Валерий Примост - Люди Джафара

Я даже усмехнулся: это же он о «мазовых» заговорил, не иначе. У нас в дивизионе было много ребят с «мазой» — Пашкевич, мой сосед по койке, земляк и сосед нашего начальника училища, потом Смирнов, сын начальника КГБ Кривого Рога, потом ещё Пантелеев, племянник начальника штаба соседней дивизии, потом Рябошапка, Буряк, Гордеев… В общем, много их таких. «Имя им — легион». Только много-то много, а в казарме редко кого увидеть можно. Уж не знаю, где и как они там служили, по каким своим «мазовым» местам, не знаю, к каким спортивным ротам были приписаны, но за их отличные оценки, отличные характеристики и, позднее, за отличное распределение можно было не волноваться. У них давным-давно всё было схвачено.

«Мазурики» во всём отличались от нас, обычных, «безмазовых» курсантов. Служили по-другому, учились по-другому, по-другому жили, по-другому строили свои взаимоотношения с командирами и начальниками, даже держались, разговаривали по-другому. Да что говорить, они и нижнее бельё другое носили. Был у них такой отличительный знак — вместо положенных форменных синих трусов они все носили нагло-красные. Такая себе «мазовская» форма одежды.

И точно, заговорил Вася Мельник о «мазуриках», вспомнил о том, как ладно им живётся, а потом сам себя перебивает, тянет меня за рукав:

«Ладно, хорош трендеть. Трендеть — не мешки ворочать. Пойдём.»

«Куда?»

«Куда? Понимаешь, Кондырев, твой единственный плюс в том, что ты клёво играешь на гитаре. Хочу познакомить тебя с одним гражданским. Не пожалеешь, честное слово.»

«С каким ещё гражданским?»

«Увидишь. Пойдём, я договорился.»

«Да куда ещё?»

«Куда, куда… В город, вот куда,» — а сам всё тянет меня за рукав, и рожа хитрая-хитрая.

«Погоди, Вася, да какой, к чёрту, город?! А увольнительная?»

«Увольнительные твои только на „дючке“ к месту пригодятся. Пошли!»

А мне, если честно, и самому уже очень интересно, что это за игры такие.

Идём. Заходим на КПП. Ну, думаю, пошутил курсант Мельник, и ладно. Сейчас дежурный по КПП вызверится, и можно будет смело драпать в казарму.

Ан нет. Вася оттащил дежурного в сторонку, пошептался там с ним, и тот уже собственноручно нам двери открывает.

Выходим наружу. Я — в полном недоумении. Рассказали бы мне такое — даже за курсантскую байку не принял бы. Считал бы просто голым враньём.

Идём по улице. Вдруг я вспоминаю о патрулях. «Погоди, Вася, ну, допустим, выйти-то мы вышли, ладно. А если патруль?»

Он смеётся.

«Не боись, Кондырев, всё схвачено!»

«Как это „схвачено“? Кем? В режимном, образцово-показательном училище? При такой секретности? При такой уставщине? Да и при чём здесь патрули? Нельзя же ведь „схватить“ весь гарнизон?»

А он знай себе хихикает и топочет дальше, явно по хорошо знакомому ему маршруту.

Шли сравнительно недолго, минут пятнадцать. Загребли в подъезд очередной пятиэтажки, поднялись на второй этаж, позвонили. Открывает какой-то тип, по виду — за сороковник, но энергичный и подвижный, редкие светлые волосы словно приклеены к покатому черепу, глаза по-совиному круглые и пронзительные, презрительно изогнутый безгубый рот. И какая-то едва заметная плавность в движениях, томная обходительность в обращении, изредка проскакивающие «женские» нотки в речи. Примечательная, в общем, личность.

Представился Витей, внимательно оглядел, пригласил внутрь. Квартира большая, обставлена шикарно — светлая импортная мебель, цветастые ковры, куча дорогих безделушек.

Посидели, поговорили о какой-то ерунде под кофе и сигарету. Потом он вдруг, ни с того, ни с сего, заявляет:

«Ну что, Кондырев, сколько можно ждать?»

«Чего ждать?» — не понял я.

«Здравствуйте вам. Разве ты не будешь играть?» — и откуда ни возьмись выдёргивает отличную концертную «Кремону».

Я улыбнулся, взял гитару и решил повалять дурака. Сыграл ему попурри из всех известных мне безумных песенок, начиная с классической «Не гаси об меня сигарету, родная, Я и так уже весь в синяках и рубцах» и заканчивая совершенно бредовым припевом из шизофренической вариации «Серенького козлика» — «Сан дили-дили бум дили-дили ясик ш-ш-ш ясик Бабаюнди тпрутурики серый козёл».

Он посмеялся, потом говорит:

«Ладно, ближе к делу, Кондырев. Мне о тебе рассказывали, теперь вот и сам посмотрел; считаю, ты подойдёшь.»

«Для чего подойду?»

«Объясняю всю схему. Для начала тебе придётся выучить тот репертуар, который я тебе дам. Только хорошенько выучить, понимаешь? Не на пять, на шесть с плюсом, чтобы со слезой…»

«Какой репертуар? Зачем?»

«Репертуар стандартный — несколько романсов, кое-что из блатного… А зачем… Затем, что там, куда мы с тобой поедем, нужные нам люди слюни от этих песен пускают… Ты же знаешь психологию больших людей, Кондырев: они уже такие зажравшиеся, что маленькому человеку от них никакой мздой ничего не добиться. Потому что уже не нужна им эта мзда… А вот если сумеешь этим большим людям потрафить, если отыщешь в их деревянном нутре нужную струнку, слезливую, ностальгическую, романтичную, — отыщешь и дотронешься до неё, чтоб звякнула, то они только за это тебе любое небольшое одолжение сделают. Только это одолжение для них, может, и небольшое, а для тебя оно просто громадным будет, всю судьбу твою перевернёт… Разные у тебя с большими людьми масштабы, знаешь ли…»

«Ну хорошо, стратегия мне ясна, — говорю. — Может, теперь и к тактике перейдём?»

«Запросто, — кивает и по коленке меня похлопывает. — На самом деле, всё очень просто, Кондырев. Как выучишь репертуар, поедем в Москву…»

«В Москву? А как же училище? Устав, режим и всё такое?»

«Да перестань ты, Кондырев, чушь молоть, в самом-то деле! Я тебе о серьёзных вещах здесь рассказываю, а ты детский сад устроил… Короче, приезжаем в Москву. Там прямым ходом двигаем в „домики“…»

«Куда?!»

«Это такое место, где большие люди — в чинах не ниже генеральских — культурно отдыхают. Ну, бабы, стол, сауны-пересауны и так далее. И, разумеется, хорошая концертная программа. Оденем тебя в гусарский мундир, выступишь вроде как полтавский гусар тысяча семьсот девятого года…»

«Во время Полтавской битвы гусар в российской армии, кажется, ещё не было. Да и в шведской — тоже…»

«Да какая, к чёрту, разница, Кондырев! — уже злится Витя. — Были, не было… Ты же не за этим туда поедешь… Короче, выйдешь, споёшь. Потом подсядешь к ним за стол, выпьешь, закусишь, ну и пообщаешься…»

«О чём?»

«Расскажешь о себе, славном курсанте Полтавского зенитно-ракетного училища, послушаешь о них, славных генералах советских Вооружённых Сил, ну а потом… потом поведаешь, куда бы хотел распределиться…»

«Вот так просто возьму и поведаю?»

«Они спросят — ты ответишь.»