Пётр Алёшкин - Лагерная учительница

— Сижу я… Сижу, никому не мешаю…

— Тихо, — перебил Иван и поднял голову вверх, прислушиваясь.

Пьяница замолчал и тоже поднял голову.

— Спят, — прошептал он, ничего не услышав.

Егоркин побежал дальше.

И в следующем ни шагов, ни разговора не было слышно. Доносилась музыка из квартиры на втором этаже. Иван повернулся, чтобы бежать дальше, но вдруг сквозь музыку услышал женский вскрик непонятный. Егоркин кинулся наверх. Остановился у двери, замер. В коридоре сквозь музыку, смех слышен был говор, какая-то возня, потом снова женский вскрик, Галин вскрик. Иван вдавил кнопку звонка и не отпускал, пока не услышал, что открывают. Дверь чуточку отошла. В щелку глянуло улыбающееся лицо парня.

— Отпустите! — закричала Галя.

Иван сильно толкнул дверь плечом. Она распахнулась. Увидел, как парень, обхватив сзади Галю, несет ее в комнату, она бьется в его руках, вырывается. Уносил в комнату ее хозяин квартиры. Иван, не размахиваясь, ткнул пальцем в живот ближайшего к нему парня, не узнав от возбуждения Бориса, и Борис с открытым ртом осел на пол. Иван кинулся в комнату. Он видел, что там, кроме того парня, который унес из коридора Галю, еще двое. Хозяин квартиры бросил Галю на диван, обернулся, увидел лежащего Бориса, вбегающего Ивана и схватил табуретку. Один из парней, улыбаясь, взял со стола нож. Егоркин остановился в двух шагах от них. Третий парень, закатываясь от смеха, шлепнулся на диван рядом с Галей. Он показывал рукой на Ивана и кричал, захлебываясь от смеха:

— Чудило! Ну, чудило!

Галя вскочила. Егоркин испугался. Была она рядом с тем, что держал над головой табуретку, испугался, ударит тот ее, или она кинется к нему, помешает, и парень с ножом успеет пырнуть или ее, или его. Все это мелькнуло мгновенно, и он вскрикнул:

— Сиди!

Вскрик подействовал на парней, как команда. Оба разом бросились на него. Иван ногой ударил хозяина квартиры, и он вместе с табуреткой полетел к окну. Другой парень попытался ударить ножом сверху. Ничего не стоило поймать его руку. Егоркин услышал незнакомый мягкий хруст, вскрик и понял, что сломал руку парню. Нож стукнул об пол. Иван оглянулся на третьего парня. Он хохотал, закрыв глаза. Побелевшая Галя была, вероятно, близка к обмороку. Егоркин схватил ее за руку и потащил в коридор. Там сорвал плащ с вешалки и побежал вниз. По улице шли быстро. Галя постанывала и вдруг остановилась.

— Ой, а книга обхода?

— Завтра возьмем, — ответил Егоркин и потащил ее дальше.

В квартире ее трясло. Она бродила по комнате, постанывала. Иван не мог видеть ее мучения, ходил следом, успокаивал. У него в ушах все стоял мягкий хруст лопнувшей кости. Он просмотрел все таблетки и пузырьки, имеющиеся в квартире, ничего успокаивающего не нашел, потом вспомнил, что есть немного водки, месяца два стоит в холодильнике. Зять приносил, когда с Варюнькой были, вспомнил, что они не ужинали еще и пошел в кухню. Нарезал колбасы, поджарил с яйцами. Потом привел Галю, усадил за стол и дал ей маленький стаканчик водки.

— Всю выпей! Разом! — строго приказал он. — Легче будет!

Проследил за ней и сам выпил малость.

Ела Галя вяло, но он чувствовал, что она отходит, постепенно успокаивается.

— А почему они… хохотали… все время? — тихо спросила она.

— Наркоманы…

Поужинать они не успели: раздался стук в дверь. Сначала негромкий, потом все сильней, требовательней. Егоркины переглянулись. Галя снова побледнела. Хлипкая дверь тряслась от ударов. Открыть ее ничего не стоило. Надавить рукой хорошо — и распахнется. Иван вздохнул и поднялся. Возле двери крикнул:

— Кто?

