Арина Обух - Муха имени Штиглица [litres с оптимизированными иллюстрациями]

Кафедра художественного текстиля строга, но очень женственна: передумать может в любую минуту, строгость сменить на ласку. И, как настоящая умная женщина, начинает любую просьбу с комплимента:

– Александр Михайлович, дорогой, ты гений-гений, настоящий профессионал, сделаешь нам сетки? Девочки уже нарисовали эскизы, посмотри, будь добр.

Он кивает, не понимая, почему его спрашивают. Он же набойщик. И кто, если не он, будет делать нам офсетные сетки для печати на ткани.

…Первый раз мы увидели Александра Михайловича в мастерской. Мы ввалились к нему всей толпой, нас было двадцать. Нерадивые пожиратели чужого времени.

– Ну, что вы там нарисовали? А самим-то нравится?

На этот вопрос все девушки из скромности ответили: «Нет, не нравится».

– Ну а от меня чего хотите тогда? Переделывайте, если не нравится.

Так он освобождает себе время от нас, даёт себе отсрочку.

Когда эскизы утверждены, мы отдаём их ему, и они отправляются в священную комнату со световым столом. Мы никогда не видели, как это происходит. Наши рисунки просто по волшебству оказывались на офсетных сетках.

– Вот, держи. Красочку положи, проведи и быстро снимай: «вжих»! «Тюк-тюк» тут не надо! Быстро всё делай, пока краска не высохла, поняла?

Конечно, не поняла. Его речь очень специфична. Мы привыкаем. И между собой уже начинаем говорить так же: «тут затюкать надо», «тут шпынь-шпынь, да и всё», «а тут тяп-ляп и это самое». Это универсальный язык кафедры художественного текстиля. Минимализм приветствуется как в картинах, так и в речах.

– Это самое, в молодости-то я, ну, понятно – набойщик, художник, такой весь, мастер. Девушка красивая была. Ну я ей сделал платье шёлковое с рисунком набойным, идёт такая, это самое, ну красиво, солнце светит, шёлк, ну вы знаете, что такое шёлк – тряпочка, и тут бац!.. понимаешь, гроза как начнётся!.. А я, мастер-набойщик, забыл платье, это самое, запарить, спешил. Влюблён, понимаешь. И все узоры бац! – и потекли. Вся красота растворилась. А это шёлк, прозрачная ткань, ну вы понимаете, девушка прозрачная оказалась, – и он рассмеялся. – Но фигура у неё такая… – и набойщик показал волнистый жест рукой, мол, красивая фигура была у девушки, и улыбнулся.

«Кошма-а-ар!» – была первая мысль студенток. Мысль вторая: «А после этого, надеюсь, он на ней женился?»

Институт семьи и брака интересует текстильщиц больше, чем учёба в своей академии.

– Он женат?

– На Мольбертовне. У нас в лицее преподавала, помнишь?

Помню. Мольбертовна. Я видела её один раз в жизни. Она зашла в наш класс живописи и сказала:

– Здравствуйте, сегодня я заменю вашего преподавателя. Меня зовут Екатерина Альбертовна. Вы запомните, потому что все называют меня Мольбертовна.

Всё, что можно забыть, мы забыли. А её отчество запомнили навсегда.

А может быть, это она? Та женщина в шёлке? По описанию похожа: красивая и абрис фигуры совпадает с тем волнистым жестом. Точно она.

Женился, значит.

– Ой, смотрите, камень с крыльями!

– Это гребец. Талисман Озерков. И не крылья это, а вёсла. Хотя… и крылья тоже. Дима говорит, что его «Гребец» – это непонятный человек из непонятных времён непонятно куда гребёт.

– А нам-то куда грести? От «Гребца» в какую сторону?

От «Гребца» направо, налево, по воздуху, по суше и вплавь через лужи.

– Кстати, я не говорила вам, что его родная тётя – Симона Синьоре?

– Какая Симона Синьоре?

– Та самая. Вот тебе и французский шарм!.. А помнишь, как они тут отмечали день рождения Петрова-Водкина и купали красного коня прямо в озере?

– Да они вообще хулиганы. Вся эта Деревня художников. Что хотят, то и творят. И глаз от их творений оторвать невозможно… О, вот и его пенаты, приехали.

Высокий деревянный дом-корабль, сам хозяин похож одновременно на лётчика и на домового. Коричневый комбинезон с кармашками для тесаков, топориков, резиновые сапоги с налипшей деревянной стружкой и тонкая вислоухая серая шапочка, из-за которой он и похож на лётчика.

– Мы к тебе приехали осень посмотреть, а то в городе её нет.

– Ага, ну смотрите – и пошли в дом. Холодно, дом лётчиком топлю.

– Каким лётчиком?!

– Ну вон, смотри, там ещё кусок лётчика остался.

Лётчик – это деревянный эскиз к скульптуре «Авиатор», который стоит в Пулково, встречая и провожая путешествующих. Авиатор вечен, а деревянный лётчик улетел в последний путь. Автор жжёт свои творения, обогревая огромный деревянный дом-мастерскую.

Осень в его саду выглядит как часть замысла. Среди упавших листьев и яблок Наполеон собирает грибы, грациозная толстушка моется в ванне под фонарём-душем, плывёт по траве корабль и гребец расправляет вёсла, мраморный мальчишка скачет на палке-коне, а в стороне от всех Слепой забрёл куда-то в угол сада, сжался в одну линию-трость, но почему-то такое ощущение, что знает, куда идёт…

– А этот «Слепой» на улице Правды стоит?

– Да, идёт по Правде. Меня вот вчера попросили сделать весёлый памятник на кладбище, а я говорю: а остальные отдыхающие не обидятся?

– А это что?

– Модель мира в виде самовара. В самоваре ведь всё отражается. Кони, люди…

– А это?

– Это называется «Не улетай, родной». Для друга лепил. Он хотел улететь, но жена, дети насели. И он не улетел.

Идём дальше. Посреди мастерской стоит огромный деревянный сортир.

– «Полная луна над одиноким седоком» называется. У меня во дворе стоял. Но сыреть начал, и я его сюда перенёс.

Деревянный шар луны лежит прямо на крыше сортира. Седок, как ему и положено, сидит в задумчивости. Оставленный им посох прислонён к кабинке.

– Каждый из нас между ночным горшком и космосом, понимаете?..

– А как ты эти скульптуры на улицу выносишь?

– Всегда это спрашивают: как будешь выносить? По кускам. Потом спрашивают: чем будешь красить? Ничем. Потом: сколько заплатят? Нихрена не заплатят. Вот давеча музей хотел купить эту скульптуру, назвал цену – сказали дорого, я подумал, сказал – бесплатно берите, они сказали – тоже дорого.

А вообще-то хотелось спросить о другом: а как ты это всё выдумываешь? Рубишь, режешь, вытёсываешь, куёшь, лепишь, весело носишься по саду с табуном зевак, – и не устаёшь?!. Нормальный человек чай попьёт – и устанет. А этот модель мира в виде самовара делает. В чём сила? В яблоках? В луне?..

– Мы тут недавно спорили – кто из художников тупее. Я говорю: скульпторы. Потому что всё время стучат. Всю жизнь. Стучат и стучат, стучат и стучат. Девушка любимая уже замуж за другого вышла, а ты стучишь и стучишь.

Но любимая девушка за другого не вышла.