Рамита Наваи - Город лжи. Любовь. Секс. Смерть. Вся правда о Тегеране [litres]

Лейла боялась, что ее узнает кто-нибудь из прохожих, но, как и говорила Париса, все эти девушки выглядели словно тысячи других горожанок, стоявших на улицах в ожидании такси. В каком-то смысле многие и не отличались от обычных девушек. Среди них были студентки, копившие на дальнейшее обучение, три женщины-рабочие, которым не хватало денег на жилье и содержание детей, несколько сбежавших из дома из-за рукоприкладства и оскорблений и две девушки, которым хотелось купить айфон и дизайнерскую одежду. Лейла поразилась тому, как солидно выглядели некоторые из них. Одна даже держала в руках поддельную сумочку «Луи Виттон».

Проезжавшие мимо автомобили замедляли ход; таксисты пытались догадаться, не нужно ли их куда-то отвезти, а клиенты – не ищут ли они работу. Девушки занимались тем же – вычисляли, кто из водителей таксист, а кто потенциальный клиент. За время экономического кризиса, помимо официальных таксистов, улицы наводнили бомбилы – потерявшие работу и отчаявшиеся мужчины и даже женщины. Они разъезжали по городу в надежде подбросить кого-нибудь за несколько сотен туманов. Все выглядели одинаково. Невозможно было разобрать, кто клиент, а кто шофер. Сделка проходила быстро: оценивающий взгляд и несколько фраз в открытое окно. Стоимость живого товара поднялась вместе с инфляцией, и теперь девушки просили больше, чем полгода назад. И больше, чем наркоманки на юге Тегерана, готовые отдаться за пару тысяч туманов – их цены зависели от производства опиума в Афганистане, на которое мало воздействовали санкции и внутренняя экономика.

Первым клиентом Лейлы стал мужчина лет тридцати с лишним на белом «ниссан-мурано». Они занялись сексом в его квартире в здании «Саман» на площади Ванак. Потом он записал ее номер и сказал, что никогда не видел такую красивую проститутку. Лейла не ощутила себя униженной или запачканной. Просто почувствовал страх перед Богом, и это слегка портило почти каждую встречу.

Лейла быстро усвоила основное уличное правило: доверяй своим инстинктам. Не садись в машину, где находится более двух мужчин. И не позволяй себя изнасиловать. Девушки иногда болтали между собой, обсуждая парней и музыку, а также делились своими опасениями по поводу клиентов или полицейских. На своих участках полицейские знали почти всех девушек – некоторые куда ближе иных клиентов. В 2008 году в борделе – как сообщалось, сразу с шестью обнаженными девушками – был задержан начальник полиции Реза Зареи, заведующий программой по борьбе с аморальным поведением.

Обычно все, что требовалось для освобождения, – это поработать ртом. Иногда обнаглевшие полицейские требовали полноценного секса, но девушки с Тахт-э Тавус почти всегда отказывались.

– Да лучше пусть меня побьют камнями до смерти, чем трахаться с тобой! Твоя жена, наверное, слепая инвалидка! – кричала одна из них, когда ее вели в наручниках в полицейский участок.

Ее осудили на три месяца и девяносто два удара плетью. Полицейские считали этих девушек из центра слишком воинственными и сварливыми, в отличие от запуганных и одурманенных шише наркоманок из южного Тегерана, которые смиренно принимали все изнасилования и побои, подобно многим обездоленным и оскорбленным. На юге Тегерана секс с полицейскими был делом обычным, в любом переулке или под любым автомобильным мостом. Обычно полицейские работали вдвоем: пока один занимался делом, другой «стоял на стреме». На Тахт-э Тавус девушки двигались и говорили быстрее, так как их мозги не были затуманены дешевыми наркотиками. В отличие от своих товарок с юга они следили за переменами в законодательстве и, что более важно, за тем, как их исполняют на практике. Полицейским почти невозможно было доказать, что девушки занимались чем-то, помимо обсуждения платы за проезд. Но все же они задерживали их и угрожали судебным разбирательством по обвинению во внебрачной половой связи, за что полагается до сотни ударов плетью, а в случае с супружеской изменой – казнь. Облаченные в зеленую форму полицейские не скупились на угрозы и гневные упреки в аморальном поведении, вызывая в участок родителей для дополнительного унижения.

