Александр Фандеев - Кровавый закат

Вытащив из кобуры пистолет сорок пятого калибра, он стал осторожно открывать дверь в коттедж. Браунс всё ещё надеялся, что это какая-нибудь шутка и в конечном итоге никого за гранью этой двери не окажется.

Дом, как и снаружи, был окутан в тьму. Нащупав включатель, лейтенант озарил гостиную ярким, как солнце весенним днем, светом.

Такой же планировки как и все помещение в этом районе, гостиная ничем примечательным не отличалась. Пройдя около пяти шагов, он направился в коридор. Треск . Треск .

Запах крови стал чувствоваться все сильнее и сильнее, а звук бьющийся стали об что-то выдал убийцу.

Дверь в одну из комнат была поломана. Вытащив фонарь из чехла на ремне, он направил свет в одну из дырок в двери. Такой огромной, как футбольный мяч.

Тысячи теорий стали вовлекать его разум в раздумья, окончательно выбив из недавнего сна. Он заметил силуэт мужчины. Силуэт мужчины и ещё кое-что.

Резким ударом ноги он выбил дверь, и выкрикнув громкое, — стоять! — Дрожащим голосом, направил дуло пистолета на убийцу. Они встретились взглядом. Обезумевший человек шептал что-то, отдаленно похожее на… ЖГШЛХАЙЗА?

У ног обезумевшего лежал длинный, окровавленный топор и несколько черных пакетов. Направив на них свет, он заметил в одном из них ногу. Ногу человека.

Остин взял в руки топор, и попытавшийся встать, упал. Мертвый.

Спальная, где недавно произошло жестокое убийство, была раскрашена кровью. Из головы убийцы начала медленно течь кровь. Большая дыра в голове усмирила его. Навсегда.

Постель была перевернута. Пол был покрыт слоем крови. Кроме убийцы, мертвой лежала и его жена. Скорее то, что от неё осталось.

Закрыв дверь, он поспешил оголить содержимое желудка. Убедившись, что находится один в коттедже, он направился к ванной.

Несколько ход-догов и кола теперь плескались в унитазе, готовые для того, чтобы их смыли.

Кроме них, в унитазе плавало ещё кое-что.

Подстрелив пять куропаток, Джон начал сходить с тропы к своему лагерю. Сегодня они остановились у подножия горы. Припасы давно закончились, из-за чего все члены экспедиции голодали. Все они надеялись встретить аборигенов, однако, вместо них встретят смерть.

Тут были его друзья: Трэйши, Аллан и Эд. Все они умирали от голода. Мышцы молодых людей постепенно разрушались. Все они выглядели ослабевшими. Их кожа была настолько морщинистой, что можно было подумать об возникновении аллергии. Но все они ещё жили. Будут жить до того момента, пока глюкоза и жиры не окажутся полностью исчерпанными. Все умирали мучительной смертью, кроме Джона. Джон чувствовал себя в прекрасном состоянии.

Он был главарь экспедиции. Молодой географ, который явно лучше всех подготовился к ней. Только если его тело было в отличном состоянии, то это нельзя было сказать об его рассудке. Все члены экспедиции замечали в нем кое-какие изменения, однако все боялись признать это. Никто кроме Джона не знал эту местность. Именно поэтому студенты решили, что он будет их главарем. Но вышло таким образом, что он и обрек всех на смерть.

Пройдя пару елей, Джон бросил куропаток к ногам умирающим. Он направил винтовку на Эда, насмешливым тоном произнеся: — Вот ваш ужин, ребят. Я прогуляюсь и подумаю, а вы пока поешьте.

После того как он закончил говорить, Джон обернулся и ушел. Это давало время всем встать и уйти прочь. Только все они абсолютно не знали здешние леса. Их организм был настолько истощен, что им хватало бы сил пройти исключительно около трех миль. Всем пришлось сидеть и ждать Джона.

Проходили дни, однако Джон не возвращался. Казалось, он упал и разбился где-нибудь, или же его убил какой-нибудь зверь. Трэйши с Эдом пытались звать на помощь, только единственный туристический лагерь находился в сотне миль от них. Настолько далеко забрели студенты.

К моменту возвращения Джона прошло пять дней. Он подошел к лагерю голодающих с ружьем в руках. Подстрелив пять куропаток, Джон начал сходить с тропы. Пройдя пару елей, Джон бросил куропаток к ногам умирающим. Он направил винтовку на Эда, насмешливым тоном произнеся: — Вот ваш ужин, ребят. Я прогуляюсь и подумаю, а вы пока поешьте.

…

25 июля 1989 года

Когда я сюда заходил, солнце медленно сгорало на ярко-синем небе и уплывало за горизонт. Удивительно красивое зрелище для писателя и художника. Мы, как и художники, придаем красок полотну, наносим контуры, сливая их воедино так, чтобы получилось изображение. Мне искренне жаль, что я не смогу видеть красоту солнца в дальнейшие несколько дней.

Я нахожусь в этом помещении второй час. На первый взгляд оно довольно необычное и в то же время поражает своей схожестью с проекциями офисов и кабинетов психологов. Только эта комната куда обширнее и емче. Мне не разрешают описывать данное место и его местоположение. Людей которые здесь находятся и их реальные имена. Из-за этого мне придется оставить свое счастливое будущее без детальных описаний и пометок.

Перед входом я поел в ресторане на углу улицы Песен. Чутье фантаста не подвело меня в том, что здесь навряд-ли нас кто-то покормит. В метрах десяти от моего столика краем глаза заметен чайник и пластиковые стаканчики, но я не решусь подходить первым. Боюсь.

Написание рассказа заняло меньше трех часов. Моей фантазии и правильного сложения идей хватало на то, чтобы окрасить всеми возможными красками ужастик в длину трех тысяч слов. Человек, который зовет себя «главным» пристально наблюдает за мной. Подозревает что-то? Навряд-ли.

У входа меня начали проверять, однако богатым арсеналом вооружения я никогда не обладал. Тем более, с нынешним финансовым состоянием. Все мое оружие — это ручка, дневник и мозг.

Я удивлен тем, что многие здесь приняли меня как друга. Это настолько приятно, что сомнительно. Меня смущают люди. В особенности, возможность сближения с ними. Социум испортил во мне все доброжелательные качества с детства. Я был слишком наивен, влюбчив, эгоистичен. Мой круг общения быстро убил во мне эти качества, сменив их на злость, ненависть и низкую самооценку.

Все началось с того, что я никогда не любил спорт, в котором главную роль выполняли мячи. Футбол, волейбол, баскетбол. В начале дети звали меня, но отказ быстро изменил их мнение о мне. Позже играть в догонялки и прятки мне не позволяло здоровье. Думаю, оно и стало главным фактором моей неразговорчивости. Стоит ли его винить? Не думаю. В обмен реального общения пришло письменное. Я завел личный дневник и стал общаться с ним. Описывать свои приключения и рутинные, школьные дни. Родители, одноклассники и учителя редко слушали меня. Что про дневник сказать нельзя. Он стал моим всем. Даже сейчас я пишу в одном из них.