Пётр Алёшкин - Лагерная учительница

— Высохнет — следа не останется… Я думала, она на тебя подливку из гуляша выплеснет. А вино — ерунда!

— Ты хочешь сказать, Ася нарочно ее вином облила? — сердито спросила Жанна Максимовна.

— То, что она с вами не советовалась, это я точно знаю, — усмехнулась Валя.

— Ну ты и стерва! — сжимая зубы, вскочила Ася. Она еще хотела что-то крикнуть, но Валя опередила.

— Если я стерва, то кто же ты? В русском языке для тебя слова пока не придумали…

— Валя, не надо! — схватила Сорокину за руку Галя.

Девчата загалдели разом, утихомиривая. Жанна Максимовна усадила на стул Деркач.

Вечера примирения не получилось. Посидели еще с полчаса и разбежались.

После праздников сидели в кабинете, гадали, почему концерт, посвященный Дню милиции, отменили. Всем его хотелось посмотреть. В нем всегда лучшие артисты выступают. Почему отменили, никто не знал.

— Сорокина, на ковер! — позвонила Люба, секретарша. Она редко по телефону вызывала, обычно заглядывала в кабинет. Двери рядом.

Вернулась Валя быстро, вошла мрачная и, не дойдя до стола, всхлипнула. Галя не видела никогда, чтобы она плакала. Успокоившись немного, Сорокина сказала, что начальница предложила ей написать заявление на расчет. Мол, она портит атмосферу в жэке, и потребовала, чтобы сегодня же заявление было у нее на столе.

— А ты что?

— Говорю, я восемь лет работаю в жэке за служебную квартиру, два года осталось… закреплю и часа лишнего здесь не проведу…

— А она?

— Говорит, по статье вылечу.

— Это точно, теперь выговор за выговором посыпятся. Три выговора за полгода — и до свидания! Ни один суд не восстановит…

— Пусть попробует, я председатель профкома.

— Переизберут.

— Пробовали в прошлом году, да что-то никто из вас не кинулся в профсоюзные деятели. Опять меня заставили…

— Найдут на этот раз.

— Это Асюля все, — снова всхлипнула Валя. — Я знаю, она заявила Жанке: или я, или она! Жанка у нее в руках… Все ведь знают, как она в Москву попала… и сынок…

— Девочки, сколько мы терпеть будем! — воскликнула Галя. — Что мы — твари бессловесные? Давайте письмо напишем Хомутову, и все подпишемся… Лида одна из-за простой ссоры написала, и то Деркач полгода шелковая ходила. А если все подпишемся… — но ей договорить не дали.

Ворвалась Люба, закричала:

— Включите радио!

Включили: лилась тихая печальная музыка.

— Ну и что? — Смотрели встревоженно на возбужденную Любу.

— Брежнев умер…

— Брось!

— Сейчас сообщать будут.

— Так вот почему вчера концерт отменили! — догадалась Лида.

— Ну да… Я утром слушаю радио: музыка и музыка, вот такая, слушать грустно…

Девчата забыли о Вале, о Галином предложении.

— Кто ж теперь будет?

— Скажут — нам не выбирать… Во «Времени» и передадут, и покажут…

— Как жалко, сегодня до девяти работаем! Пока доберешься домой…

— Смоемся пораньше, — заявила Валя Сорокина. Она тоже забыла о своих слезах, но Лида напомнила ей, засмеялась.

— Первый выговор, считай, обеспечен.

— Девочки, а вы ко мне зайдите… У меня посмотрите, я же рядом живу, — предложила Галя.

Пришли только двое: Валя Сорокина и Лида. Егоркин сидел у телевизора. Показывали Колонный зал, Леонида Ильича в гробу, многочисленные венки, цветы, множество наград на красных подушечках, родственников в трауре и бесконечный людской поток мимо гроба. Девчата разделись и тихонько уселись на диван. Иван поставил чайник. Вернулся в комнату, когда начали передавать о состоявшемся внеочередном пленуме ЦК КПСС. Наверное, в это мгновение вся страна замерла у телеэкранов. Кто станет во главе государства? Ни в одной стране мира судьба народа, судьба государства не зависит так от того, кто стоит во главе ее, как в России! Во все века вожжи здесь были в руках одного человека. Он или вздергивал Россию на дыбы, или бросал вожжи, дремал на облучке, слушал приятный шепоток льстецов: мчимся, мол, вперед во весь опор — колеса поскрипывают, крутятся, значит, верно, мчимся. Не знаю, как все, но тот, кто честно жил, кто хотел добра своей стране, вздохнул радостно, услышав имя нового главы государства. Вздохнул с надеждой: может, он шевельнет вожжами, взмахнет кнутом.

— Председатель КГБ должен знать, что в стране творится, — сказала Валя Сорокина.

— Должен, — вздохнул Иван.

— Может, хоть чуть-чуть порядок наведет, а то жить стало неприятно, — проговорила Валя. — И что мне делать? — горько вздохнула она. — Сама не уйду, выгонит… Это точно!

— А что случилось?

— Ты ему не рассказывала? — взглянула Валя на Егоркину.

— Я ему не все рассказываю… Он всегда возмущается! Боюсь, как бы порядок у нас наводить не пошел, — засмеялась Галя.

— Давайте колитесь, раз начали, — пошутил Иван. — Возмущаться не буду, молчу, но, может, что посоветую.

Девчата рассказали ему все о Жанне Максимовне, о Деркач: и как она стала главным инженером, и как нужным людям ремонтирует квартиру за государственный счет, меняет сантехнику. Галя про кофточки рассказала, про колготки, которые недавно предлагала Ася, про отчеты.

— Почему вы терпите? — воскликнул возмущенный Егоркин.

— А что ты предлагаешь? — спросила Галя. — Деркач вызвала меня и говорит: надо заменить линолеум в такой-то квартире, а в этой плиту…

— А ты?

— Она начальник…

— Узнают, отвечать тебе, а не ей… Начальству надо сообщить, и немедленно…

— А что сообщать? — спросила Валя.

— Как что? Все то, что мне рассказали про главного инженера. Напишите, если пойти сказать боитесь!

— Я им говорила.

— Давайте, сейчас набросаем, а я дома перепишу, — загорелась Валя.

Достали бумагу, стали записывать.

— Надо непременно написать, почему Жанка сделала ее главным инженером. Про сынка ее, — предлагала Сорокина.

— Нет, никаких слухов, только факты, только то, что вы подтвердить можете: скандалы, нужные люди, отчеты — только это, — остановил Иван. — Точные факты: фамилии, номера квартир, даты. Иначе вас зажмут, клеветниками сделают, если хоть один факт не подтвердится.

Девчата вспоминали факты, он записывал.

На другой день Валя принесла готовое письмо в жэк. Техники подписались все, оба бухгалтера и паспортистка. Экономист и секретарь Люба отказались.

— Девочки, я боюсь! — говорила испуганно Люба. — Они меня съедят… Я с вами, но я боюсь! Девочки, не приставайте…

А экономист прочитала и спросила насмешливо:

— Ну и что Хомутов, по-вашему, сделает? Вы же знаете про его отношения с Жанной…

— Это уж его дело.

— Прочитает да в корзину выбросит…

— Пусть выбрасывает. Копия у нас есть, напишем в газету, в ЦК пошлем…

— А оттуда опять Хомутову… Нет, вы как хотите, а я не верю, не буду подписывать. Пустая затея!