Пётр Алёшкин - Лагерная учительница

— Ты серьезно?

— А что тут такого?

— Если ты хочешь своими руками жену развращать, то меня уволь.

— Да брось ты, старик, кому развращаться, давно развратились… Пошли телевизор принесем, подключим, пока трезвые…

Пока перетаскивали телевизор из другой комнаты, пришли Димка с Ларисой и Борис с Риммой. Знакомились, раздевались. Роман не видел Ларису после того туманного вечера. Но думал о ней много, вспоминал езду в такси, хохот в комнате. Что с ними тогда случилось? Что за сила притянула друг к другу? Недоумение вызывал Димка. Ведь, судя по тому, что он везде бывает с Ларисой, он с ней встречается. Почему же тогда так спокойно отнесся, когда она почти на глазах у него была с Романом? Да что там на глазах, сам способствовал, выволок из комнаты и на кровать швырнул. Сейчас Лариса вела себя с Палубиным так, будто и не было той поездки. У Романа мелькнула мысль: не приснилось ли ему все то по пьянке. Но японский магнитофон был наглядным свидетельством, что та ночь была.

Появился Костя Ореховский. Привел он с собой Надю, худую, высокую проститутку из ресторана, у которой походка дрессированной лошадки. Роман с неудовольствием увидел Надю. Зачем нужно было тащить именно ее? Не мог Костя кого поприличней найти? Что собой представляет Надя — за версту видно. Роман так и сказал Косте, когда они на минутку вдвоем оказались.

— Тебе-то не все равно, — удивился Костя. Она баба добрая. Я иногда пользуюсь…

— Ты извини, старик, пользуйся кем хочешь. Сюда бы не тащил. Слишком яркий у нее след профессии на лице… У меня в семье и так напряженка…

— Что у тебя жена, дура?

— Да не дура… оскорбиться может… — говоря это, Роман с беспокойством посматривал в сторону Нади, к которой подошел Егоркин и что-то хмуро говорил, показывая пальцем на ее кармашек на груди с американским флагом. Была она в джинсовом платье с многочисленными кармашками, вытачками, погончиками. Надя недоуменно и растерянно глядела на Ивана. Роман понял, в чем дело, и поспешно двинулся к ним.

— Ты не думала никогда, — говорил Иван Наде, указывая на флаг и три буковки под ним, — что вот сейчас, именно сейчас в Афганистане рвутся мины с этими буковками и гибнут наши парни. Между прочим, твои сверстники! И может, сейчас умирает тот, кто мог бы стать твоим мужем. Ты задумывалась над этим? — Иван замолчал.

Надя слышала все это впервые. Псих какой-то! Когда Егоркин замолчал, она думала, что он отстанет, но Иван ждал ответа, и Надя пожала плечами:

— Нет…

— Подумай в следующий раз, прежде чем надевать такое платье.

— Так оно же красивое! — удивилась Надя. — И мне идет… Все говорят…

— Наверное, красивое… Но это, — указал он снова на флаг — спороть надо. Давай сейчас и сделаем. Роман нам лезвие даст, — увидел он подходящего к ним Палубина.

Надя растерянно и испуганно смотрела на Ивана, не понимая, шутит он или говорит серьезно. Для нее особая ценность платья заключалась в эмблеме с флагом.

— Старик, на секундочку, — взял Ивана за руку Палубин и отвел в сторону. — Ты что, к платью, что ли, ее прицепился?

— Не к платью, к флагу…

— Не связывайся ты с ней… Это проститутка…

— В каком смысле?

— В прямом… Живет этим. Я тебе рассказывал о трех ресторанных девицах… Одна из них.

Егоркин вспомнил: действительно рассказывал Роман.

— Ну и компашку ты собрал… А Лариса с Димой, случайно, не лесбиянка с гомиком… для полного букета.

— Брось, старик… Хорошие ребята.

— Ты знаешь, Роман, скажу честно, я тебя понимать перестаю… И это пошлое снисходительное словечко «старик» ох как не нравится…

— Мужики, за стол! Где вы тут, — заглянула в комнату Галя.

Роль тамады взял на себя Борис. Разливал, балагурил, посмеивался, говорил длинные тосты. Магнитофон урчал потихоньку, заполняя комнату уютом. Роман радовался, что застолье удалось. Жаль, Ира молчалива и грустна. Она суетилась, меняла тарелки, подкладывала еды Соне, сидела девочка между ними, но веселья в глазах у Иры не было. На это внимания никто не обращал, Иван, кажется, только заметил. Он тоже мрачноват, как бы не испортил компанию, влезет со своими дурацкими идеями. А Галя молодец, веселится. Пришел в гости, не сиди индюком.

— Ваня, по единой? — потянулся Роман к Егоркину со стаканом. — Не пропадем! Все хорошо… Галя, все хорошо?

— Нет вопросов! — засмеялась Галя, ответив любимым выражением мужа, и взглянула на Ивана. — Ванюша, ты чего такой? Выпей, в следующее воскресенье у нас соберемся…

— Только не с ними, — шепнул ей на ухо Егоркин, обводя глазами стол.

— Что я, слепая? — засмеялась Галя. — Только Романа с Ирой позовем.

Иван поцеловал ее в ухо и прошептал:

— А вот та, Надя, профессиональная проститутка. В ресторане промышляет.

— Да-а… Врешь?

— Роман говорил… Не смотри ты на нее так, догадается.

— Догадается, гляди-ка, они уже пьяные все, вилки не видят.

— Черт с ними!.. А к нам я хотел Антошкина пригласить, Наташу с кавалером…

— А разве у нее есть? — Галя взглянула на него удивленно.

— Пригласи — увидишь.

— Ну да, она с тобой в последнее время больше, чем с родной сестрой, бывает…

Заметив, что гости стали говорить разом, Роман врубил магнитофон почти на полную мощность. Ребята загремели стульями, Ира начала собирать грязные тарелки, но Борис схватил ее за руки, потянул к танцующим.

— Ирочка, у кого новоселье — у меня или у тебя? Давай веселиться, плясать! Уберется, успеется!

Ира танцевала, но озабоченность с лица не исчезла. Роман следил за женой и за Ларисой. Лариса — огонь, танцевала, извиваясь, как пламя, руки ее гибкие ни на секунду не замирали. Глаза сверкали, влажный рот полуоткрыт в улыбке. А Ира — рыба вялая, дергалась потихоньку на одном месте, так и хотелось крикнуть: «Да развеселись ты, дурачься, тебе же только двадцать лет!» «Какая-то она не компанейская! Какие мы разные! — думал Палубин. — Как же мы будем дальше жить? Я не могу жить как она хочет! Мне хочется жить весело». Он представил своей женой Ларису. У-у, сейчас бы и он ходил ходуном по комнате! «Господи, как же я ошибся!» — впервые подумал о своей женитьбе как об ошибке и ужаснулся этой мысли.

Егоркин после разговора с женой повеселел, танцевал, любовался Галей. На его взгляд, танцевала она красивее, чем девчата. И в азарте не уступала, несмотря на то, что, судя по всему, танцы для Риммы и Ларисы — родная стихия. Но движения их для Ивана были менее изящны, развязность сквозила.

Устали дергаться, прыгать, посидели за столом.

— Боря, врубай порнуху! — сказала Лариса.

— Не насмотрелась тогда, — засмеялась Римма, взглянув на Романа.

Шутку ее поняли, вспомнили, как пьяный Роман бродил в одном свитере по квартире Димки, захохотали.