— Милиция!

Он открыл и отступил от порога, чтобы простор был для действий. За дверью стояли участковый милиционер и парень, который хохотал на диване.

— Он? — взглянул милиционер на парня.

Тот кивнул. Был парень теперь серьезен, хмур. Милиционер вошел в квартиру.

— Здравствуйте, Сергей Иванович! — Галя участкового знала, давала ему сведения не один раз.

— A-а, Егоркина? Это муж твой дебош устроил?

— Они меня изнасиловать хотели…

— Кому ты нужна, — буркнул парень. — Скажет, изнасиловать… Теперь вали…

— «Скорая помощь» двоих увезла, — развел руками участковый. — Заявление есть. Надо протокол составлять… Придется вам пройти со мной. Собирайтесь…

Ночь Егоркин провел в милиции, в изоляторе. Взяли у него кровь на анализ. Знал, что алкоголь найдут. Клял себя: Гале надо было дать, а самому не пить.

В камере были вдвоем. Когда Ивана привели, пьяный парень встретил его радостно. Нос у него был расплющен. Голова с короткими волосами крепкая, плечи широкие. Егоркин назвал его про себя амбалом. Вид у амбала был постоянного клиента милиции. Это заметно и потому, что он чувствовал себя в изоляторе, как в баре. Иван быстро догадался, почему амбал так ему обрадовался: поговорить было не с кем. Они познакомились. Амбал назвал себя Васей и стал рассказывать, как он с двумя дружками Гусем и Бальзамом вмазали утром, потом лакали, бухали весь день. Но хотелось еще. Бабки у Бальзама есть, зажал ханурик. Дал ему по рогам. Жмет! Еще дал, скопытился. Очухался и орать, а тут менты. Загребли. Рассказывал Вася эту простую историю долго, а Иван с тоской думал о Гале, тер грудь ладонью. Как она теперь там одна за хлипкой дверью? Придут сволочи, что хочешь сделают! Как мучается теперь, страдает из-за него… Он морщился, давил на грудь.

— Горит? — с участием спросил Вася. — У меня тоже… Зажал, гад, бабки. Завтра еще по рогам дам… А тебя замели?

— Влепил троим, — буркнул Иван.

— Троим! — восхитился Вася. — Дай лапу! — потребовал он и с уважением пожал руку.

Было в его облике, в голосе что-то знакомое. И наколку на руке — восходящее солнце на тыльной стороне ладони и русалка выше кисти — где-то видел. Но не до гаданий было сейчас — видел, не видел. Душа болела. Вася говорил еще долго. Иван не слушал, думал о своем. Наконец Вася умолк, уснул, а Егоркин лежал. Сна не было. Тускло светила лампочка под потолком, бледно светился сплющенный нос Васи. И вдруг Егоркин вспомнил, где видел его. Это был тот говорливый из четверки парней на пляже, которые приходили покуражиться над ними, когда Борис приезжал на озеро на своем «жигуленке». Вспомнил без интереса. Ночью он так и не заснул, лежал до тех пор, пока не вызвали.

Привели в маленькую комнату, где умещались только стол и два стула. В ней никого не было. Милиционер буркнул, чтоб он подождал, и вышел. Минут через пять появился невысокий чернявый мужчина в сером пиджаке. Иван поднялся навстречу, но мужчина сказал быстро.

— Сиди, сиди, — и представился: — Я — следователь Владимир Александрович Деркач. Буду вести твое дело…

Задав несколько вопросов, уточняющих личность Егоркина, он попросил рассказать поподробнее о вчерашнем вечере — и только правду. Предупредил, что свидетелей много было, поэтому лучше ничего не скрывать. Иван стал рассказывать все как было. Владимир Александрович записывал молча. Ничего не уточнял, не перебивал. Записал, вздохнул и передвинул по столу исписанный листок к Ивану, всем видом своим показывая, что он ни слову Егоркина не поверил.