Пётр Алёшкин - Лагерная учительница

— О ком он? — шепнул Иван.

Но Наташа не услышала его вопроса, крикнула, перебивая Сашу:

— Погоди! Ты фашист?!

— Да, мы фашисты! — гордо, с вызовом повернулся к ней Саша.

Егоркин обомлел. Он не знал более оскорбительного слова для советского человека. Назвать кого-то фашистом, верх оскорбления. И вдруг человек сам себя называет фашистом. Иван не успел прийти в себя, как вскочила Наташа и закричала:

— Я требую, чтобы он покинул комнату. Требую!

Глаза ее сверкали. Иван никогда такой яростной ее не видел. Вся комната сразу возбужденно загудела. Некоторые ребята тоже вскочили, рванулись к Попову. Он стоял ощетинившийся, как волчонок.

— Тихо! Тихо! — стучал кулаком по столу Юра. И когда чуточку умолкли, крикнул Саше, указывая рукой на дверь: — Попов — вон!

Саша двинулся к выходу прямой, гордый, не глядя ни на кого.

— Кто его привел? — спросил Юра.

— Я не знал, что он… — виновато ответил Миша Булыгин. Слово «фашист» неловко произносить по отношению к своему сверстнику.

— Ребята, — обратился ко всем Юра, — пока мы здесь разговоры разговариваем, такие мерзавцы, как Саша, сбивают с толку подростков…

— Не мерзавец он, — перебил студент. — Запутался он… Знает, как не надо жить, а как надо — не знает. Вот и мечется! Да и мы чувствуем сейчас, что надо что-то делать, а что — никто не знает…

— Я знаю! — вскричала Наташа, раскрасневшаяся, колючая. — В других городах уже созданы группы порядка. Пора и нам создавать свою!

— Для чего?

— Для того чтобы ставить на место фашистов, панков, металлистов! Взять в свои руки порядок в городе, очистить от нечисти.

— Это что же? — спрашивал студент. — Встречать и бить их?

— Если не поймут слов, то и бить!

— Нет, нет! — запротестовал Миша Булыгин. — Насилие и интеллигентность — качества несовместимые…

— Ребята, послушайте меня, — поднялся Егоркин.

— Скажи, скажи! — обрадовалась Наташа, решив, что он ее поддержит. А за ним непременно пойдет большинство ребят.

— Ребята, признаюсь, я иронически относился к вашим заседаниям, когда мне Наташа рассказывала. И не ожидал того, что услышал. Я потрясен!.. Ваши заседания не разговоры, это уже дело!..

— Я им об этом все время толкую, — обрадовался Миша неожиданной поддержке.

— Ах, все испортил! — с досадой вздохнула Наташа. — Лучше бы сидел.

— Мне тоже после доклада стыдно стало, что я ничего не делаю, чтобы людям радостней было жить… Не знаю я пока, нужна ли нам группа порядка, подумать надо, добро ли она будет творить или зло плодить. Создать ее просто, я вижу это по вашим горящим глазам, но надо ли, надо ли…

Галя с Иваном перетащили ведра, метлы, лопаты, хлорку в жэк, в подсобку. Вымыли, вычистили квартиру, проветрили от застоявшегося запаха хлорки и мыла и в воскресенье перевезли одежду и софу. Теперь Гале до работы идти две минуты. Жэк в соседнем доме. Но главное — стипендия Ивана будет дома оставаться. И одни в квартире. Что нужно еще для счастья? Квартирка, откровенно говоря, никудышная. Никто из очередников района не хотел ее получать. Она на втором этаже, над рестораном. Под окнами вместо балкона крыша. Ресторан соединяет собой две башни жилых домов. И зачем-то с лестничных площадок башен сделали выход на крышу ресторана. Мальчишки днем, кажется, с крыши не слезали, носились под окнами. Иногда и взрослые переходили из башни в башню, чтобы не спускаться лишний этаж вниз… Будет потом сильно мучить по ночам Егоркиных дверь служебного входа в ресторан. Хлопки ее, как пушечный выстрел, будут бить в уши, не давать заснуть до часу ночи, пока все работники ресторана не покинут его. Но это потом, а сейчас Егоркины счастливы, мечтают, как соберут друзей на новоселье в следующий выходной. Сегодня гулять у Палубиных, а через неделю к ним. У Палубиных, конечно, квартира не чета этой; двухкомнатная, высокие потолки, мощные дубовые двери. А здесь выходная дверь расхлябана. Замок выбивали, видно, не один раз, болтается, держится еле-еле на картоне. Коробка тоже разбита, латана-перелатана. Ключ не нужен, ткни пальцем и входи.

— Ничего, подремонтируем, сделаем… главное — своя, — успокаивал Иван. — Воровать у нас нечего!

— Воровать нечего, да одной страшно в квартире находиться…

Вечером они приехали к Палубиным, приехали первыми. Стол был уже накрыт в новой комнате. Она была больше Ириной. Вещи старушки почти все выкинули на свалку. Оставили старинные комод и сервант. В комнате просторно. Стол у окна, места для пляски много. Галя ходила вокруг стола, удивлялась:

— Ух ты, чего только нет! Где же вы брали продукты? А вина-то какие?

— Муж у меня как-никак ресторанный деятель, — улыбалась Ира.

Роман с радостью видел, что жене приятно удивление подруги, и думал, что, может, после вечеринки она поймет, что достаток, каким бы образом он ни достигался, лучше, чем кое-как перебиваться. Соня вошла в комнату вслед за ними, ухватилась руками за край стола и тянула голову, чтобы рассмотреть, что на столе. Ира, разговаривая, наблюдала за ней: как бы чего не столкнула на пол.

— Сколько же вы на это ухлопали? — обвела Галя рукой накрытый стол.

— Спрашивайте у него, — кивнула Ира на мужа, на этот раз с некоторой усмешкой. — Он у меня распорядитель финансов. Я только по мелочам — картошка, крупа.

— Чего там… месячная зарплата, — отмахнулся Роман, как от несущественного. С Егоркиными на эту тему говорить не хотелось.

— А моя месячная зарплата — вот, — поднял Иван над столом за горлышко две бутылки коньяка.

— Молчал бы о своей зарплате, — засмеялась Галя. — У тети Шуры твоя месячная зарплата.

— Теперь-то дома будет…

— Ну нет, нам такое не потянуть, — медленно проговорила Галя, думая о своем новоселье.

— Перебрались? — спросила Ира заинтересованно.

— Переехали.

— Мам, рыбки, — тянулась к тарелке девочка.

— Соня, рыбу ты ела… Всю ночь воды просить будешь, описаешься. Погоди чуть-чуть! — Ира отвела Соню от стола и снова повернулась к Гале, стала расспрашивать о квартире.

— Купил, что ли? — указал Иван на новенький японский магнитофон и на непонятный, сверкающий никелем ящик, стоявший рядом с магнитофоном на коричневом старинном комоде. На аппаратуру Егоркин обратил внимание, как только вошел в комнату.

— Это Бориса…

Магнитофон привезли они ночью с Курского вокзала в той картонной коробке, которую нес Борис. Он сам предложил попользоваться магнитофоном на вечеринке.

— А это усилитель? — указал Иван на ящик, сверкающий никелем.

— Видеомагнитофон, — засмеялся Роман. — Борис привез порнуху… Сегодня посмотрим.

— Ты что? — удивленно спросил Егоркин тихо и взглянул на Галю и Иру. — При них?

— А им что, неинтересно?