Девушки вооружались своими средствами защиты. Когда не срабатывал подкуп, некоторые доставали из сумочек свидетельство о сиге – временном браке, одобренном Богом и государством. Такие браки заключаются между мужчиной, который уже может быть женат, и женщиной, которая не должна быть замужем, на самый разный срок, от пяти минут до девяноста девяти лет. Это образец шиитского прагматизма в его ярчайшем виде, благодаря которому даже быстрый случайный секс может получить печать исламского одобрения и стать освященным в глазах Господа. На Хафт-э Тир всегда находился какой-нибудь сговорчивый мулла, готовый продать такой документ с официальной печатью за 600 000 туманов (около 200 долларов США). В случае необходимости девушки могли просто вписать в него имя мужчины. По закону, в большинстве случаев для сиге не требовалось официальной регистрации, но девушки не хотели полагаться на волю случая. Раз в несколько лет начинались очередные дискуссии на тему сиге . Основной аргумент его противников заключался в том, что это наивысшее проявление религиозного лицемерия. Представительницы организаций, защищающих права женщин, также жаловались, что в данном случае преимущества, как это часто бывает в Исламской республике, опять-таки на стороне мужчин. Они, в отличие от женщин, могут уже состоять в браке, могут иметь сколько угодно временных жен и могут аннулировать сиге в любое время. Бывший президент и влиятельный политик Акбар Хашеми Рафсанджани в одной проповеди вызвался защищать этот институт, но с оговоркой, что он не должен поощрять среди иранцев «западную распущенность». Тысячи людей вышли к парламенту в знак протеста. Другим религиозным деятелем было предложено учредить лицензированные публичные дома, при которых мог бы находиться дежурный мулла, проводящий церемонию временного брака, чтобы заблудшие тегеранцы могли удовлетворять свою похоть подобающим с точки зрения религии образом. План этот так и остался в проекте.

Лейла проработала на Тахт-э Тавус менее месяца, когда начались рейды. В первый раз преследователи появились сзади и двинулись по улице с односторонним движением в неправильном направлении. Их было четверо: юнцы с пушком на подбородках, на ревущих мотоциклах, обезумевшие от девственности и одержимые любовью к Пророку. Все знали, что от исламских патрульных- басиджи лучше держаться подальше. Они отводили девушек прямо в участок, и не без предварительных побоев. Иногда кого-то из них удавалось подкупить сексом, в основном агрессивным, от которого у девушек оставались синяки. Но эта группа выяснила, что полицейские не обращают внимания на проституток на Тахт-э Тавус, что привело их в негодование. Басиджи решили взять правосудие в свои руки и окружили испуганных девушек, сбив их в кучу. Одна из них предложила оральный секс, на что ей ответили градом обжигающих пощечин. Худощавый и бледнолицый парень вынул из-под русской армейской куртки, не по размеру тесной, полицейскую дубинку. Они приказали девушкам залезть в фургон, и, когда Лейла повернулась, ее пнули ботинком. Девушек заперли в полицейском приемнике с группой кутил из северного Тегерана, которых поймали за распитием алкоголя, и тридцатидвухлетней женщиной, которая поцеловала мужчину на глазах окружающих. Оказалось, что это был ее муж, но женщину не выпускали до тех пор, пока не приехали ее родители со свидетельством о браке. Тем временем ее мужа также бросили за решетку. Всех их продержали до утра. Мать Лейлы отказалась приехать в участок, она подумала, что это обычное обвинение из-за хиджаба. Утром Лейле было предписано предстать перед судом.