И кстати, что касается денег или драгоценностей, то есть было ли что-нибудь похищено, то об этом ничего не сообщалось, но может быть, не хотели давать след?
Интересно, где-нибудь в Америке, да и не в Америке тоже, а главное, что не в России, журналисты не давали бы полиции прохода, требуя каких-нибудь сообщений, версий, гипотез. Если бы дело затягивалось, у губернатора, мэра, кого там еще, пропал бы и сон, и аппетит, а под начальником полиции закачалось бы кресло — ведь все это связано с будущими выборами, а у нас... А что если и у нас — с выборами?
“Что за черт! — подумал я. — Чем ты занимаешься! Висят портреты кандидатов и этого тоже. Вот — выборы. В этой стране каждый что угодно обернет себе на пользу, а в целом все останется как есть. Что ты там — о нормальных странах, о нормальных людях? Да при таких скандалах, как те, что у нас происходят каждый день, в нормальных странах люди уходят в отставку, а у нас покуда не соберется критической массы, все так и будет, зато потом... страшно себе представить.
А что касается певицы, конечно, это не случайные бандиты, иначе при чем здесь разорванный глаз? Конечно же, это рэкет, Петруша прав. Только рэкет это теперь не просто вымогательство. Нет, все по-другому — приходят и предлагают покровительство. Протекционистский рэкет. Не хочешь, как хочешь, только с этого момента за твою жизнь и здоровье не ручаемся. Поэтому жертва предпочитает деликатно называть это крышей или защитой, так ей легче жить и чувствовать себя человеком. Но если цена безопасности однажды покажется слишком высокой, попробуйте отказаться от защиты. Последним предупреждением может быть разорванный глаз. Может быть, так? — подумал я. — А может быть, и не так”.
Я нажал кнопку и попытался включиться в чужую, кем-то играемую жизнь. Там, на экране, в набитой вещами комнате женщина на кушетке, закапав в глаз какие-то капли и поморгав, приподнялась и сказала, обращаясь к кому-то в глубине комнаты:
— Этот жуткий свет каждый вечер. Как я устала!
— Еще немного, — ответил ей голос высокий, но мужской, — потом — Нью-Йорк, Майами...
— А там что, уютный полумрак? — в голосе женщины слышалась ирония. — Те же гастроли. Хотя, — сказала, немного помолчав, — все-таки смена впечатлений и тепло, тепло...
Пальмы, накатывающийся на белый, песчаный, бесконечный берег океан. Валяющийся под пальмой бездельник. Я не сразу понял, что это реклама:
Я снова переключил программу, взял бутылку и сделал из нее несколько больших глотков. Поставил пустую бутылку на пол и открыл новую.
Кандидат теперь резал правду-матку о “новоиспеченных” президентах. Особенно доставалось “узкопленочным”, которых кандидат, похоже, чисто биологически не принимал.
“Нечего бегать в шортиках по теннисному корту, — требовал он от одного из них. — Не надо прикидываться европейцем, господин президент — не та у вас антропология”.
“Смело, — подумал я и вспомнил другое его заявление, о том, что страна, где министром обороны назначена женщина, не имеет права на существование. Я подумал, что после этого заявления он мог бы рассчитывать на поддержку исламских фундаменталистов, если б сейчас не обижал мусульманина. — Впрочем, — подумал я, — исламские фундаменталисты простят ему расизм, как простили его нацистам, тем более что такие мусульмане, как этот президент, для них хуже неверных. Хусейн с ними”.
Я отпил из бутылки, а кандидат уже прилично разомлел. Он ослабил узел галстука и расстегнул верхнюю пуговицу рубашки. Соратник подлил ему в бокал вина и что-то тихо подсказал. Он цыкнул на сподвижника и стал отвечать на следующий вопрос.
— Деньги? — повторил он вопрос. — Не будет столько денег. Мы в кратчайший срок остановим инфляцию и не только остановим, но поднимем рубль до прежнего уровня. Что такое? Все цены устанавливаются в долларах... Не должно гулять столько денег по стране, и мы добьемся, что этого безобразия не будет. С чего началась инфляция? С водки. А почему? Любая услуга, любой товар измерялся в бутылках. А тут антиалкогольный указ, и водка — дефицит. Выросли цены на водку — выросли на все. Мы это прекратим. Водка снова будет стоить пять рублей, а пирожок на закуску — пять копеек.
Читать дальшеИнтервал:
Закладка: