Константин Минин - Своя правда

Дослушав исповедь Виктора, Сергей не стал задавать вопросов о том, как умерла его мать, повернувшись лицом к стене, он сказал:

— Спокойной ночи.

И остался лежать с открытыми глазами.

* Миха *

На удивление ровное гудение мотора, плохо скрываемый скудной обивкой салона, шум шин по асфальту и тонкое, свистящее подвывание ветра в слегка приоткрытое окно мелодично подпевали старомодному радиоприёмнику, который с шумами и помехами проигрывал одну из китайских радиостанций, вещающих на русском языке в АМ диапазоне. Последняя из FM радиостанций уже часа два как потерялась в облаке белого шума.

Существовавшая где-то за гранью этого шума цивилизация время от времени давала о себе знать одинокими вышками сотовой связи, устаревшее оборудование которых позволяло сидящему на пассажирском сидении Диме с огромными паузами обновлять страницы социальных сетей, следя за отдаленными отголосками жизни друзей и просто знакомых.

Идея уехать, не дожидаясь утра, первым посетила Диму. Миха, уставший и жаждущий нормального сна, сразу воспринял ее в штыки. Но после короткого размышления, он признал доводы Димы обоснованными.

«Ловить» в городе больше было нечего. Здесь их знали, и любое появление в общественном месте могло окончиться задержанием. Сидеть на чужой даче и ждать встречи с хозяевами или дачными ворами, постепенно проедая отжатые у Малого деньги, было не менее опасно. Им и так повезло, что краденую машину все еще не объявили в розыск, или объявили, но еще не очень старательно ищут. Они боялись, в прямом смысле, проспать последнюю возможность выбраться из города.

Помня по отвлеченным разговорам и видеороликам с YouTube о том, что ночью полиция не останавливает автомобили на трассе, они, не заезжая в дачный поселок, выехали из города в направлении запада.

После заправки от пятитысячной купюры осталось больше четырех тысяч рублей. Купив у сонной кассирши сигареты, чипсы, колу и большую бутылку питьевой воды, Миха и Дима отправились в Москву.

Рассчитывая путь по дорожным указателям, они планировали до рассвета достичь первого на их пути крупного города и, не доезжая до него, спрятав машину в придорожных кустах, остановиться на дневной отдых.

Миха считал, что в их распоряжении осталось не более суток, после чего передвигаться на Волге станет слишком опасно. Поэтому он без особого труда убедил Диму, проехав на машине две ночи, утопить ее в первом подходящем водоеме, после чего продолжить путь на электричках и междугородних автобусах.

За очередным поворотом сквозь редкие ветви деревьев тускло засветились и поплыли навстречу автомобилю четыре красные звездочки, расположенные на вышке сотовой связи.

Дима, воспользовавшись стабильным сигналом, загрузил в телефоне очередную страницу и, не сдерживая смеха, с выражением триумфа в голосе начал читать, стараясь перекричать льющуюся из динамиков и сплетающуюся с шумом автомобиля, очередную заунывную китайскую мелодию.

— Слушай! «Настя, ты шлюха! Забери заявление и не позорься, все знают, что ты парням сама дала и раньше давала всем подряд. Не строй из себя целку!».

— ‎А она что отвечает? — спросил Миха, резво обгоняя грузовик, груженный колотыми березовыми дровами.

— Я слышал, что однажды вот с такой же машины на полном ходу упало полено и насмерть убило водителя автомобиля, ехавшего сзади, — невпопад сказал Дима, провожая взглядом борт грузовой ГАЗели.

— Я спрашиваю, Настя что ответила? — раздраженно повторил свой вопрос Миха.

— ‎Да ничего не ответила! Молчит.

— ‎И комментарий не удаляет?

— ‎Нет. Такое чувство, что она его не видела.

— ‎Я уверен, что видела. Просто, скорее всего, не знает, что ей теперь делать.

— ‎Может и вправду, заявление заберет? — с надеждой в голосе проговорил Дима.

— Может и заберет, — без особого энтузиазма поддержал его Миха.

— А кто ей эти комментарии пишет? — продолжил он.

— Влад какой-то. Я его не знаю.

— ‎И я не знаю, — задумчиво проговорил Миха и тут же, не меняя ни тона, ни интонации, спросил, — а ссылки на комментарии он же тебе присылает?

— ‎Да, он, — ‎ответил Дима.

— И чего, интересно знать, он добивается?

— ‎Это же очевидно. Нам помочь пытается.

— Чем это, если не секрет, он нам помогает?

— Как чем? Выводит ее на чистую воду! — немного смутившись, ответил на Михин вопрос Дима.

— В таком случае он — дурак!

— ‎Почему?

Вместо ответа на последний вопрос Миха сказал:

— И ты дурак, если считаешь это помощью.

Дима обиделся, замолчал, отвернулся и начал пристально разглядывать утопающую в ночи черную обочину дороги сквозь боковое стекло автомобиля.

Время от времени в стекле появлялось отражение Диминого лица, освещенного фарами встречных автомобилей.

Разговор прервался и, не обращая никакого внимания на незнакомую музыку периодически сменявшую разговорные репортажи, сон неминуемо стал подкрадываться к Михе.

Заметив, что моргнув каждый последующий раз, ему все больше усилий требуется для того, чтобы открыть сомкнувшиеся веки, Миха резко сбросил скорость и выехал на обочину.

Колеса с шумом загремели по крупному щебню и, увидев удивленный взгляд Димы, Миха коротко спросил:

— Спать хочешь?

— ‎Нет, — ответил Дима, и в его голосе Михе послышалась поспешная уверенность человека, внезапно уличенного в чем-то постыдном или запрещенном.

— Точно не хочешь? — переспросил Миха.

— Точно, — с еще более напускной уверенностью ответил Дима.

— Тогда сядь за руль, а то я засыпаю, — сказал Миха и приоткрыл свою дверку.

Свежий предутренний воздух, ворвавшись в салон автомобиля, окутал Миху прохладной бодростью.

Дима, проворно соскочив с пассажирского сидения, обежал машину спереди и дернул за ручку водительской дверки, лишая Миху возможности передумать.

Дима попросту устал без дела сидеть пассажиром, ему тоже хотелось порулить.

До рассвета осталось немногим больше часа.

— Он загоняет Настю в угол, — сказал Миха, садясь на пассажирское сиденье.

— В смысле? — спросил Дима, с шумом трогаясь с места.

— Он публично называет ее шлюхой. Что, по-твоему, ей остается?

— ‎Что?

— ‎А остается ей либо согласиться с этим и забрать заявление, либо…

— ‎До последнего упираться, доказывая нашу вину, — догадался Дима.

— Вот именно, — подтвердил его догадку Миха.

— Вот же дура! — ударив ладонью по рулю, сказал Дима.

— А мы? — спросил Миха.

— Что мы?

— ‎Мы не дураки? Обрадовались, что девка набралась, полезли толпой.

— ‎Но она же не была против!

— ‎И за она тоже не была.

— ‎Скажи еще, что и ты тоже нас насильниками считаешь.

— ‎А если мы не насильники, тогда зачем прячемся?