Тамара Стоун - Если бы мы знали

Не знаю, как папа отреагировал бы, если бы мы разговаривали наедине, но сейчас, когда кругом было много людей, которые прислушивались к каждому его слову, он воспринял эту новость совершенно спокойно.

– Что ж, ничего страшного. Конечно, придется чем-то заполнить лишние пять минут, но мы что-нибудь придумаем, – бодро сообщил он и окинул взглядом зал. Тем временем подоспели Логан и Джек. Видимо, когда папа увидел нас четверых вместе, ему в голову пришла удачная идея, потому что он щелкнул пальцами и сказал: – Пусть «Рассвет Воскресения» исполнит две композиции. Вы откроете вечер, вы его и завершите.

Я не представляла, как переживу одну песню, что уж говорить о двух? Мне вовсе не хотелось быть здесь. Мне хотелось сидеть в первом ряду в театре старшей школы «Футхил» на спектакле «Наш городок» и болеть за Эмори. Больше я нигде не желала находиться, тем более – в папиной церкви. Мне претила мысль о том, что придется задержаться здесь дольше, чем я планировала. Если бы не ответственность перед хором, я бы ни за что не пришла.

– Как насчет «Я бросаю тебе вызов»? Одна из моих любимых. Там просто замечательная последняя строчка: «Будь здесь и сейчас». Самое то для завершения вечера.

– Идеально, – сказал Джек.

– Давайте без фоновой музыки, – добавил Логан. – Оставим только вокал, как на «Северных огнях».

– Хорошо, – бросила я, отходя.

Сейчас меня не волновало, что мы будем исполнять. Меня не волновали ни Бостонский университет, ни то, сколько человек придет на День открытых дверей. Я думала только о том, как бы поскорее вернуться к себе в комнату и встать у окна, дожидаясь возвращения Эмори.

К семи часам все места были заняты, и даже у стены стояли люди. Я думала, что многие уйдут после того, как папа объявит о том, что Люк не сможет присутствовать лично, но все остались.

На сцену вышел «Рассвет Воскресения» и исполнил песню «Ярче солнца», как и планировалось. Я особенно старательно ловила взгляды зрителей, не только потому, что мне вроде как полагалось это делать, но и потому, что не хотела смотреть на Аарона. После выступления мы сели рядом со сценой и стали наблюдать за представлением.

Папа рассказал про школу, про танцевальный и драматический кружок, упомянул про музыкальную программу, представил музыкальную группу. Постепенно мы приближались к концу вечера, и все шло как по маслу. Папа разговаривал с чувством, завораживал и смешил аудиторию. Как и всегда, он вызывал отклик у подростков.

Потом он объявил «Рассвет Воскресения», и мы четверо вернулись на сцену.

Помню, как-то раз папа сказал, что наши песни не менее важны, чем его проповеди, и выбирать их полагается так же внимательно. «Думайте о людях, для которых поете, – говорил он. – Вы знаете лирику вдоль и поперек, но для многих слушателей она звучит впервые, и они цепляются за каждое слово. Подумайте, что особенно важно до них донести?»

Мы улыбнулись аудитории и пересеклись взглядами с некоторыми зрителями, чтобы установить контакт еще до начала. Аарон стоял у подножия сцены с разведенными руками, готовый нас направлять.

Алисса прошептала:

– Четыре, три, два, один…

Логан выдал первую строчку:

– Мы – миллион одиноких людей, все в небе на этой игле, боимся сорваться…

Следующей пела Алисса, а за ней я. А потом мы все четверо вместе исполнили строфу хора:

Папа выбрал именно эту песню, чтобы вызвать у приходящих в церковь теплые чувства, подарить им чувство общности, которое и делало нашу школу такой особенной. Вот только я начала совсем по-другому воспринимать лирику.

«Я бросаю тебе вызов» не имела никакого отношения к месту, в котором ты чувствовал себя своим. Нет, это нечто более личное. В моих глазах песня призывала не трусить, а рисковать, падать и ошибаться, не бояться чувствовать все подряд – любовь и грусть, боль и удовольствие, – потому что все это часть человеческой жизни. И мне казалось, что такие мысли близки философии дзен. Как и медитация, эта песня учила пребывать в настоящем моменте и ценить все, из чего он состоит, – хорошее, плохое, все без исключения . Она советовала искать свою правду и не мешать другим верить в свою. Находиться в мире без ненависти и осуждения, просто быть и позволять быть другим.

Когда Логан пропел строчку « Пусть религией будет сердце, пусть вырвет тебя из твоей же тюрьмы », я прочувствовала душой настолько глубоко, словно он обращался именно ко мне.

Мне вспомнилось то, что три месяца назад сказала про меня Эмори: что я слепо следую своей вере и не задаю вопросов. Мне вспомнилось утреннее интервью Люка и его слова о том, что надо жить настоящим и наслаждаться каждым мгновением.

Последнюю строчку мы пропели вчетвером в идеальной гармонии:

Алисса, Джек и Логан закинули головы и подняли взгляд к небу. А я положила ладонь на грудь и опустила подбородок. «Вызов принят», – подумала я.

День 301-й, осталось 136

Мисс Мартин заглянула в гримерку и сказала, что меня кто-то хочет увидеть. Я даже не успела переодеться.

Я открыла дверь и увидела Люка. Он был одет в те же черные брюки и серую рубашку, в которых я его видела сегодня утром по телевизору. Я бросилась ему на шею.

– Ты пришел!

За сценой царила суета, и я вышла в коридор, где мы могли побыть наедине.

– Как я мог пропустить премьеру? – сказал Люк и поцеловал меня. – Ты была невероятна.

Я распушила юбку своего белого платья в оборках.

– Не мой стиль, конечно. Я просила мисс Мартин разрешить мне немножко его переделать, но… Тысяча девятьсот первый год, ты же понимаешь. – Я улыбнулась.

Люк улыбнулся в ответ.

– Ты не поехал в церковь, – заметила я.

– Ага. – Он посмотрел на меня, и я поняла, что он хочет сказать что-то еще.

– Почему? – уточнила я.

Люк помотал головой и закусил губу. Видно было, что он злится, но явно не на меня. Скорее за меня. Я нахмурилась, но он не ответил. А потом ему и не понадобилось отвечать: я сама все поняла.

– Она проговорилась.

В груди у меня потяжелело, а сердце стало биться быстрее. Казалось, стены коридора начали на меня надвигаться.

– Эм, почему ты мне не сказала?

Мне хотелось ударить обо что-нибудь кулаком, чтобы выместить злобу, но я взяла себя в руки.

– Да потому что это ерунда. Ну, было дело. Все же обошлось.

– Это не ерунда, – прошептал Люк. – Далеко не ерунда.

Я собрала волосы на макушке, чтобы чем-то занять руки. Так я и знала. Знала, что она не выдержит. Нельзя было позволять им проводить время вместе.